Рысюхин! Дюжину шампанского – и в школу не пойдем! (СИ) - "Котус" - Страница 9

— Почти.

— А можно её услышать?

— Конечно. Особенно если Юра и Маша помогут с аккомпанементом.

Маша взяла в руки баян, я — гитару, и после короткого проигрыша Ульяна запела:

— Когда приходит год молодой, а старый уходит прочь[2]…

— И что, вы держали снежинку? И она не растаяла? — Анна, похоже, решила вообще не вспоминать о дворцовом этикете.

— Я же маг огня. А мы можем не только поджигать и нагревать, но и забирать тепло. Правда, это очень трудно, по крайней мере, если ты не за третьим барьером и не имеешь, куда передать тепло. Но я постаралась, и у меня получилось — чуть ли не впервые, причём до этого я только дважды могла рывком сдёрнуть жар, а тут — сделала всё, как хотела. Правда, чуть ладонь не отморозила, но быстро согрела.

— И желание сбылось? А какое⁈

— Конечно, сбылось. Выйти замуж за Юру…

— Уиииии!!! Вы такие, такие!.. Такие не обычные, такие… Как из романа, вот! Рассказать — не поверят!

— Да уж, в нашей среде почти все браки — исключительно по расчёту.

Я понял, что тему надо срочно менять: мало ли, что там в голове совсем молоденькой девочки переклинит на почве романтики, а мне потом отвечать⁈ Как говорит дед — не вывезу я такое, не трактор! Помогла мне Анастасия:

— Может, чаю закажем? Говорили сегодня много, и пели тоже…

— Нет уж, лучше тогда «чайник»!

Великие княжны рассмеялись:

— Что, тоже не любите все эти церемонии?

— Нет, но в чужой дом со своими обычаями лезть не следует. Так что — приходилось терпеть, пока не узнал возможность обойти.

— Папе тоже не нравится, поэтому он уже давным-давно, когда устал ругаться, завёл себе отдельного гоф-шенка, который один имеет право подавать чай и кофе в кабинет, и там пьёт так, как хочет!

— Хорошо быть главным в доме.

— Это да!

Следующие минут двадцать разговаривали об особенностях этикета в разных краях и разных социальных слоях. Чаю попить в компании великих княжон так и не вышло: пришла статс-дама, чтобы вести их на занятия. Анна Петровна не удержалась:

— Хорошо с вами! Жаль только, так редко приезжаете…

— Некоторые просто слишком долго собираются. Пока восемнадцать фасонов платьев перемеряют, чтоб на каждый день минимум одно новое было — полгода и прошло!

— Зачем⁈ Один визит — одно платье, ну, на бал ещё, это нормально, иначе наши придворные разорились бы давно! О! А давайте я вас своими фрейлинами сделаю? Тогда вообще…

Девочку перебили окликами сразу двое — и сестра, и наставница.

— Анна, ты на пересдачу экзамена нарываешься! У тебя фрейлинами могут быть только незамужние девушки! Замужняя женщина может быть только статс-дамой, а таковые тебе будут положены только в замужестве!

— Да, точно… А жаль!

На этом и расстались, отправившись ещё раз прогуляться по городку перед отъездом и собирать вещи при помощи специально присланных горничных.

[1] На шейных лентах носились старшие, первые и иногда вторые степени орденов, но вторые чаще на лентах, надеваемых через плечо.

[2] «Песня про снежинку» из к/ф «Чародеи», 1982 год. Композитор Евгений Крылатов, автор слов Леонид Дербенёв.

Глава 5

Дед, зараза такая, не удержался, прокомментировал: мол, горничных прислали не столько для помощи в сборах, сколько для того, чтоб мы лишнего не прихватили. А то, мол, после иных гостей только стены остаются, и те — ободранные. И добавил, что обычай провожать гостей до двери тоже придумали, чтоб те по дороге ничего не спёрли. Злой он, конечно. Но смешно было представить, как один барон другого к выходу из замка провожает, а тот пытается незаметно подсвечник за пазуху сунуть.

На вокзале для нас остановили «по требованию» пассажирский поезд и там очень быстро и слаженно забросили в вагон, распределив по купе. Управились как бы не втрое быстрее, чем мы выгружались, когда приехали! Вагон оказался снова прицепным, с номером на сей раз не «два-бис», а «три-а», видимо, для разнообразия, либо поезд принадлежал другой компании. На сей раз возвращались не люксом, а «обычным» первым классом, но не «спальником», а уже знакомым вариантом на три купе, из которых два были выкуплены для нас. Причём меня с чемоданами поместили в то, которое ближе к центру вагона, как барьер между жёнами и соседями.

В одном канцелярия дала маху — нас всех троих отправили не в Минск, а в Могилёв. Так сказать, по месту учёбы и пребывания главы семьи. Есть в этом и хорошая сторона — тёщам о поездке их дочки сами расскажут, мне за них отдуваться не придётся. Пришлось Маше, когда это выяснилось, срочно звонить на мобилет своей маме и договариваться, как быть с сыном. Поняв, что это надолго, отправился знакомиться с соседями по вагону, чтобы потом сюрпризов ненужных не было. Окажутся там молодые балбесы, что начнут перед жёнами моими хвосты распушать, придётся приводить к порядку, а оно нам всем надо? Соседями оказалась семейная пара в возрасте: полковник, который ехал дослуживать до пенсии в более благоприятном климате на Кавказских Минеральных водах с женой. Их тоже взволновало и обеспокоило, что в вагон загрузилась «какая-то молодёжь», опасались, что соседи окажутся шумными. Пришлось успокаивать. Хорошо, что пошёл не переодеваясь в вагонный костюм, поскольку на дорожном миниатюры наград имелись. За них и зацепился глазом сосед. Слово за слово — сам не заметил, как разговорились.

— Вам, Ваше Превосходительство, завидовать нечему — не с вашим «бронежилетом».

— С моим чем⁈

— Через тот панцирь, что у вас на груди, не всякая пуля пройдёт! Чем не броня? Сразу видно: служили знатно!

— Это да! Но вот «Шуйцы» у меня как раз и нет, так что немного всё же завидно. Тут как получилось: пока в боях участвовал — полка под своей рукой не имел, чтоб полководческий талант проявить. А как полком обзавёлся — так в боях участвовать уже не пришлось. Как вам-то довелось?

Рассказал, куда деваться. Полковник заинтересовался миномётами, рассказал и о них. Опять же — слово за слово, разговор зашёл про полевую артиллерию и её применение, в зависимости от противника, поля боя и прочих обстоятельств. В процессе перешли сперва на «без чинов», а потом и вовсе на имя-отчество. Жена полковника посмотрела на всё это, вздохнула — и ушла с моими знакомиться. Как она сказала — на почве общего горя, на что муж её только рассмеялся. Пару раз сбегал в своё купе за материалами, хотел даже предложить полковнику перейти ко мне, но не успел: там уже открылась примерочная, где собрались все три женщины. Узнав об этом, Александр Михайлович хмыкнул, сказал, что это надолго и достал бутылку наливки «для смазки разговора». Домашняя наливка, к которой я заказал у проводника закуску, стала ещё одной темой для разговора, когда я признался в том, что является семейным делом последние два века.

Душевно, в общем, посидели, переходя с артиллерии на рецепты настоек, а с них — на армейские байки полковника и мои студенческие вперемешку с полицейскими. Пока в половине второго ночи не пришла жена моего собеседника и не разогнала нас по койкам.

Следующий день прошёл почти так же: уже в десять утра меня выгнали из моего купе, мол, им надо ещё многое обсудить со знающей соседкой.

— Так у себя в купе и обсуждали бы!

— Ты что, хочешь, чтобы мы туда-сюда чемоданы таскали⁈

— Кстати, о чемоданах. Вы не забыли, что нам сегодня вечером выходить, в Могилёве-то? И что чемоданы после обеда надо уже начинать укладывать?

— Ну, ты совсем уж за дурочек нас не держи!

Забегая вперёд, последний чемодан я лично закрывал, придавив крышку коленом, когда поезд уже шёл по Могилёву — при том, что «кружок по интересам» пришлось разгонять чуть ли не силой, мол, «ещё долго ехать», ага.

На вокзале нас встречали и Неясытевы, и старшие Мурлыкины. Так, не понял — если тёща здесь, то где и с кем Ромка⁈Оказалось, что и он здесь, конечно, не совсем вот здесь, на вокзале, а в Могилёве, в квартире тестя. Екатерина Сергеевна, когда узнала, что мы едем сюда, организовала целую операцию: затребовала у командира дружины «лучшего шофёра», отправила няньку и горничных собирать вещи и на следующее утро всей толпой: она сама, Ромка, няня, двое её детей и слегка ошалевший от свалившейся ответственности дружинник, двинулась в дорогу. Ваню и Зину усадили в кабине, к их полному восторгу. Не обошлось без небольшой драки за место у окошка, но авторитета сидевшего за рулём бойца хватило, чтобы прекратить возню без привлечения «тяжёлых калибров».