Начало траектории (СИ) - "Mike" - Страница 1

Империя из будущего. Часть 1. Начало траектории

Глава 1

Последний день Августа

Август Меньшов проснулся за несколько минут до будильника, словно организм знал — сегодня всё изменится. Комната в Эмиратах была тёмной, словно сама ночь отказывалась отступать. Кондиционер шептал равномерно, лениво перешёптываясь с тенью за окном. Август лежал на краю широкой кровати, вытянувшись почти в струнку — как будто боялся потревожить кого-то рядом. Но рядом давно никого не было.

Жена с детьми улетели на выходные к морю. Он должен был быть с ними. Но — «всплыла одна срочная возможность». Так он объяснил, не вдаваясь в подробности. На самом же деле — сделка казалась последним шансом. А может, он просто не хотел видеть их глаза. Не хотел напоминаний о своей хрупкой роли в жизни, где он давно перестал быть героем.

Он стоял в ванной, вглядываясь в своё отражение. Седина по вискам стала неотъемлемой частью лица, морщины под глазами — не следствием недосыпа, а отпечатком прожитых лет. 47. Не старик. Но уже не тот, кто может беззаботно начинать с нуля. Он чувствовал это нутром. Время ускользало. Как вода сквозь пальцы. Он мечтал, планировал, знал больше других. Но всё упиралось в одно: деньги. Их всегда не хватало.

Сделка, ради которой он остался, была рискованной. Граница между финтехом и серой зоной. Обход платёжных ограничений. Платформа, способная менять правила игры в некоторых странах. Он знал, что это пахнет неприятностями. Но соблазн был слишком велик. Сто пятьдесят тысяч долларов — сумма, достаточная, чтобы вытащить из тени собственную идею, которую он вынашивал почти десять лет. Без внешних инвесторов. Без зависимости. Без компромиссов.

Он надел костюм. Серый, как пепел недосказанностей. Белая рубашка без галстука — компромисс между привычкой и жарой. Он давно не играл в образы, но какая-то часть его всё ещё цеплялась за внешний фасад.

Паркинг. Лифт. Машина. Всё, как всегда — точно, будто по сценарию, выученному до автоматизма. Но внутри — щемящее, тяжёлое чувство, которое невозможно было заглушить даже моторами кондиционеров. Он ехал к квартире, которую называл офисом — новым апартаментам в жилом комплексе на окраине Абу-Даби, где должна была состояться встреча.

Контакт был из тех, кто не любит говорить много — только результат. Сегодня он нёс с собой последний кусок кода — тот, которого не хватало для полной сборки модуля. В нём была и криптография, и архитектура сигналов, и система самозащиты. Доработка, которую он делал ночами, как одержимый. Именно с ней на руках он шёл на встречу. Это был его билет в новое. Возможно, единственный.

На экране телефона — тишина. Ни от жены. Ни от «контакта». Ни даже от людей, которые обычно писали без повода. Будто мир затаился. Или наблюдал.

Он поднялся на двадцатый этаж. Дверь была приоткрыта. Тишина настораживала. В комнате было темно. Шторы — плотно затянуты. Ни звука, ни света. Ни запаха кофе. Только воздух, пропитанный чем-то чужим.

Шаг — и дверь захлопнулась за его спиной. Плотно. Без возврата.

— Привет, Август, — прозвучал голос с восточным акцентом. Бархатный. Но с лезвием внутри.

Трое. Один в костюме. Двое в спортивках. Без имен. Без вступлений. Без пафоса. Один удар — под дых. Второй — в скулу. Он пошатнулся, но не упал. Пытался говорить. Объяснять. Уговаривать. Он ведь сделал всё. Всё. И даже больше. Но его слова растворялись в боли.

— Ты сделал хорошо, — сказал тот, что в костюме. — Но ты знал слишком много.

Только одно слово — «извини» — прозвучало почти искренне. Почти.

Пустыня. Ветер гулял по дюнам, поднимая тонкие струи пыли, светло-жёлтые пески тянулись до самого горизонта, как безжалостное напоминание о пустоте. Август стоял на коленях. Руки были стянуты за спиной пластиковой стяжкой, запястья уже онемели. Лицо — разбито, губы рассечены, глаза едва приоткрыты. Горло пересохло так, будто он глотал саму пустыню.

Он очнулся в одиночестве. Машины уже уехали. Тело ломило от боли, но разум — цеплялся за остатки логики. Он начал судорожно прокручивать в голове: кто был заказчиком? Кто координировал проект? Какие компании были связаны?

— «Они из… Бейрута?.. Или Дохи?..» — пытался вспомнить он, но воспоминания ускользали, как ртуть.

Он знал: если умрёт — никто не узнает, что за система была построена. И никто не вспомнит о нём… кроме семьи. Ради них ему нужно бороться. И потому, блефуя, почти вслух проговорил:

— «Если вы думаете, что всё удалено — вы ошибаетесь. Копии есть. Имена, структура, цепочки транзакций. Всё. Если я умру — они уйдут в открытый доступ.»

Где-то глубоко внутри он надеялся, что кто-то ещё слушает. Что у него есть шанс. Хоть иллюзия власти. Но в ответ была только тишина. Тотальная. Безжалостная.

Он хотел жить. Хотел вернуться. Хотел доказать, что способен изменить не только свою судьбу, но и весь ход истории. Но пока — оставалось лишь молчать. И надеяться, что это ещё не конец.

— Всё. Очистили. Семью — тоже.

Август не закричал. Не плакал. Он просто сидел, обездвиженный, с лицом, которое больше не чувствовало боли — только холод. Его взгляд уходил за горизонт, не в пустыню, а как будто в другую реальность. Он не видел песка, не слышал ветра. Только одно чувство заполнило всё внутри — бездна. Та самая, которая не орёт, не требует, а просто тихо, медленно, неумолимо поглощает. Он ощущал, как уходит свет изнутри, как всё, что когда-то имело значение — семья, идеи, слова, — теперь превращается в далёкий гул, в забытую мелодию. Он не ждал помощи. Он не ждал чуда. Он просто ждал. Как будто за этим моментом должны пойти титры.

Когда последние звуки двигателя растворились в горячем воздухе, осталась только пустота. И тишина. Безмолвная, глухая, как в закрытом гробу. Он не рухнул сразу — медленно, с задержкой, как сломанная кукла, оседал на колени, потом — на локти. Песок жёг кожу, но это уже не имело значения.

Он умирал. Не от боли. Не от пуль. От чего-то страшнее. От осознания, что всё кончено. Что его переиграли, выкинули, как отыгранную карту. Что он не сумел. Не добежал. Не доказал. Что теперь всё — зря.

Внутри — словно лопнул сосуд. Не с кровью — с верой в себя. В справедливость. Перед глазами стояли лица — жены, детей. И голос, пронзающий разум: «Семью — тоже». Эта фраза стала гвоздём в его сознании. Закрученным намертво.

Обида душила сильнее, чем пластиковая стяжка на запястьях. Обида на мир, который разрушает лучших.

«Нет. Не так. Не здесь. Не со мной» — выдохнул он в пустоту, и песок впитал эту фразу, как кровь впитывается в землю.

Но в этот момент… Внутри — что-то вспыхнуло.

«Я не должен умирать. Не так. Не здесь. Я должен выжить. Я должен вернуться. Я должен изменить всё.»

Он не молился. Он не взывал к небу. Он просто хотел шанс. Один. Последний.

И тогда началось странное.

Картинки. Обрывки. Шумы. Воспоминания. Но не совсем его. Или — не совсем сейчас.

Голос матери на кухне. Маленькая квартира. Харьков. Запах хлеба и тетрадей. Советский сервант. Скрип школьной доски. Друзья, бегущие во двор. Пять гривен в кармане. Первая наклейка, проданная с риском. Первая ложь учителю. Первое чувство, что он может… больше.

Сознание дрожало. Словно кто-то начал заново записывать его ленту жизни. Не поверх старой — а вместо неё.

И потом — тьма.

Глава 2

Снова одиннадцатилетний

Сознание возвращалось медленно, тягуче, словно оно само не верило, что пришло время проснуться. Не из сна — из забвения. Из тьмы, в которой не было ни времени, ни боли, ни надежды. Август открыл глаза рывком, как будто всплыл на поверхность после долгого погружения. Лёгкий вдох оказался трудом. Тело дрожало, сердце билось неровно.

Потолок. Тонкая трещина у самого угла. Побелка, облупившаяся от времени. Стены — знакомые до боли, будто вытянутые из далёкого сна детства. Свет из-за плотной шторы пробивался рассеянно, будто не хотел тревожить. Он резко сел. Ладони машинально потянулись к лицу. Кожа — гладкая. Руки — тонкие, слишком лёгкие. Он откинул одеяло и ступил босыми ногами на холодный линолеум. Пробрала дрожь.