Возвращение в Петроград (СИ) - Тарханов Влад - Страница 33

[2] Единственны высокопоставленный офицер, пытавшийся силой оружия подавить февральский мятеж против царя. Искренний убежденный монархист. Враг советской власти. Видный деятель белого движения. В РИ был выкраден из Парижа чекистами в ходе операции «Трест» в 1930 году. В этом же году расстрелян.

[3] Удивительное дело, но в ЭТОЙ реальности некоторые революционные по сути своей образования стали появляться перед событиями так называемой Февральской революции. Тут был Февральский мятеж. Почему? По результату! Если бы Николай сумел подавить бунт — то те события тоже называли бы Февральским мятежом, но он окончился для заговорщиков удачно — поэтому назван революцией. В общем, реальности немного отличались, хотя расхождения были не столь значительными.

Глава двадцать пятая

Зима семнадцатого года наконец-то заканчивается

Глава двадцать пятая

В которой зима семнадцатого года наконец-то заканчивается

Петроград. Зимний дворец

28 февраля — 1 марта 1917 года

Конец февраля был крайне сложен. Регент посетил Гатчину, которую плотно окружили самые преданные части. С наследника престола, которым стал больной гемофилией царевич Алексей не должно было упасть и волоса. Но была одна проблема — мальчик как-то быстро стал круглым сиротой. Пётр ни минуты не сомневался в том, что тайный приказ на устранение Александры Фёдоровны был отдан правильно и вовремя: сам ход событий показал его необходимость. Чем-то супруга Николая II напомнила первому императору старшую сестру Софью: властная, не боящаяся идти по головам, стремящаяся к власти любой ценой. Она (Александра Фёдоровна, естественно, а не Софья) смогла подчинить себе упрямца Ники, хотя и делала это умело, исподволь. Но главное было не в методах власти, главное — в результате! А результатом влияния Алис стало втягивание России в никому не нужную войну с Германией. «Рыцарский» поступок Николая Александровича граничил с рыцарской же тупостью и головотяпством. России нельзя было втягиваться в европейские разборки! Тем более на стороне Франции, которая Россию презирала и Англии, которая ее боялась. Пётр очень хорошо помнил свой европейский вояж. И высокомерие островитян, и презрительное отношение к далеким варварам со стороны «просвященной», но весьма и весьма вонючей Галлии. И это не аллегория. Вонь в Лувре стояла такой, что пребывающий в Париже русский царь эти полтора месяца вспоминал потом с явным отвращением. Тем не менее, тогда ему удалось чуть-чуть повернуть политику королей самой могущественной страны континента в благоприятную для себя сторону. Но… они нас презирали тогда, ничего не сменилось и сейчас.

В последний день зимы в Зимнем появились представители союзников. А именно два официально самых влиятельных лица: посол Франции Жорж Морис Палеолог и посол Великобритании Джордж Уильям Бьюкенен. Они были чем-тот внешне схожи, и в тоже время поразительно отличались один от другого. Оба Жоры, среднего роста, довольно худощавые господа (солидности им придал уже почтенный возраст) с роскошными усами и спокойно-презрительными физиономиями. Они находились перед своим вассалом, пусть и неофициальным. Отличались они темпераментом: горячая кровь потомка Византийских императоров, которые уже не один век служили европейским хозяевам соперничали с холодной чопорностью потомка норманнов.

(Жорж Морис Палеолог)

(Жорж Уильям Бьюкенен)

При этом они (достаточно часто) выступали единым фронтом. Особенно когда надо было добиться от царя и его генералитета ускорения событий на фронте. Они вежливо, но без огонька поздоровались с Михаилом и так же вежливо, но с долей безразличия (Палеолог) или даже раздражения (Бьюкенен) поздравили регента с началом правления. Пётр только лишь кивнул головой в ответ, предложив жестом господам послам присесть.

— Правительство Его Величества желает, чтобы вы, как регент и правитель Империи подтвердили все союзнические обязательства. Кроме того, мы настаиваем на подписании документов об урегулировании долгов империи перед частными лицами и правительствами наших государств. К сожалению, прошедшая конференция не дала нам точных ответов и гарантий…

— Простите, что я вынужден перебить вас, господин посол. — Михаил не слишком вежливо прервал Бьюкенена. — Но на конференции так же не был озвучен ответ на наш вопрос о проливах и Константинополе. Мы не получили никаких гарантий о статусе проливов после войны, только смутные обещания «рассмотреть этот вопрос». Кроме того, меня смущает ваше желание еще и ограбить мою страну. Иначе я ваши финансовые претензии рассматривать не могу. Более того, вопросы о поставках оружия и боеприпасов тоже не получили в ходе этой конференции приемлемое для России решение. Вы не выполняете свои союзнические обязательства, господа. Но требуете их выполнения от нас. Ваше требование наступления русской армии в марте абсолютно неприемлемо. Наступление будет в мае и только при условии полностью осуществленных поставок, оплату за которые вы получили.

— Но, Ваше императорское величество! Лучшие сыны Франции гибнут в окопах… — завёл свою обычную шарманку Палеолог. Но тут же был бесцеремонно перебит Михаилом.

— Да насрать мне на ваших сынов и вашу великую францию. — в раздражении бросил Пётр, потом, позже, он даже немного раскаивался, что так резко оборвал французского дипломата, но эти блеяния про лучших сынов Галлии вывели его окончательно из себя. Поэтому и слова про «великую францию» прозвучали с такой издевкой, которую можно было выразить только прописными начальными буквами. — Союзники вы так себе, откровенно говоря. Лично я не забыл, и никому не дам забыть позицию нашего союзника во время русско-японской войны. И то, что мы теперь союзники и с этими… государствами… никак не меняет моего личного отношения к вашей республике. Поэтому наступление будет тогда, когда мы будем к нему готовы. И ни днем ранее!

— Вы допустите, чтобы тевтоны подошли к Парижу? — с дрожью в голосе произнес Палеолог.

— Им это не впервой делать, могут, по старой привычке и войти в Париж. Мне наплевать! Россия отправила к вам Добровольческий корпус. Лучшие мужи России своей грудью защищают вашу чахлую Галлию от тевтонов. Не требуйте от нас большего! Ради ваших лучших сыновей я своей державой рисковать не намерен.

И если при этих словах Палеолог как-то сдулся, а усы его безвольно обвисли, то Бьюкенен наоборот, пришел в самое боевое состояние и усы его вздыбились, стали похожи на остроносые кинжалы. Он резко произнёс:

— В бедах Российской империи заслуг моей монархии нет! Мы говорили Николаю о необходимости создания ответственного правительства, только он не соглашался с этой позицией.

— Ответственной перед кем? — поинтересовался регент.

— Перед государственной думой. Мы предлагали состав этого органа, мы предложили кандидатуру руководства правительством господином Родзянко. Мы уверены, что в таком случае никаких волнений в столице не произошло бы. Но Николай меня не слушал, а вы… вы арестовали народных представителей, в том числе почти всех кандидатов в ответственное министерство! А поэтому мы требуем отпустить незаконно арестованных членов парламента, восстановить его работу и дать возможность сформировать ответственное правительство. Ваш господин Протопопофф ведет страну к гибели!

Пётр откровенно с иронией смотрел на потуги англичанина продавить молодого государя. Нет… вполне возможно, что Михаила он бы и подмял своим авторитетом, но сейчас перед ним сидел человек, умудренный в политических играх, и хорошо знавший цену европейской дипломатии. Да и не так с Петром надо было бы разговаривать. Вот только посол этого не ведал.