Месть хомяка (СИ) - Кружевский Дмитрий Сергеевич - Страница 52

Кащей отрицательно мотнул головой и, приподняв свою булаву, пару раз стукнул ей о землю, заставив ту загудеть.

— Яволь, мы все понимать и принимать бой!

Батон быстро свернул свиток, дунул пару раз в свою хрипящую трубу и, отсалютовав нам лапой, быстро ретировался в самый дальний угол площади, присоединившись к уже находящемуся там за быстро возведенным бруствером Скрипачу. Ну а мы сошлись в богатырской сече. Точнее сначала не мы, а доблестные наши войска: с моей стороны значит вышеуказанные кнехты (да здоров я, здоров), а со стороны хозяина замка его человекособачки. Блестя на солнце металлом оружия, гремя броней доспехов, ощерившись стенами щитов и частоколами пик, армии столкнулись друг с другом и… принялись лениво толкаться точно спящий народ в утреннем автобусе, при этом вся эта свалка постепенно переходила в какие-то то ли обнимашки, то ли танцы странной направленности. А тут еще Скрипач, мотнул своими кудрями, достал инструмент и давай наяривать знаменитую барную тему из «Полицейской академии». В результате всё это стало настолько походить на какой-то третьесортный балаган, что мне аж стыдно стало перед наблюдающими за сим непотребном действом дамами. Не, ну халтура ведь, откровенная халтура, а эти падения…блин, такое впечатление что уроки театрального искусства они брали у игроков одной многострадальной ногомячёвой команды… Нет, такой бой нам не нужен. Судя по всему, Кащей подумал о том же, потому как подхватил свою булаву и медленно двинулся в мою сторону. В ответ я вынул из ножен меч и шагнул навстречу. Весёлая мелодия сразу стихла, сменившись на мрачное тудум-тум. Ладно, начнем наше представление.

Удар, удар, еще удар и вот… Булава со грохотом впечатывается мне в нагрудник, а уже через секунду мой шлем проминается, касаясь макушки, еще миг и наплечник превращается в странно изогнутый блин. Вот прямо чую, что Моисеевич разошелся не на шутку, вошел во вкус, так сказать, и методично делает из меня консерву: «Трудовик в собственном соку, кусковой». Я, конечно, пытаюсь отмахиваться, но мой меч уже больше на гнутую щербатую зубочистку похож, эх мне бы тоже булаву да пошипастее… Баба-х…Я кошусь правым глазом и уже не удивляясь вижу буквально воткнувшееся в землю в паре метров от моей ноги нужное оружие (не, ну как это работает?). Шаг вправо, уклонение, и вот я уже ухватился за рукоять булавы, но не успел её поднять, как получил звонкий такой пинок в свою пятую точку, после чего покатился по земле, гремя точно консервная банка. И знаете, злость меня тут вдруг какая-то взяла нечеловеческая — драконья. Правдоподобность — правдоподобностью, но меру-то тоже знать надо! На ноги я вскочил с такой лёгкостью, словно мне за раз проклизмовали пару ведер пресловутого мелдония (такая легкость и гибкость в организме образовалась, прям ух) и, издав животный рык, вдарил так, что Кощей взвился в воздух точно теннисный мячик и с грохотом влепился в стену, после чего ничком рухнул вниз, заставив наблюдающих за этим красавиц издать дружный истерический визг. Я же, поигрывая булавой, двинулся к нему с неукротимым желанием «крушить, долбить и вдалбливать», но сделав несколько шагов, остановился, неожиданно осознав их кровожадность. Это был не я, точно не я и одновременно я, создавалось впечатление, что кто-то буквально на мгновение выдернул из меня всю жалость, сочувствие, а также совесть, честь и прочие подобия, оставив лишь холодную злобу. Вот ведь…Я мотнул головой, бросил взгляд на вмиг опустевшие от зрителей стены, встретился глазами с все еще стоявшей там и кусавшей губу белокурой воительницей, и повелительным жестом указал своим кнехтам на неподвижно лежащего Кащея.

В общем, покинули мы замок часа через два, увозя с собой сундуки с добром, а также млеко, яйко, колбаско…тьфу…и дернул же меня черт назначить Батона ответственным за экспроприацию, хотя если бы назначил Скрипача, не факт, что не пришлось бы тащить с собой телегу плитки, аль какого инструменту. Не конечно все вывозимые богатства были не больше, чем бутафорией, но караван выглядел внушительным где-то около двадцати наполненных под завязку повозок, которую окружала пьяная солдатня, голосящая веселые песни на иноверских языках. Причем судя по запаху притворством это не было, но тут я уже ничего поделать не мог и в первую очередь по той причине, что меня заклинило. Ну точнее не меня, а эти чертовы измятые в поединке доспехи, причем заклинило довольно качественно, мощно, да так, что я если и мог передвигаться, то мелкими шажками, а руки двигались строго в вертикальной плоскости и то едва ли до пояса. Хорошо еще, ребята помогли мне переместиться в тенёк, всунули в руку гнутый меч и, оставив в одиночестве, удалились. Так и пришлось торчать все два часа железным столбом (впрочем, я даже вздремнуть успел и ворон поганять), после чего меня с шутками и прибаутками водрузили на коня, и мы отправились восвояси. К моему счастью, эти «свояси» находились не так уж и далеко (буквально за парой поворотов у большого камня на берегу реки), ибо держаться в седле в моем состоянии было задачей не из легких. После чего «моё воинство» попрощалось с нами, уверив, что в случае чего придет на помощь его высокоблагородь, пожелало удачи и, всучив коту здоровенный консервный нож, удалилось. Батон сперва не совсем понял назначения переданной ему штуковины, а когда понял, то глаза его как-то нехорошо блеснули, а чувство моего самосохранения вскричало «полундра». Я, конечно, попытался сделать ноги, но получилось как-то не очень, однако метра два я со скрипом «пробежать» успел (даже пару улиток обогнал), прежде чем холодное изогнутое лезвие вошло мне под доспехи чуть пониже спины, а ехидный голос заверил что…

— Есть пробитие, мяу.

* * *

Мы прождали весь остаток дня, но из замка так никто и не появился так что удался наш план или нет оставалось только гадать. Впрочем, дело там щекотливое и небыстрое. Батон пару раз порывался сходить на разведку, но я его останавливал, напоминая, что Кощей сказал нам не возвращаться пока он сам не пришлет какую-либо весточку, да и как-то назад меня не особо тянуло. Хозяин вроде радушен и приветлив, но нет-нет, да мелькнет в его глазах такой стальной блеск, что душа в пятках инеем покрывается, а мои легендарные мурашки совершают массовый суицид. В результате решено было ночевать на берегу, а уж с утра определяться с дальнейшими действиями. Батон, естественно, не мог упустить такой возможности и, оставив нас заниматься биваком, смотался на вечернюю рыбалку. Я же, закончив с костром и неким подобием палатки, принялся за массаж «закостеневшего» лица, которое настолько приняло форму измятого шлема, что Пикассо мог бы писать с меня портрет не особо напрягаясь в изысках, а ребята с большой дороги при встречи называли не иначе как «братэлло» (Почему? А вы их рожи видели? То-то. Там такие физиономии, что при их виде ромашки вянут, причем на трусах).

Батон вернулся когда практически стемнело, притащив в котелке с десяток довольно жирных пескарей и до самого отбоя почивал нас историей о том какого большого карася он упустил. Причем с каждым повторением рыба становилась всё больше и к тому моменту как мы улеглись спать, размер упущенного улова сравнялся, как минимум, с небольшой такой акулой. Ну что тут скажешь, настоящий рыбак — матёрый, еще немного и зимой начнет лунки сверлить, причём на стадионе. Подумав об этом, я зевнул, завернулся в свою куртку и уснул. Снилось мне безбрежно синее небо, в котором я парил вместе с другими драконами, порой выписывая фигуры высшего пилотажа, а рядом постоянно летал небольшой огненный шарик.

— Нер, нер, проснитесь…нер.

Я приоткрыл один глаз и узрев прямо у своего лица лицо Скрипача, резко отпрянул с испуганным вскриком, едва не придавив лежащего рядом Батона. Тот даже не среагировал, а просто повернулся на другой бок, продолжив мусолить с причмокиванием кончик своего хвоста (судя по всему, доедал своего так и не пойманного карася).