Книга тайных желаний - Кидд Сью Монк - Страница 53

— Я был с хозяином, когда он умер, — продолжал Лави свою историю. — Антипа вернулся из Рима несколькими неделями ранее в страшном гневе, потому что из их затеи с титулом иудейского царя ничего не вышло. Уже на смертном одре твой отец сетовал, что подвел Антипу. Это были его последние слова.

Отец. Он пресмыкался перед Антипой до самого конца.

— Когда его не стало, меня отправили работать на кухню. И однажды жестоко избили за то, что я опрокинул чан с виноградным сиропом, — рассказывал дальше Лави. — И я решил уйти. Сбежал из дворца шесть ночей назад. Я пришел, чтобы служить тебе.

Он собирается поселиться с нами в этом бедном жилище? Свободных комнат у нас не было, запасы еды были более чем скудны, да и я не собиралась оставаться здесь. В Назарете не держали слуг, даже сама мысль казалась дикой.

Я взглянула на Йолту. Что мы можем ему сказать?

Она ответила без обиняков, но мягко:

— Лави, ты не можешь остаться здесь. Тебе лучше стать слугой Иуды.

— Иуда не сидит на месте. Я не знаю, где его искать, — запротестовал Лави. — Когда я в последний раз видел его, он собирался присоединиться к пророку, который крестит людей в Иордане. Иуда верит, что этот пророк — мессия.

Я вскочила. Отец мертв. Лави сбежал и вообразил себя моим слугой. Иуда стал последователем Иоанна Крестителя. Встав в дверях, я заметила, что погода меняется: облака начинают сбиваться в кучу и темнеть, обещая ранние дожди. Месяцами мы жили, ничего не зная, и вдруг новости ураганом обрушились на нас.

— Можешь остаться здесь, пока не решишь, куда отправишься, — сказала я. В отсутствие Иисуса Иаков может потерпеть недолгое присутствие гостя. Возможно, помощь Лави не будет лишней. Правда, он был эллином, это Иакову не понравится.

— Ты всегда была добра ко мне, — сказал Лави, и я смутилась: по большей части я вообще не обращала на него внимания.

Меня распирало от желания узнать подробности. Я снова села рядом с ним:

— Скажи, ты передал мое сообщение Фазелис?

Лави привычно опустил голову, но мне почудилось, что он действительно напуган.

— На кухне я подружился со слугой, который относил кушанья в ее покои, и попросил его положить послание на поднос. Он не хотел рисковать, ведь шпионы есть даже во дворце. Но Антипа тогда был в Риме, так что с помощью небольшого подарка я убедил слугу спрятать пластину под серебряный кувшин.

— Фазелис точно ее прочла?

— Я в этом уверен. Три дня спустя она уехала из Тивериады в Махерон, сказав, что хочет понежиться в ванных тамошнего дворце Антипы. Но по прибытии она бежала в Набатею с двумя слугами.

Я с облегчением вздохнула: Фазелис в безопасности у своего отца.

— Хотела бы я увидеть лицо Антипы, когда он вернулся из Рима с новой женой и обнаружил, что старая исчезла, — хмыкнула Йолта.

— Говорят, он был в бешенстве, изорвал на себе одежду и перевернул всю мебель в комнатах Фазелис.

Никогда не слышала, чтобы Лави говорил так свободно. Он казался мне тихим, осторожным, робким, но ведь мы никогда и не разговаривали на равных. Как же мало я о нем знала!

— Солдат, которые сопровождали царевну в Махерон, бросили в темницу. Слуг Фазелис пытали, в том числе и того, что доставил ваше послание.

В груди у меня поднялась буря, захлестнув волной скорби: мне было жаль слугу и солдат. Потом я почувствовала укол совести — ведь пострадали они по моей милости. Однако сильнее всего был страх.

— Слуга сознался в том, что передавал письмо? — спросила я. — Оно было подписано моим именем.

— Не знаю, сознался он или нет. У меня не было возможности спросить.

— Он читал по-гречески? — спросила Йолта. — Так да или нет? — резко бросила она, когда Лави замешкался с ответом.

— Читал немного… а может, и достаточно хорошо. Когда я в первый раз попросил его передать сообщение, он бросил на него взгляд и стал причитать, что это слишком опасно.

Комната вдруг странно съежилась: слуга мог сообщить Антипе точный текст послания, что, скорее всего, и сделал под пытками.

— Бедняга оказался прав, — вздохнула я. — Это было слишком рискованно. Мне его жаль.

— Говорят, это новая жена Антипы Иродиада потребовала наказать стражу и слуг, — пояснил Лави. — Теперь она заставляет мужа арестовать Иоанна Крестителя.

— Она хочет заточить Иоанна в темницу? — удивилась я.

— Креститель не прекращает нападок на Антипу и Иродиаду, — ответил Лави. — В своих проповедях он называет их брак кровосмесительным, ведь она приходится Антипе племянницей и была женой его брата. Еще Иоанн говорит, что их связь против закона, ведь женщина не может развестись, а значит, Филипп по-прежнему ее муж.

Дождь сначала легко, а потом сильно и споро застучал по крыше. Катастрофа разразилась в тот момент, когда мой отец задумал сделать Ирода Антипу царем. Он убедил Антипу развестись с Фазелис и жениться на Иродиаде, тем самым запустив опасную цепь событий: мое предостережение царевне, осуждение пророком, а теперь и месть Антипы и Иродиады. Так один камень цепляется за другой и вызывает обвал.

Иаков разрешил Лави спать на крыше. К тому времени дождь кончился, но перед рассветом принялся вновь. Его струи пересекали луну тонкими бледными штрихами. Меня разбудил какой-то шум. Я поспешила к дверям. Лави — точнее, его размытый силуэт — спустился вниз и юркнул под навес мастерской. В памяти всплыла другая картина: Лави держит пальмовый лист у меня над головой в тот день, когда я встретила Иисуса в пещере.

Когда ливень превратился в морось, я согрела для Лави молока. Из мастерской донесся голос. Я узнала Йолту.

— Когда Иуда был здесь, — начала она, — он рассказал, что после смерти Матфея мой брат, который живет в Александрии, собирался отправить человека в Сепфорис, чтобы продать дом. Что тебе об этом известно?

Я остановилась как вкопанная, расплескав молоко. К чему такая таинственность? Мне стало тревожно.

— Перед тем как покинуть Тивериаду, — заговорил Лави, — я узнал, что человек по имени Апион выехал из Александрии, чтобы наблюдать за продажей дома. Скорее всего, он уже в Сепфорисе.

Йолта не просто так интересуется: она хочет вернуться в Александрию с посланником Харана. Тетя отправляется на поиски Хаи.

Выходит, это не я оставлю ее, а она меня.

Когда я подошла к ним, Йолта отвела взгляд, но я догадалась обо всем по выражению ее лица. Я протянула Лави молоко. Небо нависало над нашими головами, все вокруг утратило цвет.

— Когда ты собиралась рассказать мне, что хочешь вернуться в Египет? — спросила я тетку.

Ее вздох разнесся по холодной тишине двора.

— Я могла бы открыться уже давно, но было еще не время говорить об этом.

— А теперь? Время пришло?

Лави почувствовал напряжение, возникшее между нами, и затаился у двери мастерской.

— Ана, годы уходят. Хая продолжает являться ко мне во снах. Она хочет, чтобы ее нашли, я чувствую это. Если я не воспользуюсь случаем, другого уже не будет.

— Ты задумала уйти и ничего мне не сказала.

— Зачем мне делить с тобой груз несбыточных мечтаний, пока я не могу их исполнить? Прошлой осенью, когда ты узнала, что Харан пришлет своего человека, я подумала, что смогу отправиться в Александрию с ним, но до сегодняшнего дня не надеялась, что такая возможность действительно представится. — В ее глазах была боль. — Дитя, разве ты сама не жаждешь покинуть Назарет? Каждый день ты ждешь возвращения Иисуса. Остаться здесь без тебя я не смогу. Одну дочь я уже потеряла, теперь теряю вторую.

Мне стало стыдно, и я обхватила ее лицо ладонями; кожа на ощупь была мягкая, обвисшая, восковая.

— Я не виню тебя за желание найти дочь. Мне грустно, что наши дороги разойдутся, но если Хая взывает к тебе, разумеется, ты должна идти.

Солнце потихоньку вставало, выбираясь из облаков. Мы молча наблюдали за ним. Я повернулась к тетке:

— Мы с Лави отправимся в Сепфорис и найдем этого человека, Апиона. Я представлюсь племянницей Харана и попробую уговорить его взять тебя в Александрию.