Гость из будущего. Том 3 (СИ) - Порошин Влад - Страница 7

— Верно, вокализ, — кивнул я, чмокнув Нонну в милую щечку.

— А я признаться не ожидал от тебя, Феллини, такой творческой прыти, — пролепетал композитор Островский, внимательно всматриваясь в мои «честные» глаза в поисках кого-то подвоха. И этот подвох, конечно, имел место быть. Однако его корни были настолько фантастичны, что расскажи я всем всю правду, то меня бы просто сочли за сумасшедшего.

— Потому что внешность бывает обманчива, это раз. — Я резко перевёл тему разговора. — Не сотвори себе кумира, это два. И ваши ожидания — это ваши проблемы, три.

— И пойдёмте уже в тепло ­- это четыре, — закончила мой спич актриса Нонна Новосядлова, потянув меня в ресторан теплохода «Надежда Крупская».

А примерно в половине двенадцатого ночи наша весёлая плавающая посудина пришвартовалась к причалу Репино-Комарово. Плавающий деревянный домик специально установили между двух соседних посёлков, чтоб было дёшево, сердито и никому из соседей не обидно. К этому моменту двое товарищей, которые подрались, уже успели помириться, несколько представителей творческой элиты, которые чуть-чуть перебрали алкоголя, уже немного протрезвели, а героический сотрудник «Грузии-фильма» всё-таки заработал растяжение голеностопа.

Этот «горячий» товарищ для собравшихся на теплоходе красивых девушек решил показать трюк со стулом. Это когда с разбега одной ногой запрыгивают на сиденье, второй становятся на спинку и, опрокидывая стул на пол, приземляются на две ноги в целости и сохранности. И разбег джигиту из солнечной Грузии удался на славу. А вот потом не то поехала нога, не то поехала ножка стула, не то качнулся теплоход, в общем, приземлиться на две ноги в целости и сохранности не удалось. Грузное тело нашего грузинского коллеги проделало в воздухе что-то наподобие ленты Мёбиуса и врач, дежуривший поблизости, равнодушно констатировал растяжение связок. При этом многострадальный стул, отлетев далеко в сторону, не пострадал.

Тем временем на берегу гостей Ленинградского кинофестиваля организаторы пришли встретить с хлебом и солью. Кстати, эту организацию поручили возглавить нашему новому главному редактору Первого объединения «Ленфильма» Фрижете Гургеновне, 35-летней уроженке Пятигорска, невысокой и немного склонной к полноте женщине. И она, прекрасна зная правила восточного гостеприимства, предусмотрительно принесла на пристань теплые пледы. Кроме того к пляжу подогнали пассажирский автобус марки ЗИЛ-158, который с учётом посадочных и стоячих мест вмещал около шестидесяти человек. И первым гостем фестиваля, которого прямиком понесли в автобус, стал тот самый героический сотрудник «Грузии-фильма».

— Дайте дорогу товарищу из солнечной Грузии! — кричал я, поддерживая за руки вместе с Олегом Видовым тучное тело грузинского коллеги.

— Отцепись от меня, Феллини! Не позорь перед людьми! — голосил, прыгая на одной здоровой ноге, наш героический джигит, чем вызывал у других гостей взрывы хохота. — Я тебя умоляю, отцепись! Сейчас нога заживет, я так побегу, не догонишь. Мамой клянусь!

— Клади на песок, — скомандовал я Видову, чтобы немного перевести дух, ибо сто килограмм живого человеческого веса — это не фунт изюма. — Тамаз, дорогой, когда я приеду к тебе в Тбилиси и сломаю ногу, ты меня до автобуса понесёшь? — спросил я у грузинского гостя, который недовольно засопел, оказавшись в неловком положении.

— Не сомневайся, дорогой, понесу, — буркнул он.

— Вот и ты не сомневайся, — рыкнул я и скомандовал Олегу Видову, — взяли! — после чего мы подняли джигита под руки и продолжили наш тернистый путь к автобусу. — Дайте дорогу «Грузии-фильм»! — покрикивал я на остальных гостей. — А через стул мы попробуем прыгнуть завтра, когда нога заживёт, договорились? — спросил я нашего героического гостя.

— Вторую ногу сломаю, но прыгну, даже не сомневайся, — тихо пробурчал он, когда его первым занесли в автобус.

— Весело начинается фестиваль, нечего сказать, — выдохнул Олег Видов, как только мы снова оказались на пляже.

— Для всесоюзного собрания кинематографистов всего одна повреждённая нога — это можно сказать почти что ничего, мелочи жизни, — усмехнулся я. — Вот если бы кто-нибудь прыгнул с теплохода в воды Финского залива, чтоб охладиться, и не вынырнул, вот тогда бы повеселились.

— Феллини, там товарищу Басову ещё нужно помочь с теплохода сойти, — подбежал к нам взволнованная организаторша Фрижета Гургеновна.

Кстати, эта самоотверженная женщина отработает на «Ленфильме» вплоть до лихих 90-х годов. Она застанет и рассвет киностудии, и её полный развал и окончательный закат. А за поддержку кинокартины Алексея Германа «Мой друг Иван Лапшин» Фрижету почти на два года отстранят от должности главного редактора.

— Сделаем, товарищ Гургеновна, — козырнул я, — Олег, за мной. Ты учти, чем больше мы режиссёров с этого плавающего ресторана перенесём на берег, тем чаще тебя будут снимать.

— Если потом только вспомнят, — обиженно проворчал Видов, и покосился на своего приятеля Льва Прыгунова, который от грубой мужской физической работы уклонился.

Он в данный момент мило общался с красавицей актрисой Ариадной Шенгелая, наверное, освежая в памяти совместную работу в фильме «Увольнение на берег», или ещё что-то более интересное.

— Вспомнят-вспомнят, — задумчиво пробормотал я. — Вон смотри, режиссёр всех наших советских сказок Александр Лукич Птушко пошатывается, — я указал на невысокого пожилого мужчину в больших квадратных очках, которого после водной прогулки тоже немного «укачало». — Помоги ему пройти в автобус и скажи, дескать, ты очень сожалеешь, что твою любимую сказку о царе Салтане так до сих пор никто и не экранизировал.

— Честно говоря, мне эта сказка как-то не очень, — скривился Олег Видов.

— Давай-давай, не рассуждай! — я подтолкнул Видова в направлении товарища Птушко, создателя таких знаковых кинокартин, как «Илья Муромец», «Каменный цветок», «Садко» и «Алые паруса». — Шагом марш, царевич Гвидон!

Тем временем на пляж высыпали почти все гости кинофестиваля, которые со стороны напоминали чем-то современный цыганский табор, который шумно галдел, смеялся, и то тут, то там старался петь популярные советские песни. Кстати, от причала до «Дома творчества театральных деятелей» дорога занимала максимум 15 минут, поэтому часть гостей решила проделать его пешком, чтобы немного развеяться и подышать свежим морским воздухом. Я же, прежде чем ринуться на теплоход, вызволять Владимира Басова, подбежал к своей компании.

— Девчонки: Нонна, Настя, Марианна, — затараторил я, — сейчас садитесь в автобус, доезжаете до «Дома творчества» и там вас встретит дядя Йося Шурухт. Он должен был решить вопрос с нашим расселением и дальнейшим питанием.

— А я? — забеспокоился Лев Прыгунов.

— И ты, Лёва, с нами, куда ж тебя девать? — хмыкнул я.

— А можно и я с вами? Мне тоже пока жить негде, — заканючил Никита Михалков.

«Михалков, твою ж дивизию, что ж тебе папа не помог заселиться? — заворчал я про себя, тяжело вздохнув. — И что мне прикажешь с тобой делать? А ведь если я тебя сейчас турну куда подальше, то в 90-е на Московском кинофестивале хрен мне что обломится. Отольются кошке мышкины слёзки. Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка».

— И тебя тоже заселим, — произнёс я, при этом забрав тяжёлые сумки у наших прекрасных актрис и всучив их Прыгунову и Михалкову, которые приехали налегке. — Всем в автобус! Лев, ты за старшего!

— А ты куда? — ухватила меня за руку Нонна.

— Я тут пока ещё поработают, ничего без меня организовать не могут, — буркнул я, чмокнув свою ненаглядную красавицу в щёку.

А спустя тридцать секунд я уже был на палубе теплохода «Надежда Крупская». К этому времени почти всё корабельное освещение было погашено, поэтому мне потребовалось почти три минуты, чтобы отыскать нашего прославленного актёра и режиссёра. Я ведь сначала сунулся в каюты, которые уже кто-то закрыл, и лишь потом догадался забежать в ресторан. Владимир Басов сидел за столом в позе человека, впавшего в некое глубокомысленное раздумье, подперев голову одной рукой. Надо отдать должное его законная супруга, актриса Титова, мужа в трудной ситуации не бросила. Она, внешне невозмутима пила остывший кофе, и смотрела куда-то вдаль.