Чудозавр - Несбит Эдит - Страница 32

Глава десятая

ИНДЕЙЦЫ

Вероятно, день оказался б более удачливым, если б Кирилл не читал книжки «Последний из могикан». Эта повесть сильно занимала его во время завтрака, и, налив себе третью чашку чаю, он мечтательно сказал: «Хорошо было бы, если б в Англии жили краснокожие — не большие, конечно, а маленькие… ну, такие, чтобы нам можно было с ними сражаться».

Другие отнеслись к этим словам вполне равнодушно и никто в ту минуту не придал им никакого значения. Но вот спустя часа полтора дети пришли к Чудозавру попросить, чтобы он дал им сто фунтов стерлингов серебром и чтобы все монеты были с головой королевы Виктории: это желание сообща было признано вполне разумным и полезным. Но тут совершенно неожиданно для себя дети открыли, что опять влипли в какую-то неприятную историю.

Чудозавр очень хотел спать и был сердит.

— Не надоедайте мне, я уже и так исполнил ваше желание, — отрезал он.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — призадумался Кирилл.

— А вчерашний день помнишь? — спросил Чудозавр совсем уж сердито. — Сам же ты просил исполнять ваши желания, где бы вы их ни сказали. Сегодня утром я уже слышал одно желание, и, конечно, оно исполнено.

— Да неужели? — воскликнул Роберт. — Какое же оно?

— Уже забыли? — хмыкнул Чудозавр, начиная зарываться в песок. — Ничего, скоро узнаете. И желаю вам веселиться. Нечего сказать, умную штуку вы опять придумали!

— Вот, всегда у нас так выходит, — сказала Джейн печально. Как это ни странно, теперь никто из детей не мог догадаться, на что намекал Чудозавр. Разговор о краснокожих как-то совсем выскочил у всех из памяти.

Тревожное это было утро, каждый старался припомнить, что за желание было сказано сегодня, но никто ничего припомнить не мог, а потому все ожидали, что вот-вот совершится что-то ужасное. Дети очень тревожились; из разговора с Чудозавром они поняли, что желание их было какое-то совсем неудачное, пожалуй, хуже всего прежнего.

Уже почти перед самым обедом Джейн споткнулась о книгу «Последний из могикан», которая валялась на полу. Поддержав Джейн и подняв книгу, Антея вдруг сказала: «Я знаю!» — и со страха села на пол.

— Ах, Киска, милая! Какой ужас! Ведь мы, то есть Кирилл, пожелал краснокожих утром, за завтраком, — помнишь? Он сказал: «Хорошо, если бы в Англии были краснокожие». Ну вот, они, конечно, уже здесь и, наверное, снимают теперь с людей скальпы!

— А может быть, они очень далеко, за Лондоном, — поспешила успокоить Джейн. Ей не верилось, что люди, живущие так далеко, могут чувствовать какую-нибудь боль, если их будут скальпировать.

— Ах, нет! И не думай этого, — горячо возразила Антея.

— Чудозавр сказал же, что вы опять глупость придумали, и насмеялся над нами, пожелав нам веселиться. Значит, они здесь, близко. И представь себе, вдруг они снимут скальп с Ягненка!

— А может быть, после заката все опять пройдет, и волосы наши окажутся на месте, — ответила Джейн, но уже не так уверенно.

— Нет, не может этого быть. После заката исчезает только то, что мы пожелали, а что из наших желаний выходит, то не исчезает. Ведь пятнадцать-то шиллингов у нас осталось. — Киска, знаешь, я должна что-нибудь разбить, и ты, пожалуйста, отдай мне все свои деньги. Индейцы, конечно, придут сюда, к нам: ведь этот ехидный Чудозавр всегда как скажет, так и сделает… Ты понимаешь, что я придумала? Ну, идем, скорее!

Джейн ничего не понимала, но послушно пошла за сестрой в мамину спальню.

Антея схватила тяжелый умывальный кувшин, на нем были нарисованы аисты и высокий тростник — этот рисунок навсегда остался в памяти Антеи. Притащив кувшин к ванне, она вылила из него всю воду до капельки, потом отнесла его назад в спальню и стукнула об пол. Вы, конечно, знаете, как легко бьется всякая посуда, если ее уронишь нечаянно, но если вы хотите разбить ее нарочно, тогда выходит что-то совсем иное. Антея трижды ударила кувшином об пол, а он все-таки не разбился. Пришлось пустить в ход молоток. Жестокое это дело все равно надо было выполнить и притом совсем хладнокровно.

Затем Антея взяла кочергу от камина и изломала ею копилку миссионерского общества. Конечно, Джейн говорила ей, что этого нельзя, но Антея только крепко сжала губы и потом сказала:

— Не говори пустяков, ведь теперь дело идет о жизни и смерти.

В миссионерской кружке оказалось немного денег: всего семь шиллингов и четыре пенса. Обе девочки прибавили сюда все свои капиталы, и в общем оказалось больше одиннадцати шиллингов.

Антея забрала все деньги и завязала их в уголок носового платка.

— Идем, Джейн, — сказала она и побежала на ближайший хутор; она знала, что хозяин его после обеда собирался ехать в Рочестер, на самом деле был даже уговор, что все четверо детей поедут с ним туда, но этот уговор был заключен в те счастливые часы, когда дети надеялись получить от Псаммиада сто фунтов в серебряной монете. Тогда они решили заплатить за поездку в город по два шиллинга с каждого. Теперь же Антея должна была наскоро рассказать владельцу хутора, что им самим нельзя ехать, а не возьмет ли он вместо них Марту и Ягненка. Крестьянин согласился, хотя не скрывал огорчения тем, что на деле получит четыре шиллинга вместо восьми.

Девочка побежала назад домой. Антея была очень взволнована, но не теряла присутствия духа. Когда впоследствии она вспоминала об этом тяжелом времени, ей всегда казалось, что в таком затруднительном положении она проявила всю предусмотрительность и быстроту действия настоящего генерала. Из дальнего уголка своего комода она вытащила хорошенькую шкатулочку и пошла к Марте, которая накрывала на стол и была не в очень добром настроении.

— Посмотри, — сказала Антея, — я разбила мамин кувшин.

— Чего ж от вас больше-то дождешься? Вечно какие-нибудь шалости, — отозвалась Марта, с шумом расставляя тарелки.

— Марта, милая, не сердись, — сказала Антея. — У меня есть деньги, чтобы заплатить за новый кувшин, если только ты будешь такая добрая, что съездишь за ним в город. Ведь там твои родственники держат посудную лавку, не правда ли? И пожалуйста, купи кувшин сегодня, так как завтра, быть может, и мама вернется; ты знаешь, она писала, что, пожалуй, скоро приедет.

— Да ведь вы сами хотели ехать сегодня в город? — напомнила Марта.

— Нельзя нам; если купить новый кувшин, так у нас денег на поездку не хватит. Но мы заплатим и за твой проезд, и за Ягненка. И кроме того, Марта, если ты поедешь, я подарю тебе свою шкатулочку. Посмотри, какая она хорошенькая: вся украшена серебром, черным деревом и слоновой костью, точно храм Соломона.

— Вижу, — отвечала Марта, — только шкатулочки вашей, барышня, мне совсем не надо. Я ведь знаю, что вы хотите: вам надо сплавить со своих рук Ягненочка на сегодняшний день. Ох, милые мой, я вас всех насквозь вижу!

Марта хлопнула об стол корзинку с хлебом так, что ломтики в ней подскочили вверх.

— Я хочу, чтобы кувшин был куплен непременно сегодня, — продолжала Антея сдержанно. — Не правда ли, Марта, ты съездишь за ним в город?

— Ну, ладно! На этот раз уж так и быть! — сдалась Марта. — Только нельзя ли уж обойтись без всяких ваших шалостей, пока меня дома не будет?

— Извозчик скоро поедет, — сказала Антея с нетерпением. — Ты уж поторопись и одевайся поскорее. Надень свое красивое пунцовое платье, шляпку с розовыми цветами и желтую кружевную накидку. Джейн накроет на стол, а я умою и одену Ягненка.

Умывая и торопливо одевая братишку, Антея то и дело посматривала в окно. До сих пор, по счастью, краснокожие не показывались.

Когда после долгой возни и суматохи Марта, с лицом таким же красным, как и ее платье, взяла, наконец, Ягненка и ушла с ним из дому, Антея вздохнула с облегчением.

— Теперь он спасен! — сказала она и, к ужасу Джейн, вдруг легла на пол и разрыдалась. Джейн совсем не могла понять, как это можно то быть храбрым, как настоящий генерал, а потом вдруг растянуться на полу и лежать, словно летучий гуттаперчевый шарик, проткнутый булавкою. На пол, конечно, лучше было бы не ложиться, но вы все же, вероятно, заметили, что Антея перестала владеть собою только тогда, когда ее цель была уже достигнута. Она избавила своего милого Ягненка от опасности: индейцы, несомненно, появятся возле Белого дома, а крестьянин вернется из города только после заката; значит, теперь можно было немножко и поплакать. Частично она плакала теперь и от радости, потому что ей удалось достигнуть своей цели.