Чудозавр - Несбит Эдит - Страница 19

— Здесь мы.

— Как вы сюда попали?

Не стоило, конечно, и говорить: «Прилетели», поэтому Кирилл сказал:

— Мы поднялись, а потом оказалось, что дверь заперта и спуститься назад нельзя. Пожалуйста, отоприте нас.

— А сколько вас там?

— Четверо.

— У вас есть оружие?

— У нас есть что? Оружие? Откуда?

— Смотрите же! При мне ружье, так вы уж лучше не пускайтесь ни на какие проделки. Если мы откроем дверь, так обещаете сойти смирно и без всяких глупостей?

— Да! О, да! — воскликнули все четверо разом.

— Там женские голоса слышатся! — сказал с удивлением пастор.

— Прикажете отпереть, сударь? — спросил лесник. Эндрю спустился на несколько ступенек вниз — чтобы простору больше было, как объяснил он потом.

— Да, отопри, — приказал пастор. — Помните, вы там, — сказал он через замочную скважину, — что мы пришли освободить вас. Держите же свое слово и не допускайте никакого насилия.

— Как засов-то приржавел: словно его полгода не отпирали — ворчал лесник, старавшийся открыть дверь. Когда засов поддался, он строго сказал через замочную скважину:

— Я не отопру, пока вы все не отойдете на другую сторону. И если кто-нибудь из вас попробует приблизиться ко мне, так я стрелять буду. Ну?

— Мы все ушли на другую сторону, — послышался ответ.

Лесник был очень доволен собой и чувствовал себя храбрым человеком, когда открыв дверь, он вышел на свинцовую крышу и осветил конюшенным фонарем группу злодеев, стоявших по другую сторону площадки.

Вдруг он опустил ружье и чуть не выронил из рук фонарь.

— Вот так штука! Да ведь тут детишки!

На площадку выбрался и пастор.

— Как вы сюда попали? — спросил он строго. — Отвечайте же!

— О, спустите нас вниз! — воскликнула Джейн, хватая его за сюртук. — Там мы вам все расскажем, вы нам не поверите, но все равно. Только спустите нас с этой башни!

Остальные столпились вокруг пастора с той же просьбой — все, кроме Кирилла: у того было достаточно хлопот с сифоном, который то и дело выскальзывал из-под куртки.

Итак, детей повели вниз. Спускаться впотьмах по узким и крутым лестницам — это не шутка. Лесник старался всем помочь. Только один Кирилл должен был охранять свою независимость ради злосчастного сифона. Один раз Кирилл едва успел поймать его за кран, и при этом сам едва не оступился и не полетел вниз. Когда, наконец, спустились со всех лестниц и уже стояли у входа в церковь, лесник вдруг схватил Кирилла и Роберта за руки.

— Вы, сударь, ведите девочек, — сказал он пастору, — а я да Эндрю с этими молодцами управляться будем.

— Пустите! — вырывался Кирилл. — Я никуда от вас не бегу.

— Ну-ну, ладно! Иди! — отвечал лесник, и Кирилл не посмел ему сопротивляться, потому что в это время сифон опять начал выскальзывать.

Так их проводили в кабинет пастора, туда же прибежала и его жена.

— О, Вильям! Ты цел? Ничего не случилось? — воскликнула она. Роберт поспешил ее успокоить.

— О, да! — отвечал он. — Совсем цел, мы никакого вреда ему не причинили. И теперь уже так поздно, о нас, наверное, беспокоятся дома. Не будете ли вы добры отправить нас домой в своем экипаже?

— Или нет ли здесь поблизости гостиницы, где бы можно было нанять лошадь? — спросила Антея. — Марта, наверное, ужасно беспокоится.

Пастор от пережитых волнений и от удивления опустился в кресло. Кирилл тоже сел и оперся локтями на колена, чтобы как-нибудь прикрыть сифон.

— Но как же это случилось, что вы вдруг оказались запертыми в башне? — расспрашивал пастор.

— Мы поднялись туда, — отвечал Роберт, — и очень устали, а потом уснули. Когда же проснулись, то оказалось, что дверь заперта. Тогда мы стали кричать.

— Да уж, действительно кричали! — сказала жена пастора. — Как вам только не стыдно так пугать людей!

— Нам очень стыдно, — кротко отвечала Джейн.

— Но кто же запер дверь? — продолжал расспрашивать пастор.

— Этого я совсем не знаю, — вполне чистосердечно ответил Роберт. — Будьте добры, отправьте нас домой!

— Пожалуй, это будет самое лучшее, — сказал пастор. — Эндрю, запряги лошадь да отвези их.

— Один-то я с ними не поеду! — пробормотал про себя Эндрю.

— И вот пусть этот случай послужит для вас уроком, — продолжал пастор и говорил долго-долго. Дети слушали его с виноватым видом. А лесник не слушал, он внимательно смотрел на несчастного Кирилла. Привыкнув обращаться с браконьерами, он знал, как держат себя люди, если они что-нибудь прячут. Пастор только что начал говорить, что дети должны прилагать все старания, дабы вырасти на радость и утешение своим родителям, а не на позор и несчастье, когда лесник вдруг воскликнул:

— А вот этот паренек что-то прячет у себя под курткой! Кирилл понял, что скрывать сифон теперь уже было бесполезно. Он поднял плечи и принял такой вид, какой, по его мнению, обыкновенно бывает у героев повестей: всякий с первого взгляда должен был почувствовать, что имеет дело с юношей честным и прямым, из храброго и благородного рода. Мужественно вытащив сифон из-под куртки, Кирилл водрузил его на стол и сказал:

— Вот он!

Наступило молчание. Так как больше ничего не оставалось делать, Кирилл продолжал:

— Да, мы взяли его из вашей кладовой, а кроме того взяли и язык, и цыплят, и хлеб. Мы были очень голодны, но мы не тронули пудинга и варенья. Нам нужно было только хлеба, мяса и воды — мы не виноваты, что она оказалась содовая, — только самые необходимые жизненные потребности. В уплату за них мы оставили два шиллинга, а также записку. Нам очень жаль, что мы все это сделали, и если нужно заплатить штраф или еще что-нибудь, то наш отец заплатит, только не отправляйте нас в тюрьму: маме будет это так тяжело! Вы только что говорили о позоре, не причиняйте же нам позора. Ну, и все! Нам, право, очень жаль, что это все так вышло.

— А как же вы забрались в окно кладовой? — спросила жена пастора.

— Этого я не могу сказать, — ответил Кирилл твердо.

— А все, что ты мне рассказал, — правда? — спросил его пастор.

— Нет, — вдруг вмешалась Джейн, — все это правда, только не настоящая. Мы этого не можем вам объяснить и не надо нас спрашивать. Ах, пожалуйста, отправьте нас домой!

Она подбежала к жене пастора и обняла ее, та, в свою очередь, обняла Джейн, а лесник шепнул пастору:

— Они не виноваты, сударь; должно быть, они выгораживают какого-нибудь товарища. Кто-то их вовлек во все это дело, а они не хотят его выдать. Ребята хорошие!

— Скажите мне, — спросил пастор ласково, — вы кого-то хотите скрыть? Участвовал в этом деле еще кто-нибудь?

— Да, — отвечала Антея, думая о Чудозавре, — только он в этом не виноват.

— Ну, хорошо, милые мои, не будем больше об этом, — сказал пастор, — только объясните мне еще, почему вы написали такое странное письмо?

— Не знаю, — отвечал Кирилл. — Видите ли, Антея писала его очень поспешно, и в то время нам казалось, что мы совсем не воры, но потом, когда мы не могли спуститься с башни, вышло так, что будто мы украли у вас и провизию, и сифон. Право же, нам очень жаль, что…

— Не поминайте больше об этом, — сказала жена пастора, — но только другой раз думайте, прежде чем возьмете чужой язык. А теперь, пока еще вы не уехали домой, я дам вам молока и печенья.

Когда Эндрю пришел сказать, что лошадь готова, и со страхом помышлял о той странной «ловушке», которую он разгадал с самого начала и в которую ему приходилось теперь попасть одному, он увидал, что дети пьют молоко, едят печенье и весело болтают с пастором, а Джейн сидит у его жены на коленях.

Как видите, на этот раз дети отделались много легче, чем они заслуживали.

Лесник попросил разрешения ехать вместе с Эндрю: ему это было по пути. Эндрю, конечно, был очень рад, что у него нашелся защитник от страшной «ловушки».

Когда экипаж подъехал к Белому дому, детям уже сильно хотелось спать, но они чувствовали, что между ними и лесником завязалась дружба навеки.

Эндрю, не говоря ни слова, высадил детей у калитки.