Витязь. Желанный трофей - Калбазов Константин - Страница 15

– Го-осподи, ну наконец-то. Явился, не запылился, – расставив руки в приглашающем жесте, произнесла мать.

– И я рад вас видеть, матушка, – отдаваясь в её объятия, ответил я.

– Рад, значит, – поцеловав и отстранив, чтобы рассмотреть на предмет целостности тушки, многозначительно произнесла она и продолжила: – А не скажешь ли ты мне, сыночек, куда я тебя отправляла, и где ты в результате оказался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Я искренне раскаиваюсь в содеянном, матушка. Но быть может, меня извинят четыреста рублей, которые я смог заработать за эти месяцы.

– Конечно же, извинят. Молодец, сынок. Розгами пороть тебя уже невместно. Но шпагой в ножнах, пожалуй, будет в самый раз.

– Матушка, вы же меня простили, – напомнил я.

– Простила. Как же я могу сердиться на родную кровиночку. Но это ведь и не со зла, а науки для.

– Матушка! – возмутился я.

– Не кричи. Я не глухая. Ты хороший, я плохая. Ложись на лавку, сын, и будь сильным, – игриво произнесла она и ещё эдак задорно тряхнула крепким кулачком.

– А может, не надо? – подпустил я просительных ноток.

– Надо, Никитушка. Н-надо, – сокрушённо вздохнув, развела она руками.

Глава 7

Студент

Я в очередной раз окинул взглядом своё отражение в зеркале. А хорош! Нет, правда, писаный красавец. Высок, широкоплеч, узкобёдрый, картинка, да и только. И шитый по фигуре студенческий фрак с короткими фалдами только лишний раз подчёркивает мою спортивную фигуру.

Живём мы небогато, и сукно на студенческий мундир пошло среднего качества, зато пошито в лучшем виде. Матушка моя портниха и модистка. Не скажу, что самая известная в Орле, и к ней записываются в очередь, но и не неумёха какая. Так что может и раскроить как надо, и шов ровный почти как швейной машинкой выведет.

После смерти отца доходы резко упали. Он был хорошим учителем фехтования и не испытывал недостатка в учениках. В принципе, оттого и мы с матушкой хорошо и фехтуем. Когда его не стало, она взялась за переделку старых платьев. Далеко не все могут себе позволить частую смену гардероба, но модистки способны вдохнуть в них новую жизнь. Причём настолько, что на выходе получается по-настоящему новое платье.

Правда, заработки модистки оставляют желать лучшего, и то, что матушка ещё и портняжила, не больно-то помогало. Слишком большая конкуренция, а значит, и плата за эти услуги не столь уж и высока. Если ты не модная мастерица, конечно же.

Поэтому она была вынуждена ещё и ходить в княжеское присутствие, сдавать ману. Всего-то копейка за десять единиц, но у неё шестой ранг, так что в зависимости от наличия времени в месяц получается выручить пять-шесть рублей. Одарённым сложно остаться совершенно без заработка, и уж точно с голоду они не помрут. Хотя и высоким такой доход не назвать…

– Барич, пожалуйте к столу, – вслед за стуком в дверь послышался голос Матрёны, единственной нашей служанки.

М-да. Поди ещё пойми, служанка ли она. Если что, то по загривку мне от неё прилетает регулярно, а рука у неё тяжёлая и без усиливающих зелий. Злиться на неё я не могу, только и того, что шиплю как змей, уклоняюсь и грожу выпороть. Но, по правде, сам за неё башку кому угодно оторву.

Потому что на любовь нельзя отвечать неблагодарностью. И плевать, что она видит перед собой паренька, выросшего у неё на руках, а на деле это взрослый мужик, появившийся в этом мире чуть больше года назад. Постепенно я проникся уважением к обеим этим женщинам. Ну и, наконец, они те, на кого я могу положиться без оглядки, те, кто вывернется за меня наизнанку и ничего не попросит взамен. Я тупо не могу ответить им меньшим.

Когда вошёл в столовую, завтрак уже был на столе. Ничего особенного – блины с творогом, сметана, малиновое варенье и чай. Ну хоть не каша сегодня, и то радует. Её тут готовят несравнимо вкуснее, чем в моём мире. Рассыпчатая, она буквально тает на языке, и это не фигура речи. Но я к ней всё равно как-то не очень. К тому же в походе надоела хуже горькой редьки.

– Никита, ко мне днями заходила Аграфена Генриховна, – произнесла мать, стоило только мне опуститься на стул.

– Не рановато ли мне ещё о женитьбе думать? – покачал я головой на упоминание довольно известной орловской свахи.

– Я тоже так думала, но она сумела меня убедить, что время уже подошло. У Мирошкиных младшенькая на выданье. В этом году закончила университет по специальности лекарь, и батюшка за ней даёт хорошее приданое. Успеешь и жениться, и университет закончить.

– Ну и на кой им такое золото без дохода? – хмыкнул я.

– Не всё о выгоде печься. Аграфена Генриховна говорит, что ты глянулся девочке. Не пыталась ли она заговорить с тобой во время учёбы, на балу или в ресторации?

– Нет.

Враньё. Пыталась. Дважды. И оба раза я прикинулся валенком. А иначе откуда бы я её знал. У нас разница два года, для универа мы из разных миров.

– Да ты хоть знаешь ли, о ком речь?

– Если не ошибаюсь, тихоня, эдакая серая мышка со средненьким даром. Кому-то повезёт. И я не иронизирую.

– А почему не тебе?

– Нет, матушка, я пока погожу жениться, – макая блин в чашку со сметаной, возразил я.

– А чего годить-то, барич? Чего годить? Сам, поди, бесталанный, кто же со знатным даром за такого пойдёт, – всплеснула руками Матрёна.

– Так не люба она мне, – возразил я.

– Ничего, стерпится – слюбится. А то, что скромница, так это и хорошо, с вертихвосткой какой и до беды недолго.

– Ты послушай Матрёну-то, послушай. Она тебе зла не пожелает. Опять же, со средствами и дар поднять можно, а он никогда лишним не будет.

– Милые мои матушка и Матрёнушка, я вас люблю всем сердцем, но жениться до окончания учёбы не собираюсь. И давайте на этом закончим. Можно я позавтракаю и побегу в университет. Не хочется опаздывать в первый день.

– Ешь уже. Но разговор не окончен, – милостиво позволила мать.

В университет я направился пешком. Наши доходы не позволяли раскатывать на извозчиках, так что мы всё больше ножками, экипажами же пользовались только по случаю каких-либо выездов. Мы, конечно, небогаты, но какую-никакую полусветскую жизнь ведём. И в гости ходим, и гостей порой принимаем, и на балах бываем, в основном общественных, организованных городскими властями.

С шестнадцати лет по субботам я хаживал в ресторацию, где регулярно случались танцы. Эдакая дискотека девятнадцатого века. Вход туда не бесплатный, целый рубль, да плюсом к тому внутри работает буфет, где можно приобрести разные напитки и мороженое.

Пока отец был жив, я, а вернее мой реципиент, мог себе позволить вести активную жизнь, ни в чём не уступая основной массе сверстников. Я-то как раз этим уже похвастать не могу. Мать очень старается, чтобы её чадо посещало подобные мероприятия, но случалось это один, в лучшем случае два раза в месяц. На большее наших средств не хватало. Да и у меня имелись другие планы на весьма скромные доходы. Но и в затворники я не спешил.

Опять же, интересно ведь оказаться в исторических декорациях начала девятнадцатого века. Пусть в плане вооружения и воинского искусства всё на уровне эдакого фэнтезийного Средневековья, но всё остальное очень даже соответствует.

По дороге завернул в алхимическую лавку. На извозчика-то денег мне жалко, а вот на развитии дара экономить последнее дело. Потому и полторы тысячи за саблезуба я скрыл от матери. У меня на эти деньги другие планы. Пока есть время, буду вкладываться в дар. Мне этого хватит на тридцать зелий роста с прогрессом в пятьдесят раз, а это увеличение объёма вместилища на сто шестьдесят семь единиц, что в итоге выведет меня на крепкий шестой ранг.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Звучит красиво, только одна беда, в одночасье ничего не получится. Если бурду Басова можно было использовать не чаще раза в двадцать дней, то у этого периодичность в десять. А значит, в месяц я смогу употребить всего три склянки, что даст лишь семнадцать единиц, плюсом ещё и мои стандартные три единицы за ежедневные медитации, и на выходе имеем двадцать.