Пария (ЛП) - Райан Энтони - Страница 47

– Вижу твоё раздражение, – сказала Сильда, прерывая нарастающий поток моих мыслей. – Ты желаешь воздаяния. Скажи… – она наклонила голову, и её голос окрасило искреннее любопытство, – почему человек вроде Декина Скарла, вызывает такую страсть к справедливости?

Тогда мой гнев утих до небольшого кипения, и вежливая любознательность её вопроса принесла задумчивое спокойствие. На секунду я снова стал потерявшимся в лесу мальчиком, который отчаянными влажными глазами смотрит на большого бородатого незнакомца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Потому что… – начал я, и мне пришлось сглотнуть, поскольку горло перехватило, и никак не получалось протолкнуть в него слова. – Потому что больше никто и никогда обо мне не заботился.

– А-а, – только и ответила она, а потом её лицо снова приняло сосредоточенное выражение истинной восходящей. – Я могу дать тебе свободу, которой ты так жаждешь.

– Как?

Она опять по-кошачьи наклонила голову и снова стала похожа на сурового следователя, как когда допрашивала меня об учении Ковенанта. Глядя, как она молча стоит и делает свои расчёты, я знал, что сейчас работает не только немалый интеллект, но ещё и определённая безжалостность. Восходящая ты или нет, мудрая и добрая или нет – на одних этих качествах в таком месте, как это, не выживет никто.

– Если ты предашь моё доверие тебе, – сказала она, убирая свой факел и отворачиваясь, – то я не смогу защитить тебя от гнева Брюера. Он истинный и набожный служитель Ковенанта, но его… промахи бывают разом и эффектными, и безобразными.

Жестом показав мне следовать за ней, она зашагала прочь в самые тёмные глубины этого природного собора.

– Разумеется, твоя свобода будет получена не только через принятие Ковенанта, – поучала она, а я плёлся за её качавшимся факелом. – Но ещё и через долгое обучение и тяжёлый труд. Боюсь, последнего будет больше, чем первого, но даже верующим нужно есть. По большей части ты будешь добывать руду из камня и доставлять её наверх в обмен на пищу, которая нас поддерживает. Наша группа производительнее других, и потому мы получаем еды больше и лучшего качества, чем те несчастные души, которые отринули наше благочестие. Еда и наша приверженность Ковенанту дают силы, необходимые на это.

Она внезапно остановилась, и мне пришлось встать как вкопанному, чтобы не врезаться в неё. Мы прошли не меньше сотни шагов от света других факелов, и потому казалось, будто плаваем в бесформенной пустоте, таким абсолютным был здесь мрак. Но тут не было тихо. Где-то бурным потоком стекала вода, и даже на моей коже оседал лёгкий туман. Сильда подняла и протянула факел, и свет заиграл на пелене воды, текущей в трещину в скале над головой.

– Река Иловка протекает прямо над этим местом, – сказала Сильда, указывая на мрак над падающей каскадом водой. – Её восточный берег в полусотне ярдов в ту сторону. Когда я много лет назад впервые пришла сюда, этого водопада не было. Каскад, образующий его, был скрыт под многими тоннами камней. Видишь, Элвин, чего могут добиться верующие, когда их убеждения искренни и тверды?

И тогда я увидел странные закономерности на скалах, видимых через падающую воду – прямые кромки и острые выбоины, которые говорили о том, что камень здесь долгие годы подвергался воздействию кирки и зубила. За каскадом стена сильно изгибалась, формируя что-то вроде воронки, которая оканчивалась маленьким тёмным отверстием. Подойдя ближе, я выдохнул, переполненный надеждой и возбуждением от того, что увидел. Туннель был маленьким, взрослый человек едва смог бы проползти там на четвереньках, но это определённо был туннель.

– Далеко он идёт? – спросил я и нагнулся, чтобы, несмотря на холод пройти через пелену воды.

– Недостаточно далеко, – ответила Сильда. – Пока. Резчик – единственный опытный каменщик среди нас и архитектор этого туннеля на протяжении большей части его существования, – говорит, что той стороны реки мы достигнем за четыре года. Чтобы не попасть в заболоченную землю, он советует сначала копать вниз ещё шесть месяцев, а уж потом начать туннель вверх.

– Четыре с половиной года, – пробормотал я, и моя радость поутихла. Проклятие юности – воспринимать время как медленную смену времён года. Для моего же юного и жаждущего мести сердца четыре с половиной года казались поистине вечностью.

– Я не стану тебя принуждать, – спокойно и успокаивающе сказала Сильда. – Если хочешь, то можешь со своей подругой проделать свой путь через эти стены. Но какие бы планы ты не вынашивал, уверяю, они не сработают. Стражникам тут слишком хорошо платят, и они слишком боятся своего господина, так что их не подкупить, а его предок создал идеальную клетку. Единственный путь к свободе – здесь.

Она ещё немного помедлила, печально улыбнувшись, потом повернулась и направилась назад к выходу.

– Пойдём, у тебя есть время устроиться в своей комнате и немного поесть перед вечерней сменой. За едой мы обычно читаем те немногие свитки, что у нас есть. Может, ты тоже захочешь попробовать.

– Я не умею читать, – сказал я, следуя за ней с той же собачьей преданностью, что и прежде, и, по правде говоря, что и буду продолжать делать в течение следующих четырёх лет.

Тогда восходящая Сильда остановилась и с небольшим отвращением вздохнула.

– Что ж, – сказала она, оглядываясь на меня, – это никуда не годится.

ЧАСТЬ II

– Разве ты никогда не спрашивал себя, Писарь: «Почему я служу Ковенанту и королю? Какие награды они мне дают? Что они создали за свою жизнь, чего не создам я сам?» Ковенант утверждает, что защищает твою душу, а король называет себя защитником твоего тела. Оба лгут, и твой худший грех заключается в службе этой лжи.

Из «Завещания Самозванца Магниса Локлайна»,

записанного сэром Элвином Писарем.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Я часто задумывался над человеческой способностью привязываться к людям, с которыми у них нет почти ничего общего, и сэр Элдурм Гулатт представляет собой особенно подходящий пример этой загадки.

Я родился в борделе, а он в замке. Я не унаследовал ничего, помимо опрометчивого языка своей матери, как говорил мне сутенёр, а сэр Элдурм после смерти отца оказался владельцем как упомянутого замка, так и Рудников, для защиты которых его и возвели. И потому он был одним из богатейших аристократов во всём Альбермайне, а я на момент нашей первой встречи оставался преступником без гроша в кармане, пожизненно приговорённым к изнурительному труду под землёй. И возможно единственным общим между мной и сэром Элдурмом была способность читать – благодаря терпеливому обучению восходящей Сильды. Однако, тут возникла другая разница, ведь после почти четырёх лет в Рудниках я уже очень хорошо умел и читать, и писать, в то время как этот приветливый тупица по-прежнему плохо справлялся и с тем и с другим.

«Вы разожгли мои чресла», – прочитал я, стараясь не спотыкаться на заляпанных кляксами и полных ошибок каракулях на пергаменте, который он мне передал. «Ваши губы словно…», – я помолчал, просматривая несколько слов, которые были тщательно зачёркнуты сердитым пером, – «… два вкуснейших алых кусочка лучшего мяса».

Я опустил пергамент и, приподняв бровь, взглянул на лорда Элдурма. Он стоял, скрестив руки, у окна своей верхней комнаты – самой высокой точки замка – и задумчиво чесал пальцем похожий на наковальню подбородок. Пускай умом и очарованием он и напоминал отхожее место, но струящиеся светлые локоны и изящные черты лица отлично подходили образу героического рыцаря, которым он так стремился стать. Впрочем, его попытки добиться расположения прекрасных дам были далеки от идеалов исполнителей баллад.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

– Слишком…? – начал он, подыскивая верное слово.

– Вычурно, – предложил я. – Милорд, возможно лучше подойдёт: «рубины на атласной подушке».

– Да! – Он кивнул, и восторженно хлопнул крупной рукой по столу. – Клянусь мучениками, Писарь, восходящая Сильда не зря так хорошо о тебе отзывалась. Пускай в глазах Короны ты разбойник, но для меня ты лучший поэт королевства.