Пария (ЛП) - Райан Энтони - Страница 44

Губы Брюера дрогнули, и я видел, как он сражается с желанием поспорить. Это была очень странная тюрьма, поскольку в тот момент мне уже стало ясно, что власть здесь сосредоточена не в жестокой силе и преступной хитрости этого мужчины, а в словах маленькой набожной женщины.

– Не заблуждайся на мой счёт, парень, – сказал Брюер, наклонившись так близко, что зловонное дыхание ударило мне в лицо. – Пусть я и набожен, но выжму всю кровь до капли из твоего переломанного тела, если ты сделаешь или скажешь что-то против восходящей Сильды.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Восходящей? – Я посмотрел на маленькую женщину, спускавшуюся по уклону, и отметил, как она, проходя мимо других каторжников, одаривала их ласковой улыбкой. Большинство из них либо отводили взгляд, либо отвечали полупоклоном, положив руку на грудь – обычным жестом уважения к старшему служителю Ковенанта. Тогда я задумался, сама ли она присвоила титул восходящей, или же – хоть такое и казалось невероятным – действительно была высокопоставленным представителем духовенства. И если да, то из-за чего её могли бросить в эту яму?

– Пойдём-ка лучше, – сказал Брюер, развернулся и пошёл за Сильдой. Когда мы проходили мимо других каторжников, я увидел, что никто не считал нужным кланяться ему, но все тут же отводили глаза. Да, Сильда вызывала здесь уважение, но Брюер внушал страх. Когда мы проходили мимо ковыляющей вереницы измученных душ, я заметил несколько злобных взглядов в спину Брюера. По большей части всего лишь мрачные гримасы, обиды слабых на сильного, но некоторые выглядели жёсткими, яркими, какие порождает настоящая ненависть или давно вынашиваемая злоба. А ещё встретилось несколько плотоядных ухмылок или откровенно похотливых взглядов, направленных в основном на Торию, но некоторые и на меня тоже.

– Хули вылупился, крысомордый? – прорычала Тория одному чересчур заинтересованному каторжнику с необыкновенно узкими чертами лица и выдающимся носом. Он отпрянул на шаг, но, видимо, не мог отвести глаз, вынудив меня сдержать Торию, которая уже едва не бросилась на него, сжав кулаки.

– Оставь, – сказал я, стараясь говорить и выглядеть невозмутимо, и потянул её дальше.

– Не люблю зевак, – сказала она, вырывая руку.

– Может, лучше тебе привыкнуть. – Я взглянул на вереницу проходивших мимо немытых тел в грязных одеждах, ещё не ставших совсем лохмотьями. – Женщин тут, похоже, маловато.

Мы шли за Брюером по изогнутому пандусу до самого дна кратера. Здесь тоже работали люди – две дюжины узников таскали мешки из шахты и складывали у основания подъёма. По контрасту с остальными каторжниками эти не выглядели такими тощими, и их одежда не так износилась. А ещё они казались приветливее.

– Я рада приветствовать в храме наших новых брата и сестру, – сказала Сильда и рукой показала нам выйти вперёд. – Элвин и Тория.

Все заключённые приостановили свой труд, чтобы кивнуть, а некоторые положили руки на грудь, как приветствуют друг друга набожные ковенантеры. Я быстро изобразил на лице выражение подобающей торжественности и вернул жест, а Тория скрестила руки и на все приветствия отвечала резким кивком головы. Хотя эта группа отличалась от людей на верхних ярусах кратера, в том числе и наличием среди них нескольких женщин, но это ничуть не смягчило настороженной подозрительности Тории.

– Пошли, – Сильда пошла дальше, к тёмному проходу в шахту. – Не сомневаюсь, вы хотите посетить святыню мученика, прежде чем мы перейдём к другим делам.

Я не дал очевидному вопросу слететь с губ, а вот Тория не проявила такой осмотрительности.

– Каким делам?

– Всему своё время, юная сестра, – мягко сказала ей Сильда, и её голос разнёсся эхом, а маленькая фигурка исчезала в темноте шахты.

Тория остановилась и беспокойно обернулась ко мне. Я многозначительно глянул на Брюера, который подчёркнуто ожидал у входа в шахту. Она всё колебалась, и я положил руку ей на плечи и повёл вперёд, чувствуя, как она задрожала и едва не охнула, когда нас поглотила тень.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

За время в дороге я счёл Торию практически бесстрашной душой, или по крайней мере человеком, который натренировался в искусстве скрывать страх. Однако её вздох, когда мы вошли в туннель, говорил об обратном.

– Темнота или закрытое пространство? – Тихо пробормотал я.

– И то и другое, – прошептала она в ответ. Её глаза ярко сверкали, отражая небольшой отблеск факела, горевшего где-то в глубинах впереди. Я знал, что её чувства усиливал здоровенный Брюер позади нас. – Не люблю находиться так далеко от неба.

– Я с тобой, – сказал я, надеясь, что изложение очевидного её немного успокоит. – И к тому же вряд ли эти люди желают нам зла.

– Они слишком дружелюбны. – Её глаза блеснули, когда она огляделась. – Что это за темница?

Я заговорил как можно тише, поднеся губы к её уху:

– Темница со святыней. А значит, здесь есть люди, которые хотят верить в надежду. Это нам на руку.

Она ненадолго замолчала, а потом шумно сглотнула и с натужным смехом быстро затараторила:

– Или можем продать им карту к сокровищам Декина.

– Да, – рассмеялся я в ответ, сжимая её плечи. – Это всегда пожалуйста.

Вскоре, по мере того как мы продвигались глубже, к свету одного факела присоединились и другие, освещая грубо вырубленные из камня стены и удивительно гладкий пол. Мои ноги отметили лёгкий, но отчётливый уклон вниз, а кожа покраснела от неожиданно тёплого воздуха. В шахте стоял затхлый запах, в котором смешивались влажный камень и лёгкий аромат гнили, но он не был непереносимым, и в нём не чувствовалось ни следа экскрементов. Тем, кто здесь трудился, по крайней мере хватало здравого смысла прятать свои отходы где-то в другом месте.

Спустя где-то сотню шагов мы вышли к перекрёстку, где эта шахта встречалась с несколькими другими. Из других туннелей эхом доносились звуки кирки и молота, и нам пришлось отойти, пропуская каторжанина, идущего на поверхность с мешком свежевыкопанной руды.

– Труд – это цена, которую мы платим за службу в этой святыне, – объяснила Сильда. Она стояла перед самым узким туннелем, единственным, из которого я не слышал никаких звуков. – Брюер, будь так добр, покажи Тории её комнату и обеспечь инструментами, которые ей понадобятся. Элвин, – она указала на тихий туннель, – прошу, ступай за мной.

Тория напряглась под моей рукой – сработал разбойничий инстинкт к побегу.

– Всё в порядке, – прошептал я. – Это просто очередная клетка. Потерпи.

Поворчав, она выпрямилась, скинула с плеч мою руку и пошла за Брюером в пасть самой широкой шахты.

Сильда с выжидающей улыбкой на губах стояла у входа в туннель, пока я не соизволил войти в него его. Он тянулся от меня вдаль, и его окончание терялось в такой абсолютной черноте, что она, казалось, поглощала свет от факела. Чувствуя, что дальнейшие расспросы неуместны, я направился вперёд, и Сильда сама начала спрашивать:

– У тебя есть другое имя, помимо Элвина?

– По правде говоря, нет, – ответил я и прикусил язык, чтобы с него не слетело бранное проклятие, когда моя голова ударилась о низкий и неровный свод туннеля. – Как принято у незаконнорожденных.

– Но не у разбойников. К примеру, за этими стенами Брюер был известен как Брюер Мясник. Может быть, ты о нём слышал?

– Не припоминаю. – Я сказал правду, хотя это казалось странным, поскольку в банде Декина обычно знали всех хоть сколько-нибудь известных разбойников. Поэтому я подумал, что Брюер мог несколько преувеличить свою репутацию.

– Неважно, – сказала Сильда. – Итак, если он был Мясником, скажи на милость, кем был ты?

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

– За эти годы ко мне приставало много прозвищ, по большей части слишком грубых и бранных для ушей восходящей. Хотя один довольно известный разбойник назвал меня как-то Лис Шейвинского леса. Всё это было до моего, как я это называю, просветления…

Я услышал, как она издала тихий приглушённый звук, в котором я не сразу опознал сдержанный смех.