Император Пограничья 3 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 16

Фадеев понятливо кивнул, на его лице читалось облегчение — он благодарил судьбу, что остался жив и легко отделался.

— И помни, — добавил я с нажимом, — ты не имеешь права рассказывать кому бы то ни было обо всём, что произошло в деревне. Ни единой живой душе. Иначе клятва убьёт тебя.

Купец болезненно сглотнул и побледнел ещё сильнее, хотя казалось, что это уже невозможно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Понял, господин воевода.

Я кивнул, удовлетворённый его реакцией, и перешёл к следующей части своего плана.

— А теперь давай поговорим о делах более приятных, — мой тон смягчился. — Теперь, когда между нами есть определённое… взаимопонимание, мы можем наладить нормальное сотрудничество.

— Сотрудничество? — в голосе Фадеева появились заинтересованные нотки.

— Именно. Ты ведь торговец, и я уверен, у тебя есть связи и возможности доставать ценные ресурсы и товары, — я поправил рукава рубахи. — Время от времени мне может понадобиться кое-что, что сложно найти в Пограничье. Если бы у меня был надёжный человек, способный выполнять такие заказы…

На лице купца отразилось понимание, а затем — проблеск надежды. В этом мире, как и в любом другом, деньги оставались универсальным языком.

— Конечно, господин воевода! — он заметно оживился. — У меня обширные связи во всех окрестных княжествах. Я могу доставать практически любые товары, от редких тканей до специй и металлов. Могу обеспечить быструю доставку и…

— Хорошо, хорошо, — остановил я его красноречие. — Я обдумаю наши потребности и составлю список необходимого. А пока прикажу своим людям вас освободить.

Я поднялся, давая понять, что разговор окончен, но вспомнил ещё об одном важном деле.

— Кстати, мне нужны все личные вещи этого Корнеева.

Фадеев поспешно кивнул:

— Конечно, господин воевода. Я велю принести их…

— Нет, — перебил его я, — мой человек заберёт их. Пусть только твои молодцы покажут, где они лежат.

— Как скажете.

Аристарх замешкался перед выходом из фургона.

— Господин воевода, — сказал он, набравшись смелости. — Я действительно не знал о намерениях этого человека. И я благодарен за ваше… понимание.

Искренность в его голосе заставила меня кивнуть:

— Я верю. А теперь идём, твои люди наверняка волнуются.

Мы вышли на деревенскую площадь, где дружинники по-прежнему держали под прицелом связанных членов каравана. Те возбуждённо переговаривались, заметив нас.

— Все целы? — спросил я у Бориса.

— Да, воевода, — отрапортовал тот. — Ни один не пострадал, как вы и велели.

— Развяжите их, — распорядился я, наблюдая за реакцией дружинников. Они не оспорили мой приказ, хотя в глазах читалось удивление.

Фадеев подошёл к своим людям, успокаивающе поднимая руки.

— Всё в порядке, — объявил он достаточно громко, чтобы все слышали. — Произошло недоразумение, которое мы уладили с господином воеводой. Утром мы отправимся в путь. Никон, — обратился он к начальнику охраны, — покажи, где лежат вещи Корнеева.

Тот спокойно кивнул, а я жестом приказал Гавриле последовать за ним. Вскоре охотник вернулся с потёртым вместительным рюкзаком.

В это время я наблюдал, как Аристарх помогает своим людям подняться, шепчет что-то успокаивающее. Хороший руководитель, который заботится о подчинённых — это качество я не мог не уважать.

— Борис, — позвал я командира дружины, — выставь караул вокруг их лагеря на всю ночь. Вежливо, но внимательно.

— Конечно, воевода, — кивнул он, и по его взгляду я понял, что он обо всём догадался.

Мы договорились с Фадеевым, но доверять ему и его людям полностью я пока не собирался. В конце концов, даже самые крепкие соглашения лучше подкреплять здоровой долей предосторожности.

Изучение чужого багажа не принесло ничего любопытного. Тёплые вещи и бельё, бритвенный набор, кошелёк с двадцатью золотыми рублями и потрёпанный том по минералогии. Мои надежды, что среди чужих портков найдётся секретная переписка, не оправдались.

Ладно, утро вечера мудренее.

Спозаранку я решил проверить, как поживает мой новый двойной агент. Для этого попросил Полину сопроводить меня — её навыки целительства могли оказаться полезными.

Караван Фадеева уже покинул деревню. Кажется, они очень сильно торопились сделать как можно больше километров между собой и нашей деревней.

Когда мы вошли в дом доктора, нас встретил густой запах лечебных трав и сосновой смолы. Альбинони суетился у постели Черкасского, который выглядел бледным, но уже не таким измученным, как прошлой ночью. Итальянец, заметив нас, тут же принялся активно жестикулировать.

— Mamma mia! Вот это я называю варварством! — он взмахнул руками, словно дирижёр оркестра. — Я вот уже двадцать лет лечу людей, но такие методы… это же не допрос, а пытка!

Я пропустил его упрёк мимо ушей, переведя взгляд на Тимура. Тот лежал с перевязанной грудью, сломанным носом и опухшей лодыжкой, которую доктор уже зафиксировал с помощью лубка.

— Как он? — спросил я у Джованни.

— О-о-о, как он? — врач всплеснул руками, закатывая глаза. — Глубокая рана на корпусе, разрыв мышц, сломана малоберцовая кость, нос раздроблен… — на каждое перечисление повреждений он отгибал палец. — Я оказал первую помощь, но это дело многих недель! Даже в Венеции с такими повреждениями пациент провёл бы месяц в постели, а здесь, в этой глуши…

— Благодарю за работу, доктор, — прервал я его театральный монолог. — Полагаю, мы можем ускорить процесс.

Я достал из внутреннего кармана средний кристалл Эссенции с зеленоватым оттенком, добытый нами с туши Стриги в Березниках. Такие кристаллы ценились особенно высоко из-за их связи с жизненной энергией, что делало их идеальными для целительства.

— Сможешь помочь? — спросил я, оценивая её реакцию.

Полина осторожно приняла кристалл, и я заметил, как она нервно облизнула губы. Карие глаза расширились, отражая внутреннюю борьбу между желанием попробовать силы и страхом неудачи.

— Я… я никогда не лечила такие сложные повреждения, — в её голосе слышалась неуверенность. — В академии мы практиковались только на мелких травмах. Максимум — перелом пальца или глубокий порез.

— Я помогу, — мой голос прозвучал спокойно и уверенно. — Просто делай, что я скажу.

Сам я не обладал склонностью к целительству, но в прошлой жизни десятки раз видел работу лучших магов-целителей на поле боя. Травмы, полученные в сражениях, часто бывали куда серьёзнее, чем у нашего шпиона.

Белозёрова кивнула, собираясь с духом, и осторожно приблизилась к пациенту. Глубоко вдохнула, концентрируя внимание.

— Сначала сосредоточься на лодыжке, — начал я инструктировать. — Изобрази в своём сознании кость целой, представь, как осколки соединяются, сливаются друг с другом. Направь энергию кристалла тонкой струйкой, как будто рисуешь кисточкой на полотне.

Девушка послушно выполняла мои указания. Кристалл в её руке начал светиться мягким изумрудным светом, от кончиков пальцев к лодыжке Тимура потянулись тонкие нити энергии.

— Не спеши, — продолжал я. — Начни с самых мелких осколков, постепенно переходи к крупным фрагментам. Кость должна срастаться естественно, иначе останется слабое место.

Альбинони, не сдержавшись, фыркнул.

— Магия! — пробурчал он. — Никакого уважения к искусству медицины! Чтобы стать настоящим врачом, я учился десять лет, изучал анатомию, практиковался день и ночь! А они… — он сделал широкий жест, — махнут рукой с кристаллом, не понимая, как устроено человеческое тело, и presto! Готово за секунды! Это оскорблением всей медицинской науки!

— Вы правы, доктор, — неожиданно согласился я. — Но сейчас нам нужен результат.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Черкасский терпеливо переносил процедуру, лишь изредка морщась от неприятных ощущений. Его взгляд был прикован к лицу Полины, которая, закусив губу от напряжения, направляла энергию в повреждённые ткани.

Когда лодыжка была излечена, мы перешли к носу, а затем к ране на груди. За процессом я следил внимательно, останавливая Белозёрову, когда она торопилась, и поддерживая, когда уверенность покидала её.