ЯД твоего поцелуя (СИ) - Фад Диана - Страница 10

— Не девочка, — ответил он зло, — Я же сказал, что не принимаю гостей!

— И что, прогонишь вот так? Просто на ночь глядя в тайгу?

— И прогоню! — воскликнул Дед, снова поднимая свою двустволку. — Иди в баню, я только сегодня топил, там и переночуешь, а утром уходи.

— Ладно, ладно, — я поднял руки, словно сдаваясь, и Дед отступил.

Он вернулся к дому, а я следовал за ним на некотором расстоянии. Пальнет еще, старый маразматик. Совсем кукушка слетела в этой глуши, что ли? Сколько раз я был у Деда и всегда он принимал меня с радостью. Неделями тут гостил, в баню ходил, на охоту, дрова на зиму заготавливал, а теперь вдруг: «Проваливай!» Что-то здесь не так.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Афанасий проводил меня до бани и ушел в дом. Я был зол, как собака, уставший и голодный. Плюнув на все, закинул дрова в топку, надеясь, что хотя бы попарюсь после десяти дней дороги и помоюсь.

Дрова разгорелись сразу, и вскоре в предбаннике стало тепло и уютно. Пахло деревом и березовыми вениками. Я снял куртку и ботинки, сел на широкую деревянную скамью. Развязав рюкзак, проверил, что у меня осталось: одна банка тушенки, чай, ржаные хлебцы и соль. Со злостью откупорив бутылку коньяка, которую нес Афанасию, достал плитку молочного шоколада.

Дед вернулся минут через двадцать, когда я демонстративно пил коньяк из горла, закусывая шоколадом. Он зло взглянул на меня, достал с деревянной полки в углу две рюмки, дунул в каждую и молча пододвинул ко мне.

— Шоколада не ел, что ли? — угрюмо произнес он, отбирая у меня начатую плитку. — Не себе же принес…

— Да и не тебе, видимо, — огрызнулся я, наливая себе коньяк и демонстративно поставив бутылку около себя.

Афанасий сдвинул сердито седые брови и потянулся за бутылкой. Молча налил себе, сделал глоток, посмаковал во рту и крякнул от удовольствия.

— Ты это, мое не трогай, — прорычал я. — Как встретил, так и подарки получай.

— Это за ночлег, — тут же нашелся наглый дед, криво усмехаясь.

— Нет, я всё могу понять, маразм у тебя старческий, одичал совсем за год, но на людей чего кидаешься? — не выдержал я, наливая уже в две рюмки.

— Нет у меня в доме места, — возразил дед. — Гости у меня.

— Ах, гости, — усмехнулся я. — А что же за стол всех не сажаешь? Я бы пожевал что-нибудь, кроме тушенки.

— Я тебе не столовая, — проворчал Афанасий, посасывая шоколад.

Но, видимо, сладкое и коньяк сделали свое дело: Дед на глазах становился добрее. Хмурые взгляды сменились на добродушные, ушла настороженность. Не совсем, но заметно.

— Еду принесу сейчас, а в дом не пущу, — сказал он.

— Да и хрен с тобой, старик, — махнул я рукой. — Не хочешь знакомить с гостями, и не надо. На пару вопросов ответь, а я утром уйду.

— Что еще за вопросы? — снова напрягся Афанасий.

— Ищу я тут кое-кого, — начал я, внимательно наблюдая за реакцией Деда. — Осенью женщина пропала, муж ее ищет. Не верит, что умерла.

— Ладно, уходи утром, — хлопнул себя по коленям Афанасий и встал с лавки. — Дров тебе на сегодня хватит, воды тоже. Заслонку не забудь на ночь закрыть.

Я удивленно проводил его взглядом, глядя, как он выходит из бани, прикрыв дверь. Это что сейчас было? Чтобы старик отказался от коньяка и разговора, сам ушел, ничего не сказав? Сколько лет я уже его знаю? Семь или восемь, никогда такого не было. Что же за гости у него там такие?

Я понимал, что в дом не полезу. Афанасий мог и по ногам пальнуть, с него можно всего ожидать. Но вот уйти утром вряд ли уйду. Что-то меня напрягало во всем этом, слишком скрытным стал Дед, а это само по себе очень подозрительно.

Плюнув на все, я провел вечер даже приятно. Попарился в бане чуть ли не до тошноты. Отмылся, семь потов сошло, словно заново родился. Пока я был в бане, Афанасий принес мне еду, за что ему и спасибо. Картошка только сваренная, сало, тонко нарезанное, что аж просвечивало, с чесночком и черным перчиком, огурцы бочковые и большую миску тушеной оленины с овощами.

Наелся я так, что еле вздохнуть мог. И огурцам, и салу честь отдал, а уж оленина выше всяких похвал. Дед ее в печи долго томит в собственном соку, потом луку туда как оленины наваливает, морковь, чеснок. Мясо во рту тает, ничего вкуснее в жизни не ел. Иногда мне кажется, что я сюда к Афанасию только из-за этого мяса катаюсь. В этот раз, похоже, так и вышло.

После бани и еды заснул так, что пушкой не разбудить, однако военная привычка всегда быть начеку взяла свое. Под утро из дома послышались крики, да такие, что у меня волосы дыбом встали. Не пойму, кто кричит, вроде и женский голос, но такой, что как вой, да громко так.

Быстро накинул штаны и джемпер, влетел в ботинки и рванул в дом. На всякий случай пригнулся, когда в жилое помещение забегал, чтобы Афанасий не пальнул куда не надо. И на секунду остановился, открыв рот от удивления. Меня, повидавшего в горячих точках всякого, прошило страхом за то, что тут творилось. На деревянной кровати у стены метался и крутился человек, а Афанасий пытался его удержать.

Навалился всем телом сверху и не давал встать.

— Чего стоишь? — рявкнул Дед. — Вон веревки висят, тащи сюда, привяжем, а то изранится вся.

Я встряхнулся, как собака, и схватил с железного крюка смотанную льняную веревку. Быстро подскочил к Деду, и мы вдвоем довольно шустро примотали к кровати то ли ребенка, то ли подростка. Было непонятно из-за закрытого влажными прядями лица. Фигура мелкая, щуплая, да такая худая, что скрутить не составило труда.

— Нет, нет… — стонал человек, продолжая метаться на кровати, но уже не так сильно.

Постепенно эти метания стихли, а тело подростка как-то обмякло и словно в сон провалилось.

— Все, — тихо произнес Афанасий, усаживаясь на табурет около кровати. — Снятся всякие кошмары, вот и привязываю. Пока не успокоится, может травму себе нанести.

— И часто так? — сажусь на свободный табурет, стирая с лица пот.

— Пару раз в месяц, — задумчиво произносит старик и затем словно опомнился. — Помог, иди, дальше я сам.

Встаю, бросая взгляд на уснувшего человека, и пытаюсь рассмотреть хоть что-то, но мне видно только спутанные влажные волосы и хрупкие плечи, спину.

— В больницу бы надо, — с сомнением произношу я, снова поворачиваясь к Деду.

— Я сам знаю, что надо! — заводится тот, вскакивая со стула. — Иди давай, сам разберусь.

И я ухожу, хлопнув дверью. Стою на крыльце, вдыхая морозный воздух и пытаясь сопоставить пазлы в своей голове, но ничего не выходит. Однако, я вернусь сюда и добьюсь своего. Я узнаю, что скрывает Афанасий, будь он неладен.

Глава 13

Глава 13

Утром Афанасий пришел, сел напротив меня, сверля своим взглядом из-под седых бровей.

— Чего смотришь? — нахмурился я, усаживаясь на лавке, где спал, укрывшись курткой.

Мне приходилось спать в самых разных условиях, но после того, что произошло, я засыпал с трудом и то лишь урывками. В голову лезла всякая ерунда о том, что скрывал старик.

— Жду, когда ты начнешь задавать вопросы, — крякнул с досадой Дед, — Я же вижу, что просто так ты не отвяжешься. Ты, Илюха, многого не знаешь.

— Откуда тебе знать, что мне известно, а что нет? — взлохматил я свои волосы, которые недавно начал отращивать.

До этого я по привычке брился почти под ноль, но на на гражданке мой бандитский вид не соответствовал статусу бизнесмена. Пришлось немного отрастить волосы, и я ещё не привык, что надо как-то приглаживать свою шевелюру. Тем более после бани волосы стояли торчком.

— Тогда скажи мне, что ты знаешь про ту женщину, которую ищет мужчина?

— А ты? Откуда?

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

— По радио слышал. Когда её искали осенью, каждые полчаса передавали сообщение.

— И что? Видел ты её?

— Нет. А какая она была? — вдруг заинтересовался старик. — Покаж.

Я достал из кармана телефон, который вчера успел зарядить, так как в бане была розетка, и показал Афанасию сохраненные фотографии из профиля Валерии. Дед надел на нос очки, стянутые резинкой, и долго рассматривал фотографии, вертя телефон так и эдак, словно хотел рассмотреть с разных ракурсов.