Лимеренция (ЛП) - Долорес Х. К. - Страница 9

Он исчезает в толпе, и только когда он оказывается в нескольких футах от меня, увлеченный беседой с группой игроков в лакросс, мое сердце перестает бешено колотиться в груди.

Глава пятая

— Это детектив Миллс? — Мой голос — и рука, сжимающая телефонную трубку, — оба дрожат.

— Да, а это кто?

— Это Поппи. Поппи Дэвис.

Интересно, слышит ли она комок, застрявший у меня в горле?

На другом конце провода раздается какое-то шуршание, прежде чем знакомый приглушенный голос отвечает:

— Да, мисс Дэвис. Я помню вас. Есть какая-то причина, по которой вы звоните мне в 10 часов вечера?

Я тереблю ее визитку, которую она сунула мне в руку, когда я выходила из комнаты для допросов в полиции. Я не думала, что она мне понадобится.

— Извините, что беспокою вас, — говорю я ей. — И я действительно не хочу тратить ваше время впустую или что-то в этом роде, и, возможно, это пустяки, но вы сказали позвонить, если я вспомню что-нибудь еще. Это не касается конкретно Микки, и, возможно, это не имеет отношения к делу, но…

— Почему бы вам не зайти в кабинет перед завтрашними занятиями? — Она прерывает меня, и в ее голосе звучит гораздо меньше раздражения, чем несколько минут назад. — Мы можем поговорить обо всем, что бы это ни было, при личной встрече.

Я плюхаюсь на одеяло, радуясь, что мне не нужно пытаться выразить это словами по телефону.

— Хорошо. Да. Звучит заманчиво.

И вот так я обнаруживаю себя сидящей напротив детектива Миллс на следующее утро, взволнованная и невыспавшаяся. Мы снова в комнате для допросов, которая при дневном свете кажется менее устрашающей.

— Вот, — говорит она, подвигая кофейную чашку по столу. — Похоже, вам это нужно.

На этот раз я беру ее без колебаний и залпом допиваю кофе.

— Спасибо.

Детектив Миллс едва ли выглядит более отдохнувшей, чем я, ее каштановые волосы зачесаны назад в тот же тугой пучок, что и несколько ночей назад. Меня так и подмывает спросить, служила ли она в армии.

— Что ж, мисс Дэвис, — говорит она и щелкает ручкой. — Расскажите мне, что вам известно.

И я это делаю.

Я рассказываю ей о том, как видела Адриана Эллиса в комнате общежития. Как он солгал о том, что был в библиотеке. Наш разговор в ночь бдения. Чем дольше я рассказываю, тем менее компрометирующей кажется эта история. Если уж на то пошло, я, вероятно, выгляжу как сумасшедшая — подслушиваю разговоры Адриана и противостою ему на бдении, за которое он заплатил.

На данный момент он сделал для мертвого Микки больше, чем я когда-либо делала для него живого.

Но детектив Миллс не перебивает меня. Она записывает все это в свой маленький желтый блокнот, и когда я наконец перевожу дыхание, она спрашивает:

— Это все?

Я киваю, теребя край кофейной чашки.

— Вы можете сказать мне, если я веду себя нелепо. Я знаю, как это должно звучать. Адриан Эллис всегда был добр ко всем в школе, и даже если он лжет, скорее всего, это ерунда. Или, по крайней мере, ничего общего с Микки.

— Ложь о своем местонахождении в ночь чьей-либо смерти — это не пустяк.

— Но это было самоубийство, верно? Не похоже, что ему нужно алиби.

— Да, судебный патологоанатом считает, что это было самоубийство, — бормочет она.

— И вы тоже так считаете?

Детектив делает паузу на середине такта и прочищает горло.

— Ну, наиболее вероятная причина смерти Микки — самоубийство, но есть несколько деталей, которые не вяжутся со стандартным открытым самоубийством.

Мое тело полностью застывает.

— Какие?

Несколько долгих мгновений детектив Миллс вообще ничего не говорит, ее ручка занесена над блокнотом, а я молча потягиваю кофе.

Но затем она поднимает взгляд, проницательные карие глаза впиваются в мои.

— Вы не такая, как ваши одноклассницы, не так ли, мисс Дэвис?

Я просто моргаю, глядя на нее.

— Э-э… я не совсем понимаю, на что вы намекаете, детектив.

— Вы выросли не в достатке, не так ли?

Я не уверена, что побудило меня неожиданно сменить тему, но все равно отвечаю честно.

— Нет, мэм. Совсем наоборот.

Я не вдаюсь в подробности. Я не рассказываю ей о трейлерном парке, или машине, или общественном жилье, в котором я провела свое детство, играя в настольный теннис, но она бросает на меня долгий взгляд и кивает, как будто все это прочла на моем лице.

— Я тоже.

Любопытство вспыхивает, когда она со вздохом откидывается назад, потирая переносицу.

— На первый взгляд смерть Микки выглядит как типичное самоубийство. Перегруженный работой ребенок, застрявший в гиперконкурентной среде со слишком большим академическим давлением. За исключением того, что Микки прекрасно учился в Лайонсвуде. Он был умным ребенком. Вот как он туда попал в первую очередь. И у него были друзья. Он не был социально изолирован.

Я сглатываю.

— Но депрессия…

— О котором у него нет анамнеза, — перебивает она, — Фактически, вообще никакого анамнеза психиатрии. Никакой предсмертной записки. Никаких серьезных изменений в жизни, никакого катализатора, насколько мы можем найти, который подтолкнул бы его к столь опрометчивому поступку. И само падение… У большинства жертв самоубийства, которые заканчивают свою жизнь прыжком, падение было аккуратным, прямым, а у Микки было что угодно, но. Он приземлился на спину, что означает, что он упал навзничь с большей скоростью и гораздо большими телесными повреждениями, чем мы могли бы ожидать от преднамеренного самоубийства.

Я откидываюсь на спинку стула, у меня кружится голова.

Если она говорит то, что я думаю…

— Вы думаете, Микки могли убить? Что Адриан был замешан в этом? — Мое сердце бешено колотится.

Я ожидала, что в этой комнате будут смеяться, как только я произнесу имя Адриана. Я не ожидала этого.

Детектив бросает на меня острый взгляд.

— Никто ничего подобного не говорит. Дело требует дальнейшего расследования. Я сделаю свои собственные выводы, и вы никому не скажете об этом ни слова. Слова «убийство» и «Адриан Эллис» лучше не произносить одновременно. Это понятно, мисс Дэвис?

Я неуверенно киваю.

— Договорились.

Ее острый взгляд тускнеет, и она добавляет:

— Но то, что вы сказали мне сегодня утром? Это может стать зацепкой, которая даст нам ответы, необходимые для установления истины о том, что случилось с Микки, какой бы она ни была.

— Но если Адриан замешан в этом, я не могу представить, что все пройдет гладко для кого-либо. Он Эллис. Это имя с таким же успехом могло бы быть королевским в этой стране.

Ее губы изгибаются в подобии улыбки, которую я у нее когда-либо видела.

— Ну, я из Канады.

Она ведет меня к двери с блокнотом в руке и останавливается. Еще один долгий взгляд.

— Знаешь, не имеет значения, насколько хороша твоя жизнь. Насколько бы далекой ты ни казалась от прошлого, — тихо говорит она мне, — Когда ты растешь, есть некоторые вещи, которые просто остаются с тобой. Ты учишься видеть сквозь чушь раньше, чем это, вероятно, было необходимо. И ты видишь людей. Особенно тех, кто никогда не бывают такими милыми, какими кажутся. — Ее рука ложится на плечо моего школьного блейзера. — Это ценные инстинкты, мисс Дэвис. Не сомневайся в них.

***

Я не уверена, чего я ожидаю от встречи с детективом Миллс, но я получаю ответ в следующий понедельник, в разгар подготовки к поступлению в колледж. Это единственный обязательный временной интервал, который разделяют все 112 старшеклассников.

И, поскольку это Лайонсвуд, в значительной степени ненужный. Половина этих детей подавала заявления в колледж с двенадцати лет, а другая половина, вероятно, возьмет годичный перерыв, финансируемый фондом, зная, что Лига плюща по их выбору все еще будет ждать их поступления.

Что касается меня, то в следующем году я планирую поступить только в один колледж, так что мне больше не нужен профессор Кейн, седеющий пузатый преподаватель на пороге выхода на пенсию, который объяснит формат MLA(Ассоциация современного языка Америки).