Лимеренция (ЛП) - Долорес Х. К. - Страница 54

Пространство, говорю я себе. Пространство — это хорошо.

***

Я стою на посыпанной гравием подъездной дорожке к очень скромному жилищу Рика и мамы, к моей спине привязан прощальный подарок Адриана — новая кожаная сумка для книг.

В этом нет ничего особенного. "Тебе в любом случае нужен рюкзак", — сказал он, но подтекст был ясен: "Мне нужен был рюкзак, который не принадлежал Фрэдди".

Неоправданно собственнический жест, но с этим было трудно поспорить с изделием из телячьей кожи стоимостью в пять тысяч долларов.

Будем надеяться, что он выдержит влажность в Алабаме.

Мобиль — именно такой, каким я его помню: баптистская церковь со шпилем на каждом углу и достаточно пальм, чтобы напомнить вам, что это прибрежный город.

И теплый.

Сейчас ноябрь, и я бреду по подъездной дорожке в шортах и с половиной баллончика спрея от насекомых. Я сразу замечаю винтажный пикап Рика (его слово, не мое), припаркованный рядом с трейлером, но мамин «Saturn Ion» нигде не видно, так что она, должно быть, на работе.

Отлично. Как раз тот прием, который мне нужен: несколько часов непрерывного общения с Риком без мамы, которая хотя бы выступала в роли буфера.

На клумбах растут свежесаженные пионы, а к сетчатой двери прикреплен новый праздничный венок, но та же самая, к сожалению, посаженная пальма все еще висит над окном моей спальни. Всякий раз, когда начинается гроза, она стучит по алюминиевому сайдингу трейлера и не дает мне уснуть.

Я вижу, импровизированный гараж Рика чудесным образом пережил еще один сезон.

Ну, гараж — не совсем подходящее для этого слово. В сарае, небрежно сколоченном рядом с нашим передвижным домом, недостаточно места для размещения одной машины, не говоря уже о двух. Насколько я знаю, единственное, что защищает шаткую деревянную конструкцию от непогоды, — это горстка старых инструментов.

Вздохнув, я поднимаюсь по шатким ступенькам крыльца и стучу в дверь. С экрана телевизора просачивается болтовня о какой-то спортивной игре, которую смотрит Рик, и как раз в тот момент, когда я начинаю беспокоиться, что он мог не услышать меня из-за восторженных комментариев, он неторопливо появляется в поле зрения.

— У тебя получилось, — ворчит он, и ширма со скрипом открывается. — Твоя мама будет рада это услышать.

Как только я переступаю порог тесного помещения, меня окутывает запах табака.

— Мама сказала, что ты бросил курить.

Он уклончиво пожимает плечами и почесывает свою пятнистую щетину. Рик очень похож на Тони Сопрано — более неряшливый, тяжелый и безработный Тони Сопрано.

— Она купила мне несколько никотиновых пластырей, но они ни хрена не помогают.

Я киваю.

— Что ж, цветочные клумбы выглядят неплохо.

Рик издает еще одно ворчание, прежде чем ретироваться в гостиную, очевидно, исчерпав запас своей социальной энергии, а я направляюсь в свою комнату.

Хотя в трейлере технически есть две спальни, вторая, вероятно, могла бы поместиться в коробку из-под обуви, но я сделала с пространством, что мог. Стены увешаны старыми эскизами и фотографиями меня и мамы. Я даже накрыла свой матрас двойного размера цветастыми одеялами с рисунком, чтобы отвлечься от того факта, что он начинает прогибаться от старости.

Я кладу свою сумку и чемоданы на отремонтированный письменный стол, который мне удалось втиснуть в угол, и рушусь на кровать, пружины которой скрипят под моим весом.

Три недели.

Возвращение домой — это всегда смешанный процесс, все равно что пытаться влезть в пальто на два размера меньше. Раньше я думала, что, как только я доберусь до Лайонсвуда и заведу друзей, я смогу обрезать свои алабамские корни и отрастить новые.

Но теперь у меня есть только два места, в которые я не совсем вписываюсь.

— Поппи! — Раздается голос Рика. — Принеси мне пива, ладно?

Я ни словом не обмолвилась о том, что Рик пьет днем, и достала из холодильника один из его "Буш лайтов".

— Держи. — Он садится на уродливый желто-коричневый диван, который мама купила на блошином рынке пару лет назад, но желтый оттенок — это новое дополнение — побочный эффект пристрастия Рика к сигаретам, из-за которого даже белоснежные стены приобрели оттенок яичной скорлупы.

— Спасибо, — бормочет Рик, не отрывая глаз от бейсбольного матча на крошечном плоском экране. — В раковине есть посуда. Было бы здорово, если бы твоя мама пришла в чистый дом, тебе не кажется? — Он открывает банку пальцами и делает большой глоток.

Я скрещиваю руки на груди, приступ разочарования, такой же знакомый, как этот дом, раздувается у меня под кожей.

Не вступай в бой.

Ты только что приехала сюда.

Не…

— Это не моя посуда.

— Это также не твой дом, не так ли? — Начинается прогрессивная реклама, и Рик указывает мясистым пальцем в мою сторону. — Ты должна считать, что тебе повезло, милочка. Если бы ты выросла с моими родителями, они бы отправили тебя платить за квартиру или выставили на улицу в ту же минуту, как тебе исполнилось восемнадцать. Твоя мать слишком мила для ее же блага. — Он с трудом встает с дивана. — Я иду в гараж.

Мне физически приходится прикусить язык, чтобы не огрызнуться в ответ, но, когда Рик топает к двери, я все равно выдыхаю себе под нос:

— Ты все еще за квартиру не платишь, придурок.

Тем не менее, в конечном итоге я выливаю свое недовольство Риком на гору посуды, громоздящуюся в раковине, потому что он прав в одном: для мамы было бы здорово вернуться в чистый дом.

После мытья посуды я перехожу к уборке пылесосом.

Затем вытереть пыль.

К тому времени, как я начинаю стирать, еще одно требование Рика прорывается сквозь легкую музыку, гудящую у меня в ушах.

— Поппи! — Орет Рик из гаража. — Мне нужно еще два пива!

Я вздыхаю, захлопываю дверцу холодильника и топаю к сараю.

— Еще даже не два часа дня.

Нависая над спасенным грязным мотоциклом, покрытым коррозией, Рик хмуро смотрит на меня в полутемном, тесном пространстве.

— Не говори о моем пьянстве, милочка. — Он выжидающе протягивает руку. — Дай их сюда.

Когда я оставляю банки, он поворачивается к заднему выходу из сарая и насвистывает.

— Эй, Йен! Возьми одну с собой!

Мгновение спустя лохматая голова с грязными светлыми волосами просовывается в отверстие, и я чувствую, как у меня сводит живот.

Что за хуйня?

Йен Кризи, по крайней мере, на три-четыре дюйма выше, чем я помню.

Инстинктивно я делаю шаг назад, но Йен даже не удостаивает меня взглядом, забирает у Рика канистру и исчезает обратно через выход, вскоре после чего раздается пронзительный вой двигателя мотоцикла.

Срань господня.

Срань господня.

Срань господня.

Только когда я перестаю слышать грохот мотоцикла по гравийной дорожке, мне кажется, что я снова могу дышать.

— Что, черт возьми, с тобой не так? — Рик ворчит после особенно большого глотка пива.

Я сглатываю, и мне удается достаточно долго сохранять дар речи, чтобы спросить:

— Почему Йен Кризи в нашем гараже?

— В моем гараже, — ворчит он. — И он помогает мне с мотоциклом. — Он небрежным жестом указывает на внедорожник, стоящий в центре гаража, прежде чем повернуться и переставить инструменты на верстаке.

Я смотрю на покрытый пятнами пота затылок Рика.

— Как долго?

— Пару месяцев.

— Как часто он здесь бывает?

— Несколько раз в неделю.

— Почему он?

При этих словах Рик останавливается и снова смотрит на меня, с подозрением прищурившись.

— Почему ты задаешь так много чертовых вопросов?

Я резко вдыхаю. Не так часто мне нужно, ну, что-нибудь от Рика, что делает ситуацию еще более неприятной.

— Он спрашивал обо мне? Ты говорил обо мне? Просто скажи мне это.

Рик, должно быть, слышит панику в моем голосе, потому что приподнимает густую бровь.