Лимеренция (ЛП) - Долорес Х. К. - Страница 47

Я понятия не имею, какие сейчас правила.

Я все еще пытаюсь понять это, когда звенит предупредительный звонок, и Адриан наклоняется, целомудренно целует меня в твердую линию подбородка и шепчет:

— Увидимся позже, милая.

Мою кожу продолжает покалывать еще долго после того, как он исчезает за углом.

***

Молли приглашает меня подготовиться к танцам в ее комнате в общежитии.

Я не уверена, почему я говорю "да" — ну, я действительно знаю почему. Это потому, что предложение Молли включает в себя бесплатные услуги профессионального парикмахера и визажиста, что избавляет меня от попыток достать из шкафа мою щипцы для завивки десятилетней давности.

В последний раз, когда я пыталась ими воспользоваться, меня чуть не убило электрическим током.

— У меня так много вопросов к тебе, Поппи, — говорит Салли, сидя через два стула от нее, с закрытыми глазами и поджатыми губами, пока визажист творит свое волшебство. Каким-то образом Молли удалось разместить четырех девочек-подростков, парикмахера, визажиста и все их оборудование в комнате общежития размером не больше моей комнаты.

Это впечатляющий подвиг.

— Спрашивай, — говорю я, морщась, когда парикмахер расчесывает узелки, о которых я даже не подозревала. Молли сказала, что мне не нужно будет платить ни цента за все это, но я знала настоящую цену прихода сюда сегодня вечером: допрос, связанный с Адрианом.

— Мы должны знать. Как вы с Адрианом начали встречаться? — Спрашивает Молли. Она отбеливает зубы у туалетного столика.

— О, мы не… — Стилист как раз вытаскивает заколки. — Ну, все сложно. Мы общаемся, узнаем друг друга. Это очень ново. — Я смотрю на коллекцию хрусталя Молли на стене и чувствую, как каждый из их голодных взглядов впивается мне в макушку.

— Исследуете друг друга… — Это говорит Аделита, которая облачается в платье цвета корицы с оборками, подчеркивающее ее смуглый цвет лица. — Он хорош в постели? Мне всегда было интересно.

Я чуть не захлебываюсь собственной слюной, когда девушки разражаются истерическим хихиканьем, надеясь, что жар, распространяющийся по моему лицу, не растопит трехфунтовый тональный крем, которым я пользуюсь.

— Э-э…

— Ты не обязана отвечать на этот вопрос, — вмешивается Молли, все еще хихикая. — Аделита просто любопытствует. — Она бросает на подругу взгляд, в котором нет настоящей язвительности.

Аделита пожимает плечами.

— Что? Нам всем любопытно. — Застенчивая улыбка подчеркивает родинку у нее под носом. — Держу пари, что так и есть. Он такой щедрый на все школьные благотворительные акции. Я уверена, что эта черта распространяется и на спальню.

— Я бы не была так уверена, — добавляет Салли со вздохом. — Я имею в виду, Мэтт с таким же успехом мог бы быть Матерью Терезой, пока мы не разденемся. Мы начали заниматься сексом год назад, и он до сих пор не понимает, что двадцать минут дрочки не доведут меня до спонтанного оргазма.

Следует еще один раунд хихиканья, но я ловлю себя на том, что сглатываю, неожиданный образ вспыхивает в моем мозгу: это Адриан, обнаженный и бугрящийся мускулами, а одна из его рук…

Нет, нет, нет. Я туда не пойду.

Мы даже не поцеловались. Наверное, мне не стоит представлять его обнаженным, пока мы не окажемся на территории первого уровня.

— Помнишь того игрока в лакросс из Сидарсвилля, с которым я встречалась в прошлом году? Это было плохо, — вмешивается Молли, прежде чем повернуться ко мне. — Ты даже не представляешь, как тебе повезло, Поппи. Адриан — один из тех, кто искренен. Он не притворяется, как большинство парней.

Мне приходится бороться с желанием рассмеяться, потому что Молли, к сожалению, шутит не иронично. Она понятия не имеет.

Они всегда будут знать Адриана только как сияющий идеал великодушия и доброты.

Они никогда не узнают его так, как знаю я.

И осознание этого не должно вызывать у меня собственнический укол, но какой-то части меня нравится знать, что, в то время как остальной мир может получить его маску, я получу его. Все его темные и извилистые стороны.

Я натянуто улыбаюсь девушкам и направляюсь в ванную.

— Думаю, мне нужно переодеться.

Платье еще красивее, чем я помню, оно скользит по моей коже, как масло. Ленты, завязанные бантом у меня на шее, задевают обнаженную кожу спины всякий раз, когда я ерзаю, но при этом создают впечатление, что я подарок, который нужно развернуть.

Подарок Адриана, я полагаю.

Материал прилипает ко мне, когда я выхожу и оказываюсь лицом к лицу с тремя девушками с отвисшими челюстями и зеркалом Молли в полный рост.

— О. Мой. Бог.

Мое сердце проваливается куда-то в живот.

Девушка в зеркале — это та версия меня, которую я никогда не встречала. Ее прямые волосы превратились в распущенные, тонкие волны, платиновый цвет подчеркнут тем маслом для волос, которое стилист потратила несколько минут, втирая в кожу головы. У нее острые скулы, словно вырезанные из воздуха, и полные красные губы сирены.

Эта девушка не похожа на бедную студентку-стипендиатку, бесконечно пытающуюся не отставать от своих одноклассников.

Эта девушка выглядит так, словно ей здесь самое место.

— Ладно, где, черт возьми, ты взяла это платье? — Спрашивает Молли, подбегая ко мне с лукавой улыбкой, которая говорит мне, что она приписывает себе все заслуги в моем превращении в Золушку.

— Это был подарок.

Ее глаза становятся большими.

— От Адриана?

Я киваю, вызывая серию вздохов у остальных в комнате.

— Серьезно. Тебе так повезло, — говорит она, и я впервые задумываюсь, права ли она.

Глава двадцать вторая

— Я говорил тебе, как прекрасно ты выглядишь сегодня вечером? — Адриан ведет меня через бальный зал, даже не взглянув на вечеринку, которая уже в самом разгаре.

Он слишком занят, разглядывая меня.

— По крайней мере, три раза, — отвечаю я, как будто не купаюсь в его внимании, как кошка на лучах солнышка. Потому что, хотя мой желудок, может быть, и скручен в узел, у меня нет жалоб на то, что Адриан не мог отвести от меня глаз с того момента, как я спустилась по лестнице Западного крыла и он взял меня под руку.

Раньше вся тяжесть его внимания выбивала меня из колеи — теперь я начинаю находить это захватывающим.

— Ничего не могу с собой поделать, — он бесстыдно пожимает плечами. — Мне нравится наряжать тебя так. — Он ловит официантку, которая пробирается сквозь море красных платьев и черных костюмов, и берет с подноса два бокала на длинной ножке.

— Что? Как куклу? — Я рассматриваю бокал с жидкостью медного цвета, который он протягивает мне.

— Именно. — Он делает глоток чего-то, что, как я предполагаю, является чем-то вроде игристого сидра, его глаза блестят. — Хорошенькая маленькая куколка, которой я могу похвастаться… и только я могу прикоснуться. — В его словах слышится что — то жадное и собственническое — и это посылает неожиданный прилив тепла прямо сквозь меня.

Мне бы это не понравилось.

Я делаю глоток своего напитка, чтобы скрыть жар, который мог распространиться на мое лицо, и морщу нос от горького послевкусия.

— Ладно, это не яблочный сидр.

Он пожимает плечами.

— Конечно, нет. Кто-то всегда подкупает поставщиков провизии, чтобы они заменили любую безалкогольную смесь соков, которую они должны подавать, на шампанское.

— Дин Робинс еще не в курсе? — Человек, о котором идет речь, просматривает сет-лист со струнным квартетом, расположившимся в одном из дальних углов.

— О, он знает, но пока к утру понедельника в его офис доставят хороший винтаж, он не скажет ни слова.

Я делаю еще несколько глотков своего напитка. Он обжигает, но приятное тепло, разливающееся в моем животе, с лихвой компенсирует это.

Определенно лучше, чем "Буш Лайтс", которые Рик обычно хранил в морозилке.

— Ты тоже сегодня очень хорошо выглядишь, — внезапно выпаливаю я. — Не помню, говорила ли я это раньше.