Лимеренция (ЛП) - Долорес Х. К. - Страница 22

Я не отвечаю на это, но выпрямляюсь и скрещиваю руки на груди.

Он поджимает свои полные губы, изображая надутую губу.

— Знаешь, ты ведешь себя немного грубо, Поппи. Никакой светской беседы? Ты даже не собираешься спросить меня, как прошел мой день? — Он издает цокающий звук языком. — Я должен быть честным. Я ожидал большего после того, как открылся тебе прошлой ночью.

Он подначивает меня, и я знаю, что он это делает, но я не в настроении подшучивать.

— Давай не будем этого делать, ладно? Ты был прав прошлой ночью. Я знаю, когда я побеждена. Я просто хочу вернуть свой альбом для рисования, и тебе никогда не придется снова беспокоиться обо мне.

Он изучает меня, словно пытаясь понять, серьезно ли я это говорю.

Я знаю.

Как бы мне ни было любопытно узнать, почему Адриан на самом деле убил Микки, наша встреча прошлой ночью доказала, что игра в детектива ни к чему меня не приведет. Семья Эллис слишком могущественна и слишком изобретательна, и правда — преступная, ужасная правда — заключается в том, что я не хочу умирать за Микки, каким бы невиновным или обиженным он ни был.

И я понимаю, что это делает меня трусихой, плохим человеком и, вероятно, целым списком других неприятных вещей, но я уже сталкивалась с ненавистью к себе раньше.

Я не уверена, что могу сказать то же самое об Адриане.

— Ну, побежденная ты или нет, — говорит Адриан, — ты сейчас не в том положении, чтобы выдвигать требования, не так ли?

Я вздыхаю. Конечно, он никогда не может все упростить.

— Чего ты хочешь?

— Приходи на соревнования по плаванию в субботу.

Учитывая все обстоятельства, это простая просьба, которую я могла бы выполнить на любой другой неделе, кроме этой.

— Я не могу. — Я качаю головой. — На следующей неделе осенние каникулы, а это значит, что у меня есть эссе, три практических теста и презентация в воскресенье.

Это эссе по истории, в частности, обещает быть жестоким.

— А я-то думал, что ты вундеркинд, который решил не пытаться, — издевается он надо мной. — Звучит так, будто тебе трудно. — На его лице снова то выражение, которое подталкивает меня к раскрытию моих секретов.

Я втягиваю воздух.

— Я не испытываю трудностей. Просто у меня много дел. — Я бросаю взгляд на трибуны. — Но, думаю, я могла бы взять с собой кое-какую домашнюю работу, чтобы сделать ее во время встречи.

— Нет.

Я поднимаю бровь.

— Нет?

— Нет, — повторяет он. — Какой смысл приходить на встречу, если ты собираешься провести все это время, уставившись в учебник?

Я усмехаюсь.

— Хорошо. Что ж, я открыта для других просьб. Я просто хочу вернуть свой альбом для рисования, чтобы мы могли покончить со всем этим.

И поэтому я могу покончить с тобой.

Он просто моргает, глядя на меня.

— Я ясно изложил свою просьбу. Приходи на встречу. Не отвлекайся.

Гнев шипит во мне, как вскрытая банка из-под газировки.

Этот засранец торгуется с тем, что у меня уже есть.

Я потираю виски.

— Знаешь что? Я не собираюсь делать это с тобой. Оставь альбом для рисования еще на неделю. Мы можем вернуться к твоей «просьбе», когда закончатся осенние каникулы, и я не буду завалена заданиями.

Еще одну неделю без моего альбома для рисования можно пережить.

Я разворачиваюсь на каблуках, почти направляясь к выходу, когда он окликает:

— Ты уверена?

Да, я уверена, что вертится у меня на кончике языка, когда я оглядываюсь назад — только для того, чтобы каждый мускул в моем теле напрягся.

— Что ты делаешь? — Я выдыхаю, широко раскрыв глаза.

Он стоит на краю бассейна, держа мой альбом для рисования в вытянутой руке и покачивая им прямо над глубиной.

— Адриан! — Меня охватывает паника. — Что ты делаешь?

Я спешу сократить расстояние между нами, но как только оказываюсь в нескольких футах от него, Адриан протягивает руку, чтобы остановить.

— Я не уверен, что твой альбом для рисования переживет осенние каникулы, — говорит он, ухмыляясь.

— Адриан, — умоляю я. — Не бросай его. Мне это нужно для моего портфолио… — Остаток фразы вырывается сдавленным вздохом, когда он отводит назад три пальца, оставляя только указательный и большой, чтобы удерживать альбом на месте.

Мое сердце подскакивает к пищеводу.

Он все еще ухмыляется мне, не смущаясь тем, что находится в двух пальцах от того, чтобы разрушить мое будущее.

— Знаешь, если я все-таки уроню это, ты, вероятно, все равно сможешь спасти большую часть своих работ… при условии, что ты сразу же возьмешься за дело.

Я смотрю на керамическую табличку на стене бассейна, которая сообщает мне, что глубина этой части бассейна девять футов.

Четыре, даже пять футов стоили бы риска, но все мои пять футов семь дюймов — не конкуренция для девяти.

— Я приду на встречу, хорошо? Не нужно портить мой альбом для рисования. Я приду.

В его темных глазах появляется игривый блеск.

— Ну, когда ты так говоришь, это почти похоже на то, что я заставляю тебя.

Я делаю глубокий вдох.

Я спокойна.

Я — дзен.

Я не нахожусь и в пяти секундах от того, чтобы столкнуть Адриана — и мое будущее — на глубину в девять футов.

— О, извини, — говорю я, сарказм сочится из каждого слова. — Позволь мне перефразировать. Мое присутствие на субботних соревнованиях по плаванию будет полностью добровольным. Никакого принуждения вообще.

Его улыбка становится шире.

— И ты принесешь плакат в мою поддержку?

Я пристально смотрю на него.

— Ты хочешь, чтобы я болела за тебя?

Дерьмовая ухмылка на его лице доказывает, что он наслаждается каждым моментом происходящего.

— Ну, ты будешь не единственной, если это то, о чем ты беспокоишься. Обычно на каждой встрече я слышу как минимум три ”Плыви к Победе, Адриан!".

— А я-то думала, ты из тех людей, которые находят все это внимание скорее неприятным, чем привлекательным.

Он пожимает плечами.

— Да, но я нахожу привлекательным твой дискомфорт.

Я бросаю взгляд на свой альбом для рисования, все еще ненадежно болтающийся над водой, и смирение поселяется в моих костях.

Если бы он хотел, чтобы я написала «Поклонница Адриана № 1» у себя на лице, я бы это сделала. Табличка, легкое публичное унижение — все это не имеет значения. Меньше чем через год я получу диплом, и мое общение со всеми этими людьми сведется к периодическому преследованию в Facebook.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Я принесу табличку.

Сладостное облегчение охватывает меня, когда он швыряет альбом мне.

Я тянусь к нему, спотыкаясь, но только для того, чтобы поскользнуться на мокрой керамической плитке, покрывающей край. На краткий миг я оказываюсь в воздухе, хватаясь конечностями за опору.

А потом я падаю в воду.

Ледяная вода с хлоркой бьет мне в нос и обжигает, но я камнем погружаюсь в воду, молотя руками и ногами.

Паника сжимает мое сердце.

Выбирайся на поверхность.

Плыви к стене.

Я изо всех сил стараюсь имитировать плавание каждой частью тела, но мое тело взаимодействует с водой не так, как я хочу.

Выбирайся на поверхность.

Выходи на воздух!

Моя голова ненадолго выныривает на поверхность, и я открываю рот, чтобы вдохнуть как можно больше кислорода, но вместо этого получаю полный рот хлорированной воды.

Я задыхаюсь, погружаясь под воду, когда паника охватывает мое тело.

О Боже.

Я собираюсь умереть.

Я собираюсь утонуть.

Кажется, что я застряла в этом ужасающем подвешенном состоянии целую вечность: легкие кричат, глаза горят, а конечности отказываются что-либо делать, кроме как тащить меня все дальше вниз.

Я собираюсь умереть.

Кто-то собирается вытащить мое тело из бассейна, как кусок мусора, и использовать плохую фотографию из ежегодника на моих похоронах.