Мороз К.О. Мэр Ёлкино - Коваль Лина - Страница 9

Альберт что-то тявкает, рычит.

Сто процентов: смотримся мы под «Криминальную Россию» эпично.

Ту-ту, ту-ту, ту-ту… тынц-тынц-тынц-ты-ынц…

Снова музыка.

Яростно сдуваю волосы, упавшие на лицо, и, придавив пульт пятой точкой, упираю ладони в каменную грудь. Пытаюсь сдвинуть большого Костю с места.

В нос проникает мужской запах… Достаточно недешевая, кстати, туалетная вода и что-то смутное… Из вчера. Наверное, вкус его поцелуя.

– Я все равно выключу, Скальпель, – хрипит он, заводя руки под мои ягодицы, сжимая их и резко приподнимая.

– Ох! – вырывается из меня непроизвольно.

Пальцы тоже инстинктивно сдавливают твердые плечи и ныряют в жесткие волосы на затылке. Костя тут же забывает о пульте и еще раз тискает мою задницу. Уже не по делу, будем честны.

– Как ты меня назвал? – шумно дышу.

– Скальпель… – тихо повторяет.

Есть ощущение, что сдается.

Он резко падает на диван, забирая меня с собой и устраивая на своих бедрах. Тесно обняв их ногами, понимаю, что вчера сидела точно так же и на мне было гораздо меньше одежды.

– Ира выжила лишь чудом, насильник посчитал ее мертвой… – доносится из телевизора.

Альберт возмущенно орет.

– Пиздец, – вздыхает Костя и смотрит на птицу. – Сам в шоке…

– Ты что, с ним разговариваешь?

– Бывает.

– И кто из нас ненормальный?.. – улыбаюсь.

Он выглядывает из-за меня, чтобы посмотреть на экран, и снова округляет глаза.

– А мне нравится, – оправдываюсь. – Нервишки щекочет…

Я близко-близко разглядываю суровые черты лица и пропускаю момент, когда Костя тянется, чтобы меня поцеловать. Сразу делает это по-взрослому.

Я испуганно отдаляюсь. Облизываю нижнюю губу.

– Ты не подумай, – шепчу виновато. – Я не с каждым так… Как вчера…

– Я об этом не думал, Ника.

– Ты мне понравился, – грустно произношу.

Он улыбается. Совсем чуть-чуть. Тоже по-взрослому.

– Не беспокойся, – успокаивает. –  Ты мне тоже.

– Ну это я как раз могу понять…

– А то, что я тебе нравлюсь, не можешь? – бурчит он, все еще разминая мои ягодицы.

– С этим сложнее… – честно отвечаю.

Мне хочется поцеловать его самой, поэтому привстаю. Приближаюсь… В первый раз со мной такое.

В дверь неожиданно стучат. Алик недовольно икает.

«Криминальная Россия» делает свое дело, и я сразу представляю душегуба на крыльце Костиного дома. Вжимаюсь от испуга в сильное тело, но длится это недолго, потому что мы слышим женский воркующий голос:

– Константин Олегович, это Нина, ваша соседка. Я вам пирога своего принесла… Откройте.

– «Пирога своего принесла»? – возмущенно переспрашиваю.

Мэр с сожалением вздыхает.

– Выключи эту хрень. Пожалуйста, Ника, – просит и, аккуратно пересадив меня на диван, поднимается.

Глава 11. Нам в баню с соседками нельзя. У нас акрофобия.

Я послушно вырубаю телик и, пока Константин «Горячие губы» Олегович Мороз следует к двери, вопросительно киваю Алику:

«Что еще за соседка Нина, пернатый? Колись давай!»

Альберт выказывает свое недовольство по поводу нахлобученного на его голову колпака, но, сжалившись, философски смотрит на меня ярко-желтыми пятаками.

«Я бы на твоем месте по ее поводу не переживал!»

«Я и не переживаю. Больно надо!»

Фыркнув, легко и красиво взбиваю копну своих роскошных волос и сажусь на диван по-турецки, так как ступни обдает морозным воздухом, залетевшим с улицы.

– Ой, Константин Олегович. Какой вы жестокий человек!.. – слышу заливистый смех. С таким придыханием, будто мэрской жестокостью соседка бы сейчас с удовольствием отравилась. – Вы меня там заморозить решили? Или я вам помешала? Признавайтесь.

– Простите меня, Нина, – довольно сухо отвечает Костя, зарабатывая пару баллов в свою копилку от Ники Солнцевой. – Проходите, только если не боитесь заразиться. Я что-то приболел…

А нет… Показалось! Мысленно отбираю у него копилку.

Альберт вместо немой поддержки отворачивается к стене.

– О, а у вас гости?.. – отчетливо слышится разочарование.

Я с облегчением рассматриваю блондинку.

Она не худая и не толстая. Нормальная. А вот грудь большая, мясистая и будто отдельной жизнью живет: волнуется, покачивается, как подтаявший холодец, который я терпеть не могу. На лицо, признаться честно, симпатичная. Правда, над губой у Нины мушка, будто бы специально выделенная черным карандашом. Это выглядит забавно.

Вырез на платье тоже интересный – все больше и больше съезжает вниз, оголяя чуть подуставшие бидоны.

– Я… Ника. Медсестра, – мило улыбаюсь. – Ставлю вот… нашему Константину Олеговичу уколы.

Взгляд соседки задерживается на моем лице чуть дольше, чем позволяют правила приличия. Я даже вижу в нем легкую женскую зависть.

Да-да, моя курочка, я видела задницу вашего мэра. Даже пощупала! И мне не нужно для этого оголяться до пупка. Хотя… Вспомнив вчерашнюю ночь, краснею.

– А зачем вам медсестра, Константин Олегович? – по-хозяйски проходит на кухню Нина. – Сказали бы мне. Я уколы тоже хорошо ставить умею, никто еще не жаловался.

– Вы ведь ветеринар, Нина, – откашливается Мороз, пряча руки в карманах джинсов.

– Никто не жаловался… – шепчу, едва сдерживая смех.

Костя предупреждающе смотрит на меня. Шутка напрашивается сама собой, но в серьезном мэрском взгляде столько закаленной стали, что я, прикусив губу, отворачиваюсь.

Больно надо.

– Или в баньку бы сходили, попарились. У меня и веничек есть… Можжевеловый. Всю хворь сразу как рукой снимает.

– А ему нельзя в баню… – сообщаю, положив ладони на колени и разведя их в стороны так, чтобы они коснулись дивана.

Растяжка у меня что надо, йогу три раза в неделю с шестнадцати лет посещаю. Разминаю шею и выгибаюсь, принимая асану.

– Это еще почему? – спрашивает Нина недовольно. – Баня – для всех хорошо. Глупость какая-то…

– А у Константина Олеговича акрофобия, – замечаю с закрытыми глазами. – Очень неприятная вещь, скажу я вам.

– Фобия? – не унимается соседка. – Жары, что ли, боится?

– Хуже, – оборачиваюсь.

Костя награждает меня фирменным, ироничным взглядом. Акрофобия – боязнь холмистой местности. А у Нины такие… мм… холмы…

Все он понял…

– Ой, а дом-то как украсили, Константин Олегович! – хлопает в ладоши Нина, крутясь по сторонам. – Даже чучело свое принарядили…

Альберт медленно поворачивает голову и выпучивает глаза.

«Сама ты чучело!» – рычит.

– Ой, мамочки! Он живой, что ли?

Тут же, не дожидаясь ответа, Нина хватает пакет и начинает один за другим выкладывать на стол свои кулинарные шедевры.

– Вы уж сильно-то не оценивайте, Константин Олегович. Я быстро тесто сообразила. Девка я хозяйственная, руки откуда надо растут. Вот пирог с капусткой и яйцом, вот с рыбой. Минтай с горбушей пятьдесят на пятьдесят, – добавляет скромно. – С мясом и ливером. И с сухофруктами…

Скатерть-самобранка какая-то. Куда столько?

Она думает, он алабай?..

– Спасибо, конечно, Нина, – вежливо благодарит Мороз. – Но не стоило так утруждаться. Это очень много, мне столько за все праздники не съесть.

– Ну-ну, вы мужчина видный. Вас, такого большого и сильного, кормить надо, – она застенчиво опускает взгляд, а мы с Альбертом в голос от банальности вздыхаем, но Нина на этом не останавливается. – А то Новый год ведь… Кто вас накормит?

Как бы невзначай осматривает кухню. Замечает мясо и порезанный салат.

– Ой, оливье! – удивляется.

Она что, думала, я пальцем деланная? Я и сельдь под шубой умею, и мимозу. Что там еще в Советском Союзе было? Холодец вот только больше не хочется…

– Ну кто же со свежими огурцами делает? – забивает Нина последний гвоздь в мое хорошее к ней отношение. – Надо ведь с маринованными, хрустящими!..

– А вы тоже в СССР родились? – спрашиваю, мило улыбаясь.