Витязь 2 (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 44

— Ты понимаешь, что вообще творишь? Не слышал, что я тебе сказал? Третьяков записной бретёр и убийца, и его круг вполне…

— Никита, я всё помню. — Перебил он меня. И добавил, — но иначе никак.

— Ладно. Ты студент и имеешь право выставишь вместо себя поединщика. Я попрошу Любавина…

— Ты не станешь этого делать. — Друг вперил в меня серьёзный взгляд.

— Твою налево, Дима. — В сердцах выдал я и уточнил. — Драться будем два на два или один на один?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Два на два.

— Ну хоть так.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. Пошли спать.

— Кстати, ты ведь тоже можешь выставить вместо себя поединщика. Так отчего тогда твой тесть не сделает этого? Или он не в курсе?

— В курсе. Но он во мне не сомневается.

— В девятнадцатилетнем мальчишке?

— Мне через месяц двадцать.

— Очень большая разница. — Передразнил меня он.

Спал я хорошо. Ни бессонницей не страдал, ни мысли нехорошие не одолевали. Стоило только коснуться головой подушки, как туже провалился в темноту без сновидений. Сказывалось напряжение последней недели. Все эти дни, а вернее ночи я посвятил написанию карт. Для связи с управляющим поместьем Булыгиным, и портальные непосредственно в Орешково. Восстанавливался же с помощью рун, что, как ни крути, а за полноценный отдых сойти всё же не может. Вот и добирает организм как только появляется такая возможность.

Рано утром мы с Дмитрием выдвинулись к универу. В карете доехали до пятачка, что неподалёку от него, чтобы нанять лихача. Приезжать на поединок в своём экипаже моветон, так что пришлось пересаживаться в наёмный.

— Итак, милостивые государи, не желаете ли примириться? — спросил управляющий манежем, он же распорядитель дуэли.

— Я готов к примирению, если Третьяков принесёт извинения в присутствии моей жены. — Обозначил я своё условие.

Ура! Ура! Ура! Первым драться выпало именно ему. Почему я так рад? Потому что после разговора с тестем к этому козлу у меня появился особый счёт. А вот крови Лужина я уже и не хотел. Так. Поучить немного, и ладно. Если Его светлость не ошибся, то с него этого урока будет достаточно.

— Извиняться перед худородным дворянчиком, возомнившим из себя бог весть что и распутницей, снюхавшейся с ним до свадьбы? Вот уж увольте. — Хмыкнул Третьяков.

— Благодарю вас, Михаил Игоревич. — Совершенно искренне произнёс я, улыбнувшись так, словно мне преподнесли самый желанный подарок.

Мой противник впервые посмотрел на меня с лёгкой тенью сомнения, но быстро прогнал его, вновь став уверенным в себе и своей правоте.

— Обращаюсь к секундантам. Вы вправе отказаться скрестить клинки без урона для своей чести. — Продолжал придерживаться протокола распорядитель.

— Нет. — Едва ли не в один голос произнесли Дмитрий и секундант Третьякова.

— Господа студенты, вы имеете право выставить вместо себя других бойцов. И сделать это всё ещё не поздно, без урона чести. — Вновь напомнил распорядитель.

Мы снова отказались, после чего нам предложили склянки с блокирующим зельем. И вновь меня охватило тянущее ощущение пустоты под ложечкой. Я настолько свыкся с даром, что мною на секунду даже лёгкая паника овладела. Но это быстро прошло и я извлёк из ножен клинок.

— Поединок двое надвое, в случае победы над своим противником победитель без урона чести может прийти на помощь своему другу, даже атаковав со спины. — Напомнил распорядитель и подал знак сходиться.

Третьяков оказался опытным бойцом и великолепным фехтовальщиком. Он не бросился в атаку, и не повёл себя самоуверенно, несмотря на то, что перед ним был, по сути, мальчишка, не обладающий хоть сколь-нибудь сопоставимым с ним опытом. Я сразу же ощутил разделяющую нас пропасть. Как был уверен и в том, что усиливающие зелья он не использовал.

Моя единственная возможность, которую ему практически нечем крыть, это игра краплёными картами. Я вывел предвидение в боевой двухсекундный режим и занял выжидательную позицию, парируя пробные выпады и отходя, когда не имел такой возможности. Третьяков оказался невероятно быстрым и ловким.

Но я и не думал испытывать по этому поводу какую-либо неловкость. Он ведь знал, что я сильный одарённый от природы. Как и о том, что такие уникумы обладают особыми способностями. А значит каждый раз схватка с подобным бойцом, это драка как минимум с одним неизвестным.

Прощупывал он меня с полминуты, после чего ринулся в первую серьёзную атаку. Я её прекрасно видел, и начал противодействовать с незначительным запозданием, имея ввиду то, что такой отличный фехтовальщик может изменить траекторию движения даже в последний момент.

Вот только я не дал ему такой возможности. Ещё полгода назад, да, мог сплоховать. Но с тех пор прошло слишком много времени и я наработал опыт подобных схваток. В особенности за последние два месяца, что тренировался с тестем, где мне не нужно было скрывать свою способность и отрабатывать её использование не стесняясь.

Остриё шпаги ударило точно в лоб Третьякова, пробило кость, и вошло в мозг. Замерев на мгновение, я выдернул клинок и отступил на шаг. Мой противник ещё пару секунд стоял словно окаменел, выпучив уже остекленевшие глаза, и имея третий, узкий и вертикальный, почти посредине лба. Поле чего рухнул на песок безжизненной куклой.

Тем временем его секундант будучи уверен в том, что помощь товарищу не потребуется форменным образом издевался над Дмитрием. Он неустанно теснил его и успел нанести три резаные раны. Несерьёзные, но достаточно глубокие, болезненные и кровоточащие.

Я без раздумий ринулся на помощь Вальцову. Его противник всё же заметил меня, и осознал, что Третьяков проиграл. Но предпринять уже ничего не успевал. Разве только обернуться из-за чего клинок нацеленный ему в затылок, попал точно в висок. Впрочем, сути дела это не изменило. Окончательная смерть обоих поединщиков. Без вариантов.

И нет, я не испытывал чувства вины из-за того, что напал со спины. Коль скоро всё в переделах правил, то туда им и дорога. Секундант, который дрался скорее за компанию и лично мне не сделал ничего плохого? А ничего, что он спровоцировал студента, по сути, мальчишку, составить эту самую компанию? Да пусть катится в ад, говнюк хренов!

— Дима, ты как?

— Н-нормально. Представляешь, этот гад со мной играл.

— Я видел.

Второй поединок прошёл без накала. Лужин конечно приложил старания, и оказался хорошим фехтовальщиком. Но всё же уступал Третьякову. А уж коль скоро даже тот не сумел ничего противопоставить моему предвидению, тот тут и говорить не о чем.

Н-но… Как я уже говорил к Льву Сергеевичу у меня такой неприязни не было, а потому я ограничился тем, что приложился клинком плашмя по темечку, отправив его в беспамятство. Содрал малость скальп не без того, и крови натекло много, но только и всего. Впрочем, сотрясение головного мозга штука неприятная.

— Я настаиваю на том, чтобы ему была оказана помощь с помощью рун бранного лечения в полном возможном для вас объёме. — Попросил я присутствовавшего лекаря.

Сейчас раненый в полной моей власти и мне решать какая помощь будет ему оказана. Ну вот нет у меня желания, чтобы он маялся головными болями до конца дней своих. А ведь может, если не оказать квалифицированную помощь по горячему.

— Как скажете. — Согласился Лекарь уже наложивший повязки Дмитрию.

— Никита, ты как сходить в трактир? — спросил меня друг.

— Можно. — Пожал я плечами.

— Я угощаю. — Решительно произнёс друг.

— Как-то дёшево за то, что я тебя спас. Не находишь? — усомнился я.

— Ты вообще не должен был об этом вспоминать, учитывая бесстыжий нрав твоей шпаги.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

— Ты это о чём?

— О том, что она имеет дурную привычку заголяться по любому поводу. А у меня потом голова болит.

— А. Ну да. Так может тогда я угощаю?

— Нет. Сегодня кабак точно с меня. — Убеждённо возразил Вальцов.

Глава 21

Слабоумие и отвага