Соломенное сердце (СИ) - Алатова Тата - Страница 40

— Мы бродяги, — напыжился Потапыч, — нам положено слоняться без дела!

Поля так и не поняла, когда эти двое подружились, но из бессвязных рассказов Потапыча выяснила, что они уже успели повидать и мокрых голых женщин, и поболтать о том о сем с камнем.

Она и не сомневалась в том, что Даня не усидит на полянке.

— Так зачем нам в Лунноярск? — спросил он со странным напряжением в голосе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Князь просил доставить Даню в этот город — а значит, Дане до смерти туда не хотелось, и Поля предложила:

— Я могу вас оставить где-нибудь по дороге и съездить одной. У меня небольшое поручение в этом городе.

— Ни за что, — тут же запротестовал Даня. — В Лунноярск так в Лунноярск. Какая разница, куда ехать.

Отчего-то при этом выражение лица у него стало столь героическим, как будто он, весело напевая, шагал навстречу смерти. Поля не поняла, с чем связаны такие загадки, но решила не спрашивать при Потапыче.

Даня меж тем расстелил на коленях потрепанную бумажную карту Верхогорья и долго морщил брови, соображая, где они едут и что впереди.

— Ближайшая свадебная пещера в двадцати километрах отсюда, — наконец сообразил он, — прямо-прямо, третий поворот налево.

— Зря вы это затеяли, — сказал Потапыч. — А потом измена с кумом, пожар и полянка в лесу.

— Мы теперь не по поджогам, — вздохнула Поля, — мы теперь по проклятиям.

— Еще нет, — беспечно заметил Даня, — мунны не успели разнести эту весть, но дай им время. А если поленятся — я сам их отловлю и заставлю как следует расстараться.

— Это весело? — спросила Поля. — Если все вокруг будут меня опасаться, разве это не осложнит нашу жизнь?

— Или упростит. Увидим, да? Просто ты была такой грозной, когда вступилась за тьерр, что я не мог удержаться. Но, Полюшка, уж не вспомнила ли ты свое прошлое? Откуда столько чувств?

— Это не память, — медленно произнесла она. — Это больше, чем память. Это какая-то глубинная суть. Как град, который бьет по твоей земле, ветер, который ломает твои деревья, огонь, которые охватывает твои колосья… так для меня прозвучали обвинения в адрес тьерр. Сразу кровь вскипела в жилах.

— Сколько же в тебе всякого понамешано, — мягко заметил Даня, погладив Полю по голому локтю. Его ладонь была шершавой и горячей. Хорошей.

— А ты с полевыми девами тоже того? — спросил Потапыч у Дани. — А кто лучше, мокрые или плодородные?

Тот сверкнул на него глазами:

— Кто спрашивает такое у жениха перед свадьбой?

— Так после свадьбы будет уже поздно, — прямодушно заявил Потапыч.

— Третий поворот налево, — завопил Даня.

Поля и сама уже съезжала с основной дороги.

В Первогорске ей несколько раз встречались свадебные кортежи. Красные платья невест, звон монет на нарядах женихов, вереница украшенных калиной-рябиной автомобилей, торжественные церемонии в горной управе. Но чтобы люди женились в пещерах? А брачное ложе из шкур диких зверей или вязанки хвороста?

— Твоя свадьба тоже прошла в пещере? — спросила она у Потапыча.

— Ну а где же? — удивился он. — Все как у людей.

Поля посмотрела на Даню. Даня посмотрел на Полю. В его глазах рассыпались лукавые искры.

Повсюду цвели бессмертники и незабудки, сочетая в себе яркость солнца и нежность неба. Старая вывеска «Свадебная пещера „Медовая“» выцвела и рассохлась, однако не утратила своей торжественности.

Стоило Поле найти пятачок для парковки, как будто из ниоткуда появились три женщины в зеленых сарафанах, расшитых цветами. Напевая что-то тягучее, народное, они держали в руках подносы: с караваем, брагой и медом.

Поля, Даня и мрачный Потапыч вышли из машины, и женщина с хлебом выступила вперед.

— Так, — деловито сказала она, — кто жених? Это невеста? Когда будут гости? Калину-рябину в чужом саду наломали?

— Я жених, — Даня приосанился, — Поля — невеста, Потапыч — единственный гость.

— Понятно. Тебе — меда, невесте — браги, гостю — хлеба. Раз он один за всех, придется одному и съесть весь каравай.

— На хороших свадьбах гостям достается по крошке, — проворчал Потапыч.

— Всякая свадьба хороша, всякая свадьба к добру, — хором заверили его женщины, и Поля пригубила хмельной ароматной браги, отчего у нее тут же закружилась голова. Снова пробудился старческий голос на задворках сознания, отговаривая от глупостей. Но он звучал далеко, приглушенно.

Даня достал из автомобиля ветки калины и рябины и, следуя указаниям, положил их на круглый плоский камень у входа, напоминающий огромную чашу.

— Вы входите в пещеры, благословленные ушедшей богиней Дарой, — сообщили женщины, — здесь властвует только жизнь и ничего другого. Все лишнее, ненужное, фальшивое останется за порогом. Добро пожаловать!

Поля сделала несколько шагов под каменными сводами, и тут с нею что-то случилось. Старушечий голос исчез совсем, а сердце застыло на долгое мгновение и забилось с новой силой, и множество удивительных чувств захлестнуло ее.

Оглянувшись на Даню, Поля увидела его будто впервые — длинные темные волосы, живые блестящие глаза, узкое красивое лицо. И пришли сомнения: что она тут делает? Неужели и правда собирается связать свою жизнь с его? Сможет ли принять Данины легкомыслие и безответственность, его скитальческий дух, его безудержную болтливость? Всего мгновение назад ей казалось, что свадьба не такое уж и важное дело, но дымка равнодушия растаяла в сыром и прохладном воздухе, оставив после себя смятение. Поля испугалась всего сразу, явственно вспомнила тот поцелуй, после которого Даня потерял сознание. Тогда она не придала ему особого значения, а теперь вдруг смутилась и запереживала о супружеской близости, которая наступит после обрядов. Наверное, это будет еще более переживательно и откровенно, а она? Чего она хочет на самом деле? Довериться Дане или сбежать?

Он тоже казался сбитым с толку, растерянно смотрел на Полю, но это была растерянность другого рода. Похоже, Даня, наоборот, чувствовал себя довольным.

— Мое проклятие, — шепнул он, — я не чувствую его больше. Должно быть, оно здесь не работает.

— Именно так, — согласилась одна из женщин. — Ни проклятия, ни благословения духов, людей или других богов, кроме Дары, здесь бессильны.

Поля покачнулась от необыкновенной тяжести своих чувств, и Даня тут же подставил ей для опоры свою руку, встревожился.

— Плохо? — спросил он, и Поля покачала головой. Нет, не плохо. Просто сложно.

— Выпей еще браги, милая, — посоветовала ей женщина в зеленом сарафане, и Поля послушалась. Напиток показался слишком кислым, слишком одуряющим, и она закашлялась, вытирая слезы.

— На вот, — Даня торопливо поднес к ее губам ложку своего меда, и сладость угощения окутала теплым облаком.

Женщины заулыбались, глядя на них.

— Драгоценный гость, — обратилась к Потапычу та, что так и держала надкусанный каравай, — я отведу тебя в праздничный зал, где ты будешь три дня и три ночи пить брагу за жениху и невесту и говорить тосты, желая им счастья и благополучия.

— Три дня пить одному? — поразился Потапыч, только сейчас осознав, в какую передрягу влип. — Да я же помру!

— А надо, надо, — женщина уже увлекала его за собой, — слово гостя на свадебном пиру на вес золота. Стол должен ломиться от угощений, чтобы молодые не знали бедности.

Потапыч душераздирающе вздохнул, зыркнул затравленно и умоляюще, но потопал за своей провожатой.

— Дорогая невеста, — заговорила женщина с брагой, — время окунуться в живительные подземные источники, расплести волосы и покрыть тебя рунами. Следуй за мной.

Вместо этого Поля лишь еще сильнее вцепилась в Даню.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

— Скоро увидимся, — он крепко обнял ее. — Не переживай ни о чем.

Она втянула в себя его запах — дороги, травы, ветра и мыла. Притихла, прислушиваясь к ровному дыханию. Попыталась найти равновесие в этих объятиях, но только разволновалась еще пуще, поспешно улизнула из Даниных рук и отступила назад.

Да что же это такое! Почему на входе нет огромных табличек с предупреждениями: «Внимание, внимание, в этой пещере с вами будут происходить очень пугающие вещи!»