Теперь я не Адвокат 2 (СИ) - Воронцов Михаил - Страница 8

— Не волнуйтесь, блюда будут другие, — улыбался Нечаев. — Не экзотика. Обычная московская кухня. У меня два повара с разной специализацией. Один из Камбожди, второй всю жизнь прожил в Химках.

— Пауков Насекомых готовил химкинский, я угадал?

— Совершенно верно, — засмеялся Альберт.

Остались мы с ним чуть ли не лучшими друзьями. Я тяжело схожусьсходусь с людьми, несмотря на то, что у меня большой круг общения (тут ещё и работа обязывает), но с Нечаевым у меня было много общего. Как здорово, когда тебя хоть немного понимают.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Раньше понимала Вика. Теперь понимать не очень хочет.

Ладно, жизнь такая штука. Просить от неё милостей глупо. А когда она чувствует слабину, кидается на тебя с удвоенной энергией.

— Как ты? — спросил я по телефону у Снежаны, пропуская какого-то придуркапродурка на «ладе», решившего меня «подрезать».

— Отлично! — защебетала та. — Но как мне надоела эта учеба, не представляешь!

И, пока я ехал, двадцать минут рассказывала, какие дураки бывают среди преподавателей, потом перешла на рассказ о новом Машином приятеле, который ей совершенно не понравился, потому что «дитё дитём», даже выглядит моложе своих лет, и поговорить с ним не о чем.

— Может, отличный любовник, — пошутил я.

— Нет, средний, на троечку, — сообщила Снежана, подтвердив мои подозрения, что эта тема среди девчонок-художниц запретной не является. — Ничего особенного. Никакой фантазии. Как Маша к нему повернётся, так он её и того… Даже инициативу не проявляет. Он — не ты… Поэтому Маше всё приходится брать в свои руки, — сказала она и засмеялась от неожиданного каламбура.

— Бедная Маша, мне её так жаль. Но я тоже люблю, когда девушка берёт инициативу в свои руки, — усмехнулся я.

— Приезжай, возьму в руки, — невинным голоском пообещала Снежана. — А если будешь себя хорошо вести, то и не только в них…

— Всё, давай прекратим, — шутливо взмолился я. — А то в кого-нибудь точно врежусь.

Снежана улыбнулась и отключила телефон.

— Да и чёрт с ним, с пониманием, — вслух и очень громко сказал я. — В жизни есть и другие приятные вещи.

Я решил заехать домой, переодеться, положить в багажник кое-какие вещи и перевезти их в офис. А то уже забыл, сколько я ночую у Снежаны. День, два, три? Причём эти ночи — самое приятное из того, что со мной происходит последнее время. В это время я забываю почти обо всём. А что ещё надо для счастья.

Припарковал машину, нажал на кнопку сигнализации, довольный, что Жук теперь в тюрьме, и никто ко мне не заберётся, и пошёл по лестнице наверх. Только поставил ногу на первую ступеньку, как позвонила Вика.

Чёрт побери, впервые за долгие годы не хотел с ней сейчас говорить. Мозги полностью заняла другая женщина.

— У тебя все в порядке? — спросила Вика.

— Да, а у тебя?

— Сижу дома, смотрю телевизор. Решила отдохнуть от бумаг. Никаких сил уже не осталось. Ты там поосторожнее. Я за тебя всё-таки переживаю.

— Перехожу дорогу только на зелёный свет, — ответил я. — Ты тоже поаккуратнее. Не все враги в тюрьме.

— Конечно, — согласилась Вика и сбросила вызов.

Я постоял немного, чтоб отойти от разговора. И к чему этот странный звонок? Понять женщин порой невозможно…

Солнце уже зашло, лампочки светили через одну, так что царила темнота.

Надо размять мышцы, потому что Снежана сейчас устроит очередное испытание. И что за жалобы на Машиного любовника! Наверное, мне надо будет что-нибудь придумать самому. Потому что с моей нервной работой мозги к вечеру отключаются.

В общем, я не спеша поднимался по ступенькам, а в голове крутились картинки одна интереснее другой. Может, это для начала, а потом вот так продолжить? Или наоборот? А если положить Снежану на подушки, а самому…

И тут все мои эротические фантазии закончились.

За балконной дверью четвёртого этажа стоял человек.

Стоял тихо и почти не дышал. Ухом прильнув к двери. Я почувствовал это так, без использования «дара». Не знаю, почему. Может, эксперименты у Альберта повлияли. Или звонок Вики заставил быть внимательнее. Может у нас с ней всё же какая-то ментальная связь?

Потом я, разумеется, посмотрел уже при помощи «дара». Точно. Стоит кто-то. И аура у него тёмная-претёмная. Очень нехорошая. Такая обычно у преступников, клейма которым ставить уже некуда. Или у гаишников перед выходом на пенсию. Шутка.

Я вытащил свой «пятисотый», сделал несколько шагов назад, и взвёл курок. Щелчок прозвучал в тишине, как гром. Человек это услышал. Он явно понял, что этот звук означает. Опытный, значит.

Услышал и пинком распахнул дверь.

Мужчина лет сорока-пятидесяти. Невысокий, волосы короткие. Лицо жёсткое, обветренное. Не один год отсидел, такие вещи я замечаю мгновенно.

В руке пистолет с глушителем. Дуло направлено в сторону лестницы.

В мою сторону, то есть.

Лицо у человека спокойное. Видимо ничего нового этот день ему не принёс — всего лишь надо убить кого-то. Профессионал, мелькнула мысль. И какой самоуверенный. Решил, что несмотря на револьвер со взведённым курком, сумеет меня опередить.

Но увы.

Мой «пятисотый» выстрелил первым, и тяжеленная пуля, предназначенная не для людей, попала ему в лоб. Голова разлетелась, как китайская ваза, когда её бросают на асфальт. Кровь и мозги забрызгали всю лестничную площадку, много капель долетело и до меня.

Безголовое тело рухнуло и в судорогах нажало на спусковой крючок. Пуля ударила в стену и куда-то отрекошетила.

Я направил револьвер на дверь, из которой вышел убийца-неудачник. Вдруг он там не один? Но вроде никого. Выдохнув, я пробежался по балкону, заглянул к лифту и к квартирам. Тоже никого.

Одна дверь приоткрылась на цепочку, и из него выглянула бабушка. Интересно ей, что за грохот, и в то же время страшно. Увидела меня — страшного, с огромным револьвером, забрызганным кровью и мозгами, ойкнула и застыла, с перепугу забыв захлопнуть дверь.

— Посидите пока дома, — велел я ей. — Сейчас приедет полиция, всё скажет.

Бабушка ничего не ответила, неподвижно замерев, прям как кролик, ослеплённый светом фар.

А вот, кстати и она. Легка на помине. Завыла сирена, замелькали во дворе огни. Патрульная группа. Услышали граждане выстрелы, позвонили.

Как сосед я, конечно, так себе. Не даю покоя гражданам. Стены не сверлю, но постоянно в кого-то стреляю. Нельзя ли потише? Люди отдыхают! Извините, забыл надеть глушитель. В следующий раз — обязательно.

Я положил револьвер на ступеньки, чтоб какой-нибудь сумасшедший прапорщик сдуру не выпустил в меня очередь из автомата, и стал ждать прихода полиции. Неужели не догадались, где были выстрелы?

— Извини, друг, — сказал я револьверу. — Придется тебе немного поваляться на полу. Огромное тебе спасибо. Ты спас мне жизнь.

В ушах у меня до сих пор немного звенело, потому что грохает «пятисотый» как гаубица, и к тому же стрелял в замкнутом пространстве. Но думал, что будет хуже. Крепкие у меня уши. Не сломались за годы занятий борьбой, выдержали и пальбу из револьвера-монстра.

Я взглянул на пистолет убитого. «Глок», девятимиллиметровый. Оружие простое и надежное. Не помню, сколько в магазине патронов. Пятнадцать, семнадцать? Но в любом случае на меня бы хватило.

Затем я позвонил Вике.

Должна же она знать о том, что случилось.

— Все хорошо, — сообщил я. — Цел и невредим.

Потом замолчал, раздумывая, как обо всём рассказать.

— Что случилось?

— Человек с пистолетом поджидал меня на лестнице в моём доме. Теперь он мёртв. Валяется рядом со мной без головы. «Пятисотый» всё-таки чертовски мощная штука.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

— Я сейчас приеду, — сказала Вика.

Хотел попросить не ехать, но передумал. Перестрелка, тем более с трупом, юридически ситуация очень сложная. Это в кино герой, не меняясь в лице, пачками валит злодеев. А в реальной жизни он бы давно сидел в тюрьме. Надо ещё доказать, что это была самооборона, тем более, что свидетелей нет и мой выстрел был первый.