Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8" (СИ) - Симада Содзи - Страница 39

– Тринадцатого я отнесу записки в управление.

– Тогда не будем терять время. Где дверь, ты знаешь. Кстати, ты родился в ноябре, верно?

– Верно. Это сестра сказала?

– В этом не было необходимости, я и так знаю. Скажу больше: между восемью и девятью часами вечера. Вот бумаги, смотри не потеряй. В следующий четверг мы должны будем их сжечь.

Дверь захлопнулась. Шаги Такэгоси прогрохотали по лестнице и стихли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– С тобой всё в порядке? Что ты ему наговорил? – встревоженно поинтересовался я у Митараи.

– А что?

– Ты в самом деле собираешься вычислить преступника до следующего четверга?

Митараи молчал. Вид у него был торжественный. Это добавило мне волнения. Иногда из-за чрезмерной самоуверенности ему изменяло чувство реальности.

– Я, конечно, признаю, что голова у тебя работает лучше, чем у этого полицейского. Но что ты имел в виду, когда говорил о ключе к разгадке?

– Понимаешь, еще когда я расспрашивал тебя об обстоятельствах этого дела, меня что-то зацепило и не отпускает. Сейчас не могу сказать, что именно, словами не передать… Но не идет из головы. Что-то напоминает… Что-то мне известное, совсем простое. Если бы вспомнить… Хотя, может быть, я ошибаюсь и все совсем не так… Ну да ладно! Хорошо, что у нас есть неделя. Можно хотя бы попробовать. Кстати, у тебя кошелек с собой?

– С собой, а…

– Значит, деньги есть?

– Ну есть.

– Много? На несколько дней хватит? Я сейчас еду в Киото. Ты со мной?

– В Киото? Прямо сейчас? Но у меня дела, по работе позвонить надо… Так сразу я не могу.

– Тогда пока. Меня не будет дня четыре или пять. Жаль, конечно, что ты не можешь.

С этими словами Митараи повернулся ко мне спиной и вытащил из-под стола сумку, которую обычно брал с собой в поездки. Мне ничего не оставалось, как крикнуть ему в спину:

– Еду! Я с тобой!

Антракт

Бактерия в скором поезде

Я думаю, что именно с той минуты Митараи занялся этим делом по-настоящему. Как только он чем-то загорался, тут же начинал действовать быстро, как молния. Мы, а точнее я, схватили карту Киото, книжку «Семейство Умэдзава и убийства по Зодиаку» и через полтора часа сидели в вагоне скоростного поезда, направлявшегося в Киото.

– Почему все же этот Такэгоси явился к тебе?

– Думаю, Иида-сан почувствовала угрызения совести из-за того, что показала записки отца только мне, ничего не сказав мужу, и в конце концов все ему рассказала. Мужа, честного малого, тоже стала мучить совесть. Вот он и не стерпел – рассказал свояку.

– Да уж, действительно честный малый…

– Или испугался, что эта обезьяна прижмет его как следует по службе. Ведь муж Иида-сан тоже в полиции служит.

– Этот Такэгоси – надутый индюк.

– «Фараоны» все такие. Думают, стоит помахать у человека перед носом черной корочкой, так тот сразу же упадет на колени и начнет вилять хвостом. Уже двадцатый век кончается, а они все не меняются…

Младшенький догадывался о содержании отцовских записок, и его возмутило, что сестра показала их совершенно незнакомому человеку, почти люмпену, открыв ему позор семьи. Но, так или иначе, у этого типа остались повадки времен тайной полиции, заправлявшей в Японии до войны. Так что у нас сейчас не демократия, а одни слезы.

– Да уж, похвастаться особо нечем. Полиция привыкла чваниться, задирать нос перед простыми смертными…

– Таких еще много осталось, но Такэгоси выделяется даже на их фоне. Редкий экземпляр! Глядя на него, хочешь не хочешь, а вспомнишь, что такие, как он, вытворяли в свое время. В музей его надо, под стекло, под охрану государства.

– Неудивительно, что сестра, как и отец, не хотела ему показывать записки. Я ее понимаю.

Митараи посмотрел на меня.

– В самом деле? Понимаешь? И что же она чувствовала, как думаешь?

– То есть?

– Я хочу знать, что она подумала, прочитав записки отца.

– Разве не понятно? Отдай она их своему заносчивому братцу, тайна Бундзиро Такэгоси стала бы известна в полицейском управлении, и он был бы опозорен. Не зная, что делать, Мисако пришла за советом к тебе в надежде, что дело будет решено тихо, чтобы ее отец покоился с миром.

Митараи презрительно усмехнулся и негромко вздохнул:

– Эх, когда же ты наконец научишься разбираться в людях? Почему все-таки она обо всем рассказала мужу? Сначала показала записки именно ему – вдруг он сможет в одиночку раскрыть это дело… Но у него, понятно, ничего не получилось. После этого Мисако отправилась ко мне, услышав от подруги, что я вроде занимаюсь подобными делами. Расчет был такой: если мне, на ее удачу, удастся разгадать загадку, они могут присвоить успех себе, а не получится – они ничего не потеряют. О позоре их отца никто лишний не узнает, потому что я не такой человек, чтобы звонить о таких вещах направо-налево. Короче, если б мне сопутствовала удача, Мисако планировала представить дело так, будто все заслуги принадлежат ее муженьку. Дело настолько важное, что оно открыло бы этому заурядному типу путь вверх по карьерной лестнице. Вот какой у нее был расчет.

– Неужели… – начал было я и запнулся. – Ты уж чересчур… Чтобы она да так…

– Хочешь сказать, что она не производит такого впечатления? Так в ее плане нет ничего особенно дурного. Для замужней женщины совершенно нормально.

– Тебя послушать – все женщины расчетливы. Это несправедливо.

– А то, что мужики одержимы мыслью, что женщина должна быть воплощением скромности и добродетели, справедливо?

Я не нашел что ответить.

– И спорить на эту тему бесполезно, – продолжал Митараи. – Все равно что пытаться убедить сёгуна Иэясу Токугава в пользе кондиционеров.

– Значит, ты считаешь, что все женщины меркантильны и корыстны?

– Почему же все? Раз на тысячу может попасться замечательный экземпляр, который не только заботится о своей выгоде, но и думает о других.

– На тысячу?! – возмутился я. – Не многовато ли? Может, согласишься на одну к десяти? Не возражаешь?

– Не возражаю, – рассмеялся Митараи.

Мы помолчали. Мой друг был прав: дальше говорить на эту тему не имело смысла. Наконец, оканчивая паузу, он спросил:

– Теперь мы знаем все об этом деле? У нас в руках все необходимые ключи? Как думаешь?

– Думаю, еще не все.

– Мы вроде разобрались с Масако, второй женой Хэйкити Умэдзавы. Она родом из Аидзувакамацу. Когда произошли интересующие нас события, ее родители были живы. О братьях, сестрах и других родственниках информации нет; да, думаю, она нам и не понадобится. А вот первая жена, Таэ… Что ты о ней знаешь?

– Ее девичья фамилия Фудзиэда. Родилась в Сагано, на окраине Киото, в местечке Ракусися.

– Вот так совпадение! Мы как раз в те места едем.

– Единственный ребенок в семье. Ни братьев, ни сестер. Когда Таэ подросла, семья перебралась в Имадэгава в районе Каминогё и открыла лавку традиционных тканей. Однако то ли им не сопутствовала удача, то ли у родителей предпринимательской жилки не оказалось, но дела у них пошли неважно. Стало еще хуже, когда мать заболела и слегла. Помочь было некому – родня жила далеко. У отца семейства был старший брат, но он проживал в Маньчжурии.

В итоге мать Таэ умерла, лавка прогорела, жить стало не на что. Отец повесился, посоветовав перед смертью дочери обратиться за помощью к маньчжурскому дяде. Печальная история. Таэ, однако, не поехала в Маньчжурию, предпочла Токио. Как она разобралась с долгами родителей, не знаю. Ей тогда было двадцать лет.

– Она могла отказаться от права наследования.

– А есть такая возможность?

– Есть. Она предусматривает отказ от любых наследственных прав и обязательств, включая долги.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

– Понятно. Я не знал. В Токио Таэ устроилась в магазин кимоно, хозяин которого познакомил ее со случайно заглянувшим туда Ёсио Умэдзавой. Таэ тогда было года двадцать два – двадцать три. Хозяин жалел девушку, очень добрую и порядочную, хорошую работницу. Это лишь мое предположение, но он, видимо, устроил ей смотрины, как бы в шутку. И получилось так, что Ёсио решил познакомить с Таэ старшего брата.