Аптечка номер 4 - Ханов Булат - Страница 27

Путь занимал час с гаком. Я списался с соседом по общаге и заверил, что планирую вернуться на неделе. Затем закинул в поисковик запрос по Валентину Капустину. Не особо рассчитывая на свежие новости.

За утро всплыли новые детали. Два года назад из владимирской школы уволили перспективного молодого педагога, которого Валентин заподозрил в педофилии. Дела на учителя тогда не завели, потому что дотошный чиновник ничем не доказал свои подозрения. Из школьной системы специалиста все равно выдавили. Теперь подававший надежды педагог подвизался в букмекерской конторе «Энциклопедия спорта». За утро бывший учитель накатал желчный пост в «ВК» и дал интервью местному изданию.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Сочувствия к покойному не испытываю. Пусть и убили его жестоко. Он лазил по личным страницам педагогов, подчиненных его ведомству, и выискивал там хоть что-то сомнительное. Молодую учительницу затравили за фото в купальнике. Меня заставили уволиться за то, что подписан на паблик с подростковым юмором. Всего один паблик среди прочих подписок, представляете? Туда школьницы выкладывали смешные фотосеты из торговых центров. Таких постов там процентов пять от общего количества. Из этого сделали вывод, будто я подсматриваю за малолетними девочками. А сейчас вскрылось, что главный святоша Владимирской области тайно собрал частную коллекцию детских фотографий. Может, самую большую коллекцию в России».

В конце интервью букмекер заверял, что у него есть алиби на всю прошлую неделю и к смерти Валентина он не причастен.

Еще один клиент для следаков. Как ни цинично признавать, сам вызвался.

Получается, причинно- следственная связь — это фальшивка? Валентин со своей напускной нравственностью портил жизнь тем, до кого дотягивался, и стал жертвой двух случайных попутчиков. Или именно душный морализм привел старого чудилу к тому, что его загрызли загнанные в угол волчата?

Я отправил Зареме ссылку на интервью. Она в ответ выслала мне пост из «Подслушано Владимир». Якобы в доме чиновника обнаружили отсыревшую кипу порножурналов из девяностых.

— Олдово, — прокомментировал я.

— Настоящая консерва.

Но мы его убили. Никогда себе не прощу. Был шанс разрулить все иначе.

На вокзале мы поспешили удалиться от тероборонцев. Они шумели и матерились, совершенно не заботясь о своем облике. Встреча с корешами, такими же молодыми и наглыми, прибавила им бодрости духа. В голосах слышалось что-то племенное и жизнерадостное. Ни при каких обстоятельствах не хотелось бы встать на пути у этих витальных парней.

— Фрайкор, — бросила Зарема, когда мы отошли. — Строят из себя наших защитников. Да это же феодальные дружины, сколоченные из вчерашних зэков и безработного мужичья. Когда начнется гражданская вой на, они будут делать то же самое, что и всегда: оберегать активы местных князьков и кошмарить народ. Девяностые, которых многие боятся, вернутся в кубе.

Миновали шашлычную, из которой пахло паленой шкурой.

— Либо они нас, — продолжила Зарема, — либо мы их. Пока все идет к тому, что они нас.

Мы прошагали до большой площади. С краю ее высился на постаменте очередной Ленин. В выборгской версии бронзовый вождь смотрел вдаль и слегка вверх. Левая рука отворачивала лацкан пальто, правая сжимала кепку, точно трубку телефона.

— Пропаганда убеждала, что мы не какая-то там Украина, — съязвила Зарема. — На Украине, мол, рушат памятники Ленину и процветают нацбаты. У нас не так. У нас Ильичей повально не сносят. Разве только антинародным дружинам оружие раздают.

— Надо верить в лучшее, — сказал я.

— Звучит пошло, но да. Что нам еще остается?

Мы присели на скамейку в тенистом скверике, спиной к памятнику. Зарема протянула мне бутылку воды и сухари. Я попросил острый соус, чтобы потушить огнем аппетит.

Вот мы и пришли к общему знаменателю.

— Ждем, пока напишут финны? — уточнил я.

— Ждем.

— Как долго?

— До вечера. Не напишут — ищем место для ночевки.

— У тебя есть знакомые в Выборге?

— Навскидку нет. Подниму связи, если понадобится.

По правде, я бы не возражал против коктейльной вечеринки. Пусть без тринидадского биттера и лаймов. Пусть финские товарищи попридержат вести до завтра, а сегодня все будет беззаботно, и я усну в мягкой постели.

— У меня водка есть, — сказал я.

— Предлагаешь ее тут распить?

— Просто напоминаю. Вечером можно.

— Вечером я бы погуляла по Выборгу. Если не будет планов и найдется, куда закинуть вещи.

Зарема рассказала, что Выборг — бывшая шведская крепость. Его историческая часть сумрачно обаятельна. В ней сохранилось много каменных построек в немецком духе. Они теснятся на узких улочках, вымощенных булыжником. Исторические протестантские храмы делят пространство со старинными развалинами, а стильные кофейни гармонируют с уютными бюргерскими пивными. Ночью после кружки пшеничного легко забыть, в каком ты веке.

— И парк Монрепо, до которого я не добралась в прошлый раз. Объект культурного наследия, музей- заповедник и все такое. Говорят, там лес по скалам спускается к воде.

После такой рекламы желание остаться здесь на ночь усилилось. Даже без коктейльной вечеринки.

За разговором мы упустили из виду полицейского, который справа приблизился к нам. Со скамейки он казался высоким и массивным. На рябом лице с крупным носом не отражалось эмоций.

— Здравствуйте, молодые люди. Покажите, пожалуйста, документы.

У меня все оборвалось. Бесцветный голос добавил жути просьбе. Зарема, напротив, не растерялась. Тон ее прозвучал так же вежливо, как и настойчиво:

— Здравствуйте. Обычная проверка или с конкретной целью?

— Обычная проверка.

Зарема неспешно достала из рюкзака паспорт. Я последовал ее примеру. Испуг слегка унялся.

— Казань, — констатировал полицейский. — На отдых?

— На сплав, — ответила Зарема. — В Карелию.

— В Выборге встречаемся с друзьями, — уточнил я.

Полицейский протянул нам документы.

— Значит, у нас проездом?

— Получается, так.

— Тогда желаю вам адреналиновых приключений. Будьте осторожнее на воде.

— Спасибо.

— И держитесь аккуратнее с тероборонцами. Они не всегда вежливые.

Полицейский отдал честь и ушел.

— Как будто тоже не питает симпатии к этим хлопчикам, — сказал я.

— Раньше он воплощал закон. А теперь границы закона определяют другие.

Зарема вытащила из кармана телефон.

— Н аконец-то! Уведомление, которого ждала целая Казань.

— Финляндия на проводе?

Не отрываясь от экрана, Зарема отмахнулась.

Пока она читала, глаза ее расширились. Губы сложились в тонкую полоску, скулы заострились.

— Едем? — не выдержал я. — Остаемся?

Зарема подняла на меня глаза. Шальной взгляд точно плавал.

— Когда ты сегодня листал ленту, там попадалась новость о теракте?

— Не помню. Какой теракт, где?

— В Питере. Вчера убили финского консула.

Я принялся забивать запросы в поисковик. Ни один крупный новостной ресурс из России не сообщал об убийстве. Чемпионат России по футболу, пойманные диверсанты, звездный развод.

Телефон завибрировал у меня в руках — сообщение от Заремы. Ссылка вела на англоязычный сайт.

— Заблочено.

— VPN включи.

Из материала я понял, что консула застрелили из снайперки. У дома, прямо у парадной. Никого не задержали, никто не предъявил официальных извинений. Дело на всех парах мчится к разрыву дипломатических отношений.

Мое внимание привлекла другая новость на том же сайте, сегодняшняя. Китайская авиация потопила американский патрульный катер. Китайцы объявили, что из-за тумана не увидели опознавательных знаков, а судно вторглось в их территориальные воды, чтобы осуществлять нелегальную разведку. Американцы пообещали в ближайшее время привести доказательства, что границы соблюдались, и потребовали от Китая сатисфакции.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Я отправил статью Зареме и подождал, пока она дочитает.

— Это все? — произнес я. — Третья Мировая?