Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица - Андриенко Владимир Александрович - Страница 16

– Но для меня ты уже сделал?

– Точно так-с, барин.

– Вот мой и принеси чиновнику. С мороза кофе в самый раз!

– Как прикажете, барин.

Иванцов вошел, принеся с собой запах мороза. На его щеках играл румянец.

– Мое почтение Степан Елисеевич. Эх, и морозец то крепчает нынче. У меня новости по делу. Пора нам снова за дело браться. Враги успокоились и расслабились. Вот нам и стоит удар нанести.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Слуга принес Ивану Ивановичу чашку кофе.

– Что за новости? Князь приехал? – спросил Соколов.

– Нет пока. Но доподлинно известно, что его в столице приняли не слишком приветливо. Ничего он не добился. Но нам все равно стоит браться за дело!

– Начальник канцелярии приказал мне пока коней попридержать. Ты сильно-то не рвись вперед, Иван Иванович. Да и с какой стороны только браться за дело? Все бумаги у нас из под самого носа увели. Действительный статский советник Молчанов те документы и листы опросные до сих пор у себя держит. Поди забери, попробуй. Я только вчера обращался к Бергофу, и он сказал, что ничем мне помочь не может.

– А вот у меня кое-что есть! – Иванцов раскрыл свой портфель и подал Соколову желтую бумагу с гербом.

– Что это? – Соколов просмотрел лист и ахнул.

Это была жалоба врача Телегина! И он доносил до властей об обстоятельствах смерти крестьянки Аксиньи Григорьевой, что состояла в крепости у барыни Дарьи Салтыковой.

– Где ты взял этот листок, Иван Иванович?

– Отыскал в архивном ведомстве. Не все Вельяминов-Зернов забрал. Доносов на Салтыкову слишком много! И я подумал, ежели поискать, то найти можно! И вот нашел.

– Год от Рождества Христова 1757-й, – прочитал Соколов дату проставленную на доносе. – А дело есть ли по этому смертному случаю? Кто его расследовал?

– Дела нет. Вельяминов-Зернов забрал его, а только донос остался. Но мы можем провести расследование заново, Степан Елисеевич. Что толку от дела коли оно напичкано лжесвидетельствами?

Соколов стал внимательно читать донос. В нем сообщалось: врач Телегин доводил до сведения полиции, что труп крестьянки Анисьи Григорьевой, 18 лет от роду, имел признаки насильственной смерти. Многочисленные синяки и кровоподтеки, гнилостные изменения кожи, вырванные на голове волосы.

– И если бы почитать дело, проведенное по факту доноса, – произнес Иванцов, – то стало бы ясно, что Салтыкова не виновна, а крестьянка повредилась сама по неосторожности. Или еще другое, что придумали для обеления помещицы.

– Может, сие и так, Иван Иванович. Но дело давнее и удастся ли нам найти свидетелей по нему?

–Есть один, и он в доме Салтыковой служит лакеем. Я сие уже выяснил. Это некий Трофим Степанов. И я вызнал, что именно он был инициатором доноса врача Телегина! Он по приказу Салтыковой привез тело девушки к месту захоронения. И он врача потом попросил все бумаги составить и дело в полиции начать. Оказалось, что Трофим был мужем Аксиньи. Вернее он был мужем всего две недели, а затем помещица убила его жену.

– А кто тебе все сие рассказал, Иван Иванович? В доносе об сем нет ни строчки? Ты что и изъятое следственное дело видел?

– Дела не видал, Степан Елисеевич. Но с врачом Телегиным говорил. Он и до сих пор при полицейском ведомстве службу несет. И врач сказал, что с Трофима можно эти показания снять заново и дело восстановить! Но под каким предлогом его взять в сыскную канцелярию? Он крепостной. Салтыкова его просто так не отдаст. И тем более теперь. Начальство-то наше в зимней спячке обретается.

Соколов сказал:

– Его можно захватить во время выхода в город под любым предлогом, Иван Карлович. На торгу, например. Обвините его в краже и схватите. А уж мы постараемся вызнать все, что нам надобно.

– А ведь и верно! – стукнул себя по лбу Иванцов. – Все верно. Возьмем его под видом мелкого воровства. Заворовал холоп. Бывает. И объяснение у нас будет для защитников Салтыковой….

3

Тайная экспедиция: допрос.

Трофим Степанов.

Трофима Степанова взяли через три дня в воскресенье на торгу, как и советовал Соколов. Коллежский регистратор Иванцов все устроил как надо. Никто не заподозрил истинной причины ареста слуги. Схватили его купцы, подговоренные знакомым Иванцову хозяином трактира, и передали в руки полиции в приказ.

И туда сразу же нагрянул Соколов.

– Как дела, Иван Иванович?

– Все идет как надобно, Степан Елисеевич. Степанов сидит в допросном подвале. Начнем допрос сразу по делу нам надобному. А в случае чего скажем, что дело вскрылось случайно.

– Ты думаешь, Иван Иванович, есть здесь в разбойном уши Вельяминова-Зернова или начальника полицмейстерской канцелярии действительного статского советника Молчанова?

– Наверняка есть. Подьячий, что пишет допросные листы, мне не известен. Некто Лисицын. Знаете такого?

– Нет, – покачал головой Соколов. – Но ты прав. Люди Молчанова здесь имеются. Иначе и быть не может. Идем.

В полутемном подвальном помещении уже давно поселилась сырость. Здесь была пыточная, или «чёрная палата», где в прошлом обвиняемых допрашивали с пристрастием.

– Дело надобно срочно делать, Степан Елисеевич. Времени мало, пока Молчанов не опомнился и не понял что к чему.

– Палачи на месте? – спросил Соколов.

– На месте, Степан Елисеевич. Все готово.

Холоп Салтыковой Трофим Степанов уже висел подвешенный к потолочной балке. Палачи ждали приказа начать подтягивать его к верху. Крестьянин был человеком низкорослым, коренастым с крепким телом. На вид ему было около 40 лет.

По всему было видно, что мужик пытки боится. Трофим дико вращал глазами, ища к кому бы обратиться, и, увидев Соколова, закричал:

– Барин! Ваше благородие! Барин! Не виноватый я! Не крал я денег у купца! Не я то был! За что пытать меня хотят? Христа ради спасите!

Соколов приблизился к мужику. За ним следовал Иванцов.

–Ты есть Трофим Степанов крестьянин из поместья госпожи Салтыковой Дарьи Николаевны? – спросил он с ходу.

–Да, – закивал головой мужик. – Я есть Трофим Степанов. Ныне лакеем служу при московском доме барыни Дарьи Николаевны. Но не крал я того клятого кошеля! Не крал, барин! Истинный крест не брал!

–У меня к тебе есть вопросы по иному поводу. Писчик! – Соколов повернулся к подьячему, склонившемуся на бумагой.

–Да, ваше благородие? – тот поднял голову.

–Чтобы все записал со слов этого крестьянина дословно и ничего не позабыл. Понял ли?

–Как не понять, – кивнул тот.

– И горе тебе ежели, что упустишь, – Соколов повернулся к крестьянину. – Трофим Степанов. Помнишь ли ты год от Рождества Христова 1757-й?

– Помню. В тот год моя жена умерла и по гроб жизни не забыть мне его.

– Как имя твоей жены и кто она такая? – снова спросил Соколов.

– Аксинья Григорьева, крепостная крестьянка госпожи Салтыковой.

Писчик усердно заскрипел пером.

– Вот именно её смерть нас интересует. У нас имеется донос доктора Телегина с описанием повреждений на теле Аксиньи Григорьевой. Из чего явствует, что оная крестьянка была жестоко убита. Так?

– Да ведь следствие по смерти моей женки Аксюши еще тогда было проведено и …– крестьянин запнулся. – Чего старое то ворошить?

– Ты должен отвечать на вопросы господина коллежского секретаря, а не задавать свои, – вмешался в допрос Иванцов. – Итак, ты знаешь, как и кем была убита твоя жена?

Трофим облизнул свои пересохшие губы и ничего не сказал. Было видно, что крепостной боится сообщать правду по этому делу.

– Трофим, – снова обратился к крестьянину Иванцов. – Его благородие коллежский секретарь Степан Елисеевич Соколов не желает тебе вреда. Ты должен правду сказать, и он сумет защитить тебя.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

– Меня однажды уже пороли за то дело по приказу барыни, господин. Я тогда пять ден лежал на животе, после той порки. Чего хорошего-то будет, ежели я разговаривать стану? Снова меня барыне отдадут, а она уже миловать не станет.

– Не отдадут! – решительно заявил Соколов. – Я повожу дознанием именем матушки государыни. И на этот раз сумею тебя защитить, ежели что. Салтыкова меня не сможет подкупить, как тех следователей, что тогда вели сие дело. Начинай говорить.