Восхождение (СИ) - Тыналин Алим - Страница 9

Автомобиль бесшумно подкатил к углу, где я ожидал. За рулем сидел все тот же молчаливый Зайцев.

— В гостиницу, — скомандовал я, забираясь на заднее сиденье.

— Как прошла встреча? — негромко спросил Мышкин, неожиданно материализовавшийся рядом.

— Даже лучше, чем я ожидал, — ответил я, передавая ему портфель с документами. — Касумов именно тот человек, который нам нужен. Технически грамотен, принципиален, имеет сеть единомышленников на всех уровнях Азнефти. Что важнее всего, обладает разработками, способными произвести настоящую революцию в нефтедобыче.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Можно ему доверять? — Мышкин бережно принял портфель.1

— Думаю, да. Его действия полностью соответствуют его словам. А материалы, которые он предоставил, требуют тщательного изучения. Здесь доказательства крупномасштабных хищений и связей руководства Азнефти с иностранными компаниями.

— Займусь немедленно, — Мышкин приоткрыл портфель, бегло просматривая содержимое в тусклом свете салона. — Впечатляющая подборка… С этим можно выходить на республиканское ГПУ для оперативных мероприятий.

— Пока воздержимся, — я покачал головой. — Сначала проведем техническую демонстрацию. Завтра Касумов представит свой турбобур в реальных условиях. Если все пройдет успешно, это даст нам мощный рычаг для кадровых перестановок. Тогда и задействуем ваши материалы.

Машина неслышно катилась по ночным улицам Баку. В окна доносился запах моря, смешанный с вездесущим ароматом нефти.

Я мысленно прокручивал детали предстоящего испытания турбобура, прекрасно понимая его историческое значение. В моей прежней реальности именно эта технология совершила переворот в нефтедобыче, сделав СССР лидером отрасли на десятилетия вперед. И теперь я мог лично поспособствовать этому прорыву, ускорив его на несколько лет.

Впервые с момента прибытия в Баку я вернулся в гостиницу с чувством оптимизма. Завтра предстоял решающий день. Впрочем, дела у нас еще далеко не закончены.

Глава 4

Разведка сил

Номер-люкс превратился в импровизированный оперативный штаб. После насыщенного первого дня в Баку, включавшего официальное совещание с руководством Азнефти и тайную встречу с Касумовым, требовалось срочно проанализировать ситуацию и скорректировать дальнейшие планы.

На столе, придвинутом к окну с видом на ночной Каспий, я разложил карту нефтяных промыслов.

Члены комиссии расположились вокруг в глубоких кожаных креслах. Корсакова, сосредоточенно перебирая бумаги, то и дело поправляла строгий пучок волос. Завадский что-то чертил в блокноте, иногда поглядывая на карту.

Полковник Филатов мерно постукивал карандашом по ручке кресла, словно отбивая ритм своих мыслей. Мышкин, как обычно, предпочел позицию у двери, откуда мог наблюдать за всеми присутствующими.

— Итак, товарищи, — начал я, когда официант, доставивший чай, покинул номер, а Мышкин проверил, что нас никто не подслушивает, — подведем итоги первого дня. Впечатления неутешительные, но вполне ожидаемые. Техническая отсталость, финансовые махинации, сопротивление руководства. Прошу каждого поделиться своими наблюдениями.

Мышкин шагнул вперед, доставая из внутреннего кармана небольшой блокнот:

— Начну с оперативной обстановки. Мои люди провели предварительное изучение настроений в коллективе Азнефти. Картина следующая. Руководство тревожно, напряжено, готовится к сопротивлению. Сразу после нашего совещания Мамедов провел закрытую встречу с Рахмановым, Алихановым и еще несколькими доверенными лицами. По косвенным признакам, они разрабатывают стратегию противодействия комиссии.

— Каким образом? — спросил я, отмечая промыслы на карте, где предположительно сосредоточены основные махинации.

— Три направления, — Мышкин перевернул страницу блокнота. — Первое. Административное давление через связи в ЦК Азербайджана. Мамедов звонил личному секретарю Багирова сразу после совещания. Второе. Попытка дискредитации наших технических предложений. Рахманов уже готовит «экспертное заключение» о нецелесообразности применения турбобуров. И третье, самое опасное. Возможные провокации или даже… — он бросил быстрый взгляд на полковника Филатова, — силовые методы воздействия.

В комнате повисла напряженная тишина. Все понимали, о чем идет речь. Ставки в нефтяной игре слишком высоки.

— Мои люди усилили наблюдение, — продолжил Мышкин. — Установлены посты у входов в гостиницу, проверяется весь персонал, контактирующий с членами комиссии. Оперативная связь с Москвой поддерживается круглосуточно.

— Что с настроениями среди рядовых нефтяников? — поинтересовался я.

— Здесь картина иная, — Мышкин слегка улыбнулся. — Особенно после того, как по промыслам разнеслась весть о предстоящем испытании турбобура Касумова. Молодые инженеры и техники воодушевлены, старые мастера заинтригованы. Многие годами страдали от технической отсталости и коррупции руководства.

— Да, я заметил на Биби-Эйбате, — кивнул Завадский. — Когда мы с Касумовым осматривали буровые, рабочие подходили, расспрашивали. В глазах читалась надежда на перемены.

— А что с финансами? — я повернулся к Корсаковой. — Успели что-нибудь выяснить?

Корсакова подняла взгляд от бумаг:

— Предварительный анализ уже дает удручающую картину. За последние три года через подставные фирмы выведено не менее сорока миллионов рублей. Оборудование закупалось по тройной цене либо вовсе существовало только на бумаге. Система взяточничества и кумовства пронизывает всю финансовую структуру Азнефти.

— Получается, документы Касумова подтверждаются? — уточнил я.

— Полностью, — кивнула Корсакова. — Более того, реальные масштабы хищений даже превышают его оценки. Если применить эту методику анализа ко всем финансовым операциям Азнефти за последние пять лет, думаю, сумма приблизится к ста миллионам.

— Сто миллионов! — присвистнул Завадский. — На эти деньги можно было бы полностью переоснастить все бакинские промыслы новейшим оборудованием!

— Именно, — подтвердила Корсакова. — Или построить два-три новых нефтеперерабатывающих завода. Или проложить разветвленную сеть нефтепроводов. Но вместо этого деньги осели в карманах местных «нефтяных баронов» и на счетах иностранных банков.

Я задумчиво постукивал карандашом по карте:

— А что с технической стороной, Антон Николаевич? Каковы ваши впечатления от осмотра промыслов?

Завадский отложил блокнот:

— Удручающие. Большинство оборудования не менялось с дореволюционных времен. На Биби-Эйбате до сих пор работают буровые станки Нобелей выпуска 1904–1907 годов! Паровые машины давно исчерпали свой ресурс, но продолжают эксплуатироваться с минимальным обслуживанием. Чудо, что они вообще функционируют.

— Как это сказывается на производительности?

— Катастрофически, — Завадский развернул чертеж. — Скорость бурения в два-три раза ниже возможной. Выход из строя оборудования приводит к регулярным простоям. Травматизм на промыслах вдвое выше среднего по отрасли. А вот что особенно возмутительно, — он указал на схему нефтепромысла, — система извлечения нефти из пластов варварская. Никакого поддержания пластового давления, никакого учета геологических особенностей. Выкачивают нефть как можно быстрее, истощая месторождения без возможности восстановления.

— Это подтверждает и профессор Алекперов, — добавил я. — Хотя он сам часть этой системы, но как ученый не может не признавать пагубность таких методов.

— А с точки зрения военных потребностей? — обратился я к Филатову.

Полковник подался вперед:

— Ситуация критическая. Для современных авиационных двигателей требуется бензин с октановым числом не менее восьмидесяти семи, а бакинские заводы выдают в лучшем случае семьдесят шесть. Объемы производства не покрывают и половины потребностей воздушного флота. При нынешнем положении дел, в случае военного конфликта, наша авиация столкнется с острейшим дефицитом топлива.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

— Что требуется для исправления ситуации?