Поймать солнце (ЛП) - Хартманн Дженнифер - Страница 46

К черту, я тоже могу быть честным.

Девушка вздрагивает, резко вдыхая воздух, пальцы сжимаются и вжимаются в твердые мышцы моей груди.

Элла любит притворяться, что я ее не трогаю, несмотря на то, что мы держимся за руки, бросаем горячие взгляды, делаем комплименты и флиртуем. Ее отчужденность служит механизмом преодоления, придает ей силы и позволяет выживать. Поэтому я с уважением отношусь к ее отказам и каменным стенам. И позволяю ей притворяться, потому что это то, что ей нужно, чтобы выжить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но сейчас она не может притворяться.

Я чувствую жар ее кожи. Вижу, как она прикрывает глаза. Ее дыхание учащается, а грудь вздымается и опускается от предвкушения. Она отзывчива.

Она чувствует меня. Везде.

Наклонившись ближе, я шепчу:

— В этом ты была права, но кое в чем ошибалась.

Ее глаза закрываются.

— В чем? — спрашивает она, затаив дыхание.

Я оставляю нежный, как перышко, поцелуй на ее виске, провожу губами по щеке, а затем шепчу ей на ухо:

— Ты — чертова десятка.

А затем отстраняюсь.

Ее глаза медленно открываются, словно мои слова были наркотиком для ее вен. Она ничего не говорит, просто смотрит, как я удаляюсь. Ее руки медленно опускаются по бокам, пока она покачивается на дрожащих ногах.

— Я зайду за тобой завтра вечером в пять тридцать, — говорю я хриплым голосом, направляясь к двери ее спальни. — Ты не пойдешь к нам домой на ужин. Я приглашаю тебя на свидание.

— Макс…

Я не даю ей договорить и выхожу из комнаты, делая вид, что тот крошечный поцелуй в висок не был величайшим моментом в моей жизни.

ГЛАВА 21

МАКС

Я вытираю полотенцем влажные после душа волосы и выхожу из убогой ванной в коридор. Инструменты разбросаны у моих ног. На полу расстелен брезент, как будто грязный пол нуждается в защите. В доме пахнет опилками и отчаянием, но между этими голыми стенами витает мерцание обновленного оптимизма, которое кажется тонкой, но яркой параллелью с моими отношениями с Эллой. Шеви помогал мне работать допоздна, и я понятия не имею, как мне удастся отплатить ему за это. С другой стороны, за последние несколько дней я видел Маккея только в школе, что неудивительно. У меня было предчувствие, что он не будет помогать с ремонтом, несмотря на полусерьезное согласие за обедом на прошлой неделе.

Накинув чистую рубашку на пуговицах и единственные брюки, которые надевал на «Осенний бал», я наношу немного геля на волосы перед зеркалом и немного дешевого одеколона на шею и запястья.

На тумбочке лежит свежая упаковка презервативов.

Не то чтобы я делал поспешные выводы или типа того, но, судя по вчерашнему разговору с Эллой и тому электричеству, которое пронеслось между нами в школе, лучше быть готовым.

На всякий случай.

В пять тридцать я хватаю бумажник и готовлюсь отправиться к дому Эллы, чтобы забрать ее на наше свидание. Я заказал столик в итальянском ресторане в центре города. Одна из моих тетушек, живущая в другом городе, подарила мне подарочную карту в «Рому» на день рождения в сентябре, так что сейчас самое время ею воспользоваться.

Я окликаю отца, прежде чем пройти по коридору.

— Я ухожу, папа. Скорее всего буду дома поздно.

Раздается шорох.

— Подожди, подожди… стой, Максвелл.

Проходит несколько секунд, и дверь распахивается, открывая зрелище, которое я никак не ожидал увидеть.

Мое сердце замирает, а глаза распахиваются от удивления.

Передо мной стоит отец в темно-сером костюме и со свежей укладкой волос.

Он прочищает горло и поправляет изумрудный галстук, на его губах появляется робкая улыбка.

— Ну что? — спрашивает он, вытянув руки по бокам. — Как я выгляжу?

Я почесываю голову, затем провожу рукой по лицу.

— Эм… ты отлично выглядишь, папа. По какому поводу принарядился?

— Для сегодняшнего ужина, конечно. Твоя девушка придет к нам на грудинку.

— Я… — Я даже не знаю, что сказать. Я не только предположил, что он мгновенно забыл о приглашении на ужин, но и решил, что он отключился от снотворного или выпивки. И ни за что на свете не ожидал увидеть его в парадном костюме. Мой отец уже много лет не носил ничего, кроме плохо сидящих джинсов и грязных футболок. — Папа, я отменил ужин. У нас нет грудинки.

— Хм… — Он прищуривается. — А я все думал, куда ты убегаешь. Ну, неважно. Мы можем приготовить что-нибудь другое. В кладовке полно макарон и соусов в банках. Я приготовлю на скорую руку.

— У нас нет кладовки. У нас есть полка с просроченными консервами, а холодильник я еще не пополнял. Ничего нет. — Мой шок сменяется ужасом, потому что он говорит серьезно. Но он не может быть серьезным. Я умру от смущения, если Элла придет сюда и попробует наши «лимитированные» консервы с таинственным мясом. — Мы можем перенести встречу. Завтра я куплю свежие продукты.

— Ерунда. — Он проносится мимо меня, пахнущий одеколоном Маккея. — Мы что-нибудь придумаем. Она будет здесь в шесть часов, да?

— Нет, я…

Раздается стук во входную дверь.

Убейте меня сейчас же.

Я бледнею, кожа покрывается испариной.

— О, она рано. Это замечательная черта, Макс. В наши дни все опаздывают, не обращая внимания на других. — Улыбаясь, он ковыляет к передней части дома, его алюминиевая трость стучит по полу.

Я перепрыгиваю через электроинструменты и циркулярные пилы, забегая вперед, чтобы избавиться от Эллы. Это должна быть она. Видимо, она не расслышала меня и решила, что мы встречаемся здесь.

Добравшись до небольшой прихожей, я распахиваю дверь и оказываюсь лицом к лицу с чистой красотой.

Слова застревают у меня в горле, дыхание перехватывает.

— Привет.

Элла выглядит потрясающе в маленьком черном платье, ее волосы уложены в темно-рыжие локоны, которые ниспадают на плечи. А в руках у нее блюдо, обернутое фольгой. Она высоко поднимает его.

— Я принесла грудинку.

Она принесла грудинку.

Она принесла грудинку.

Я не знаю, что делать: кричать на нее или извергать из себя признание в любви. Но лишь медленно моргаю, переводя взгляд с блюда в ее руках на ее лицо. На нем немного макияжа, губы рубиново-красные, а веки накрашены серебристыми тенями. Ее длинные, чернильно-черные ресницы трепещут в ответ, а улыбка становится еще ярче.

— Ты… принесла грудинку, — ошеломленно повторяю я.

Она кивает.

— Ага. Ты сказал, что у вас нет духовки.

— У нас даже нет подходящего стола, за которым можно было бы поесть. Лишь складной стол со стульями из гаража.

— Я легко приспосабливаюсь.

Ты идеальна.

Именно это я и хочу сказать, но мой отец подходит к открытой двери и протискивается мимо меня.

— О, разве ты не прекрасна? — говорит он с нотками волшебства в тоне. — Макс, посмотри на нее. Она прекрасна. — Папа с гордостью сжимает мое плечо.

Наконец я прочищаю горло и делаю шаг назад, понимая, что у меня нет другого выбора, кроме как впустить ее внутрь.

— Да, так и есть.

Элла одаривает меня улыбкой и переступает порог, обводя взглядом захламленную гостиную. Обычно я изо всех сил стараюсь поддерживать чистоту и порядок в свое ограниченное свободное время, но мы только начали ремонт, так что сейчас здесь хуже, чем когда-либо. Повсюду пыль и обломки гипсокартонных плит. Диван накрыт синим брезентом, потому что это единственный приличный предмет мебели, который у нас есть, и я не хотел бы испортить его краской и падающим мусором.

Только одним словом можно описать, что я сейчас чувствую, когда эта великолепная девушка, в которую я быстро влюбляюсь, оценивает мои нынешние условия жизни.

Ужас.

Но ее улыбка не сходит с лица, когда она оглядывается по сторонам, а затем снова смотрит на меня.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

— Спасибо, что пригласили меня.

Я вздыхаю.

— Конечно.

Папа кивает на прилегающую кухню.

— Давай накроем на стол. Я проголодался. Не помню, когда в последний раз ел горячую грудинку. Ты сама ее приготовила? — спрашивает он Эллу.