Поймать солнце (ЛП) - Хартманн Дженнифер - Страница 18

— Слишком долго, — соглашаюсь я.

— Прости, просто… мне нужно было заняться своими делами, понимаешь? Ничего личного.

Когда ты сталкиваешься с чьим-то холодным приемом, это, конечно, кажется личным. Тем не менее я легкомысленно говорю:

— Я понимаю.

— Знаю, что в последнее время я отдалился. Этот дырявый дом наводит тоску, а время, проведенное с тобой, напоминает о… — Он несколько раз моргает, когда его голос стихает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

У меня подрагивает мышца на челюсти, а взгляд по-прежнему прикован к сверкающему озеру.

— Я напоминаю тебе о том, что мама не любила нас настолько, чтобы остаться, у отца больше проблем, чем в журнале People за всю историю публикаций, а дом нашей мечты находится в шаге от того, чтобы превратиться в кучу щепок. Рад, что мы это прояснили.

— Я не это имел в виду.

— Конечно это. — Я делаю несколько глотков воды, и они обжигают горло по пути вниз. — Все в порядке.

— Макс, да ладно. Ты всегда был золотым ребенком. Даже когда мама… — Он тяжело вздыхает и взъерошивает свои лохматые волосы. — Мама и папа всегда предпочитали тебя.

— В каком смысле, предпочитали меня?

— Мама брала тебя с собой по всем делам и на счастливые, полезные обеды. Папа брал тебя на рыбалку, потому что я не умел плавать до девяти лет. Именно с тобой он беседовал о строительстве и строительных нормах. Я всегда был лишним.

— Это чушь. В детстве у нас были равные условия.

— Спроси у папы, — выпаливает он в ответ. — Давай поспорим. Спроси его по секрету, какой сын ему больше нравится, и поймешь, о чем я говорю.

Гнев проникает в меня, горячий, как солнце на моей коже.

— Ну, вини в этом только себя. Это я слежу за его безопасностью и трезвостью. Я убираю за ним рвоту и мочу, когда он напивается почти до смерти. Это я поддерживаю чистоту в доме, готовлю и стираю твою гребаную одежду. Не пытайся изображать из себя беспомощную жертву, Маккей.

Его глаза на мгновение вспыхивают яростью, прежде чем он смаргивает ее. Вздохнув, качает головой и бьет ногой по зазубренному камню.

— Ладно. Ты прав.

— Я знаю, что я прав. — Сердито смотрю на него. — Кроме того, твоя жизнь не так уж плоха. У тебя потрясающая девушка. Бринн обожает тебя до чертиков. У тебя хорошие оценки, ты постоянно занят баскетболом, и осталось меньше года до окончания школы и отъезда из этого города.

Он поджимает губы.

— Наверное.

— Я не прав?

— Ну… оценки не имеют значения в долгосрочной перспективе, баскетбол может помочь мне продвинуться, но у меня нет реальных планов после окончания школы. Я не знаю, что хочу делать со своей жизнью, — мрачно говорит он. — Бринн — приятное отвлечение, но она собирается во Флориду.

Я хмурюсь.

— Она уже поступила?

— Поступит. Она чертовски умная и хочет изучать уголовное правосудие.

Кивнув, я допиваю остатки воды и сжимаю пустую бутылку в руке.

— Ты мог бы последовать за ней.

В ответ брат равнодушно пожимает плечами.

Не знаю, чего я ожидал от этой импровизированной беседы по душам, но надеялся, что она не перерастет в это. Я скучаю по тем отношениям, которые у нас были раньше. Скучаю по своему брату-близнецу, который всегда прикрывал мне спину, ходил за мной по пятам, как за королем, и ни разу не взглянул на меня с горечью и негодованием.

Ненавижу то, во что мы превратились.

Проводя ладонями по шортам, я поворачиваюсь к нему, замечая его ссутуленные плечи и пусто выражением лица.

— Если тебе от этого станет легче, то у меня нет возможности уехать после окончания школы. Пока папа жив, я буду здесь.

В его глазах мелькает намек на сочувствие.

— Это необязательно должно быть так. Мы могли бы уехать отсюда вместе. Путешествовать, открыть свой бизнес, снять квартиру. Пустить корни в большом городе с яркими огнями и волнением на каждом углу. — В его словах звучит надежда. — Мы могли бы сделать все, что угодно, Макс. Увидеть весь гребаный мир, если захотим. Как мы и договаривались раньше.

Я сглатываю.

— А папа?

— Папа сам себя приговорил.

— Он был почти парализован после несчастного случая.

— И обратился к выпивке, а не к своей семье, которая помогла бы ему справиться с этим, — возражает Маккей. — Есть дома престарелых, программы, которые могут…

— Нет. — Я прерываю его. — Мы не можем себе этого позволить.

Надежда угасает, окрашивая его глаза в знакомый горьковато-серый оттенок. Он засовывает пустую бутылку из-под воды в рюкзак.

— Не могу сказать, что я не пытался. — Прежде чем подняться с бревна, он колеблется, его внимание привлекает что-то над нами и немного левее. — Это Элла?

Я прослеживаю за его взглядом. Конечно же, Элла снова стоит на мосту, ее длинные волосы в лучах солнца отливают гипнотическим красным оттенком. Они соответствуют цвету велосипеда, который я ей подарил, и который сейчас прислонен к ограждению. Я рад, что он ей пригодился.

На мгновение я ей сочувствую. У нее тоже есть брат, который изменился, с которым она больше не может связаться. Я вижу тяжесть этого бремени в ее глазах, такого же тяжелого, какое я несу по поводу Маккея. Это совсем другой вид борьбы, но я все равно не могу не принять ее.

Элла смотрит на воду, держа в руках две палочки. Я смотрю на нее несколько секунд, наблюдая за тем, как она выравнивает палочки, колеблется, а затем отпускает их. Они плюхаются в воду, и девушка переходит на другую сторону ограждения, спиной к нам.

— Да, это она, — говорю я.

— Бринн узнала от Мади, что произошло вчера за обедом, и пожаловалась директору Уолкеру. У Хита всю неделю отработки.

— Хорошо. Он придурок.

— До меня дошли слухи, что Колфилд также попала под удар из-за комментариев, которые она сделала Элле в классе. — Маккей делает паузу. — Ты видел то видео? Когда Элла плакала перед журналистами?

Моя защита резко обостряется.

— Ее брат только что убил двух человек. Я бы тоже плакал.

Он ничего не говорит.

Я задаюсь вопросом, является ли Маккей частью команды всех остальных, думая, что Элла не лучше, чем ее брат. Если так, то это дерьмово. У бедной девушки почти не было шансов после того, как ее имя опорочили в СМИ, а видео, на котором она запечатлена в самый тяжелый момент своей жизни, стало предметом насмешек по всему интернету. Ей всего семнадцать, а она уже злодейка, которая не совершила никакого преступления, кроме как питала любовь к тому, кто поступил по-настоящему плохо.

Дети нашего возраста — гребаные стадные овцы.

Общество — выгребная яма.

Человечество движется по нисходящей спирали, и будь я проклят, если приму участие в этой хрени, руководствуясь менталитетом толпы. Если мы все направляемся к одному и тому же краю пропасти, я предпочитаю живописный маршрут.

Маккей поднимается с бревна, перекидывая рюкзак через плечо. Снова бросает взгляд на мост, в то время как Элла тянется за палочками, сложенными у ее ног.

— Она тебе нравится? — интересуется он, кивая в сторону моста. — Как раньше, когда мы были маленькими? Помню, ты всегда говорил, что собираешься жениться на ней.

Я хмурю брови.

— Нет. Мы были просто детьми. Это просто глупость.

— Я видел, как вы двое мило общались у костра.

— И что? Она классная. Забавная и умная. — Я сглатываю, проследив за его взглядом. — Может, ей просто нужен друг?

Он качает головой.

— Оставь эту дружелюбную хрень Бринн. У нее это хорошо получается.

— Возможно, я хочу быть ее другом.

Это правда.

Поначалу я избегал Эллу, потому что в моей жизни не было места для новых дружеских отношений. Не то чтобы меня волновало ее интервью для СМИ. Меня не волновала ни ее репутация, ни моя.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Я просто хотел, чтобы меня оставили в покое.

Но… не думаю, что сейчас хочу этого.

Маккей бросает на меня озадаченный взгляд, несколько раз моргает, прежде чем медленно кивнуть.

— Тогда ладно. Удачи. Пойду домой и проверю папу.

Я скрежещу зубами, наблюдая, как он уходит. «Проверю папу» — это кодовое обозначение для «сяду на задницу и послушаю подкасты, пока Макс не вернется домой, чтобы проверить папу». Я бормочу: «увидимся», чего он не слышит, а затем снова смотрю на мост. Элла снова стоит ко мне спиной и смотрит вниз, на воду, наполовину перевалившись через ветхие перила. Любопытство подталкивает меня встать, а жгучее желание снова узнать эту девушку заставляет пойти к ней.