Дайсё-ян. Книга первая (СИ) - Константин Лер - Страница 26

Открываю глаза. Со всхлипом втягиваю в себя раскалённый воздух. Я на террасе, в шезлонге. Вижу над собой бледное, перепуганное лицо Маши.

«Похоже, я заснул, и из–за кошмара, своим криком, перепугал девушку»

– Серёж, что случилось? Ты так страшно кричал во сне. Кошмар?

Чувствую, как всё тело колотит, а по спине стекает пот.

– Да, – отвечаю я Маше, – горел в машине, а ты не пришла меня спасать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Господи, – шепчет девушка. – Ты в порядке?

Она прикладывает прохладную ладонь к моему лбу, которая ощущается почти как горячая.

– Да ты холоднее трупа! – ошарашивает она меня. – Тебе необходимо согреться!

Маша убирает свою ладонь, аккуратно отсоединяет от меня капельницу, к которой я всё ещё пристёгнут, подхватывает меня на руки и несёт в свою комнату. Там, девушка сажает меня на кровать и расстилает её, откидывая одеяло. Потом, снимает с меня больничную рубашку, которую я так и не удосужился переодеть, укладывает на простыню и накрывает одеялом. Не сопротивляюсь. Меня колотит так, что слышу стук собственных зубов. Вижу, как Маша скидывает с себя футболку и забирается ко мне, под одеяло. Прижимается всем телом, делясь теплом, согревая. Постепенно, судороги прекращаются. Тело согревается, а меня начинает клонить в сон.

– Нет! – вскрикиваю я, широко раскрывая глаза и пытаясь вырваться из объятий девушки. Я больше не хочу туда! – воспоминание о пережитом ужасе всё ещё живо, и страх охватывает цепкими лапами, заползая в самое нутро.

Маша, только крепче прижимает меня к себе, гладит по голове и успокаивающе шепчет:

– Не бойся, я не позволю тому сну завладеть тобой. Я не брошу тебя. Спи, я рядом.

На этот раз позволяю себе закрыть глаза.

Конец третьей заточки.

Дайто потерял остроту.

Сёто потерял остроту.

Четвёртая заточка

Четвёртая заточка – дайто и сёто.

Эфир второй.

Сергей и Мария.

Передо мной снова просёлочная дорога, стелющаяся сквозь заросшее травой поле и забирающаяся на невысокий холм, на вершине которого растёт одинокое дерево с раскидистыми кронами. Воздух чист и насыщен ароматами луговых цветов. Тепло. По ощущениям – середина лета. Безоблачное небо не предвещает непогоды, а закатное солнце подрумянивает небосвод.

Оглядываю себя. ЮнМи, снова одета в короткое платье, небесно–голубого цвета. На её ногах – босоножки.

Поднимаюсь на холм, и мне открывается великолепный вид на расстилающуюся долину, и раскинувшуюся влево и вправо, насколько хватает глаз, реку.

Возле дерева, на траве, подтянув колени к груди, и обхватив их руками, сидит девушка в белом платье – Маша. Подхожу к ней, сажусь рядом.

- Риша, привет!

- Серёжа, привет! Давно меня этим именем не называли.

- Ты сказала, что не против. А мне оно понравилось. Впервые слышу такую производную от Марии. Красиво звучит!

- Спасибо! Только, это от Рии. Мария – Маша, Рия – Риша.

- Угу. Всё равно, красивое. А на ЮнМи, здесь, всегда будет это платье?

- Ты хочешь другое?

- Ну, не обязательно всё время в платье ходить. Штаны и футболка тоже подойдут.

- Хорошо, будут тебе штаны. – с улыбкой произносит Маша. – А ты зачем на кухню прокладки отправил?

- Пошутил.

- Там не оценили. Попросили, в следующий раз, вместо прокладок, позабытые чашки присылать.

- Ладно, будут им чашки. Риша, я здесь из-за своего кошмара?

- Да, Серёж. Надеюсь, он не повторится.

- Надеешься?

- У тебя травма от пережитого. Не физическая. Скажем так, - эмоциональная. Обычно, такие вещи со временем тускнеют, растворяются в прошлом.

- Время лечит.

- Ну да. Только, твоя усугубляется чувством вины. Ты ведь считаешь, что это из-за тебя погиб человек, так?

- Так.

- Вот. Ты пытаешься отрицать очевидное – отсутствие, в тот момент, какой-либо возможности выбора у себя. Или, ты думаешь, что мог как-то повлиять на ситуацию? Например, попросить не спасать себя первым? Постарайся честно ответить себе на этот вопрос.

Ответил? Скажу прямо – это тяжело осознать правду. Горькую, неприятную правду. Тем более, по отношению к самому себе. Но, для таких моментов у нас есть подсознание. Оно гораздо проницательнее сознания.

Твоё подсознание видит ошибку в суждении и ищет варианты убрать груз с души, для возвращения в комфортную среду. Его не обманешь. Так или иначе, оно заставит прислушаться к своему зову. Оно даёт о себе знать во сне, снова и снова прогоняя по кругу кошмар, намекая на истинного виновника. И тебе следует принять это.

- Если ты намекаешь на мою трусость…

- Ты не трус, Серёж. Борьба за свою жизнь всегда имеет право быть. Кому-то повезло, кому-то нет. Судьба. И она распорядилась так, чтобы я сделала свой выбор, не в пользу водителя.

- Ты не виновата.

- В действительности, виновата только я. В том, как расставляю свои приоритеты. Я могу развесить в воздухе много умных слов, из теории принятия решений. Например, про «ожидаемую ценность», и «функцию потери». Возможно, это будет правильно, и не так бессердечно, по отношению к погибшему. Но я скажу здесь и сейчас – если, в будущем, мне снова придётся принимать решение, аналогичное подобному, мой выбор будет очевиден. В пользу наиболее близкого мне человека. Я не перестаю сожалеть о случившемся, но давно научилась не принимать близко к сердцу смерть тех, кого мне не удалось спасти. Это просто остаётся со мной. Надёжно спрятанным. Если ещё проще – муки выбора, в тот момент, меня не терзали.

- Это очень цинично звучит, из уст молодой девушки.

- Это плохо?

- Это странно.

- Последние года три я живу относительно спокойно. Но думаю, если ты узнаешь мою историю, поймёшь, почему я, в своём возрасте, стала циничной.

- Ты мне расскажешь свою историю?

- Как-нибудь, в другой раз, хорошо?

- Хорошо. Если, мой сон повторится, что тогда? Ты повезёшь меня к психологу или своими силами справишься?

- Первое. Я не умею лечить душевные травмы.

- А как это вообще, у тебя происходит. Процесс лечения. Ты используешь какие-то ритуалы, или, может, своей жизнью делишься?

- Откуда ты это взял, про мою жизнь?

- Не знаю. Может - придумал, может – прочитал где-то. Красиво звучит.

- Красиво. Но, глупо. Если, с каждым делиться жизнью, особенно, пропорционально болячкам, помрёшь, не успев самостоятельно отхилиться. Всё, намного проще. Помнишь, двери?

- Да, желание.

- Верно, принцип такой же. Правда, при этом, я должна видеть, или, хотя бы знать, на что я воздействую. Что хочу починить.

- Как же ты меня починила, если не знала всех повреждений? И как ты сама спаслась тогда?

- У тебя, я латала то, что видела. А для саморегенерации мне достаточно войти в Эфир. Это занимает какое-то время, поэтому я так задержалась.

Остальные повреждения мне показали в больнице, предварительно, прогнав твоё тело через диагностические аппараты. К счастью, там оставались мелочи.

- Так вот откуда на мне больничная одежда оказалась?

- Да. Приехали несколько машин скорой помощи из моей больницы в Глен Коув. Всех пострадавших, включая тебя, отвезли в неё. А уже оттуда, я вызвала свой вертолёт, чтобы отвезти нас домой.

- Почему мы сразу по воздуху до больницы не добрались, из дома, или через «дверь»?

- В Глен Коув всего одна вертолётная площадка, и я не стану её занимать без надобности, ожидающей машиной. А что касается дверей – нужно обязательно знать куда идти. Знать тому, кого я собираюсь провести. Ты обладаешь такой информацией?

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

- Нет. Но, ты могла бы мне рассказать.

- Одного описания недостаточно. Потому что, неверное представление может привести в совершенно другое место. Да и наше внезапное появление в больнице вызовет ненужный ажиотаж. Поверь, способность мгновенно проходить сквозь пространство – не то, чем я бы хотела афишировать.