Дайсё-ян. Книга первая (СИ) - Константин Лер - Страница 19

– Во–вторых, съездим в миграционную службу, подашь запрос на политическое убежище. А твоя худоба и сломанный зуб сыграют тебе на руку. Будут вызывать жалость. – поясняет Маша.

– Затягивать с этим нельзя, ещё вот по какой причине, – продолжает вдаваться в подробности девушка, – тебя могут объявить в международный розыск. Будет лучше, если это произойдёт после того, как ЮнМи примет статус «политической».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я её понимаю. Интерпол церемонится не будет. По имеющимся данным быстро вычислят конечного адресата, пункта моего назначения, и заявятся сюда с ордером на обыск и арест. А успею подать на «убежище», с меня и взятки–гладки. Конечно, если откажут в предоставлении, тогда будет неприятно. Но, Маша наверняка имеет «план Б» на такой случай.

– А если откажут? – спрашиваю я девушку. – Если откажут в политическом убежище, что тогда?

– Тогда, – пристально смотря на меня своими изумрудными глазами, после паузы, отвечает Маша, – Я так встряхну эту систему, что они десять раз пожалеют о своём отказе. – Её глаза, внезапно, меняют цвет на серо–стальной, а от самой девушки веет ледяным холодом.

Я далеко не трус, но глубоко запрятанный, древний инстинкт заставляет меня отшатнуться от девушки. Буквально всё вопит внутри: «БЕГИ!». Я бы побежал, если бы был на суше. А так, лишь ухожу с головой под воду, теряя, при этом, ориентацию в пространстве. Запаниковать, правда, не успеваю. Что–то подхватывает меня под руку и тащит на поверхность.

Мария.

Откашливаюсь от попавшей в дыхательные пути воды, хватаюсь за бортик бассейна. Маша участливо смотрит на меня, на этот раз, своим обычным взглядом ярко зелёных глаз.

– Прости. Я не хотела тебя напугать. – начинает оправдываться девушка. – Но, когда я сильно рассержусь, мне трудно контролировать ЭТО. А реакция у всех одинаковая.

– Все пытаются сбежать? – скорее, констатирую я факт, чем спрашиваю.

– В основном, – невесело усмехается Маша, – если есть куда.

С минуту молчим, погружённый, каждый в свои мысли. Потом, девушка берёт меня за руку и тянет за собой.

– Давай вылезать, завтрак остынет.

Завтракаем в столовой. Как ни странно, в этом доме она присутствует.

После того, как мы вылезли из бассейна, Маша направилась в свою комнату, попросив, как закончу с гигиеническими процедурами, зайти за ней, а я, подобрав халат – в свою. В ванной, беру зубную щётку, пасту, и залезаю, со всем этим добром в душ.

После Машиного «перфоманса» на душе неспокойно. Как будто, вывернули наизнанку душу и обнажили самое потаённое.

«Тревога и беззащитность» – выношу я вердикт своим ощущениям. И вроде, нет повода для любой из этих эмоций, Маша ведь извинилась. Но почему мне так хреново? Она явно применила какой–то психологический приём, действующий на собеседника и вызывающий подобную реакцию организма. Только, чем я заслужил подобное к себе обращение?

Вылезаю из душа, подхожу к шкафчику со стопками чистых полотенец, беру одно. Сушу им волосы.

«Да мне обидно!» – наконец–то доходит до меня.

Мокрое полотенце летит в корзину для грязного белья, а я надеваю свежий халат.

«Может встать в позу? Истерику закатить?» – представляю себе, как это будет выглядеть. Давлю смешок. – «Глупо будет выглядеть. Но, оставлять всё, как есть, нельзя, будет копиться обида, пока не прорвёт где–нибудь»

Надеваю тапки и решительно выхожу через террасу, направляясь в Машину комнату.

«Сейчас я ей устрою Азенкур! Закидаю тапками!»

Не успеваю. Прямо на входе Маша ловит меня в свои объятья, крепко прижимает к себе, шепчет:

– Серёж, прости меня, пожалуйста. Я не имела права срываться на тебе. Пусть, эти эмоции предназначались другим, но я осознавала, что делаю. И это меня пугает. Сильно пугает.

Девушка на миг задумывается.

– Я, совсем недавно, говорила об ответственности, которую взяла на себя, взявшись тебе помогать. Эта ответственность подразумевает не только помощь, но и заботу о твоём состоянии. Физическом и моральном. Сейчас, я нарушила своё слово – сознательно причинила тебе психологический дискомфорт. Что заставляет меня задуматься о том, что в моём к тебе отношении что–то не в порядке.

Отстраняюсь, смотрю в глаза девушке и нахожу в них искомое. Моя решимость устроить разборки бесследно исчезает.

– Я уже простил тебя. – говорю я Маше. – Только, когда разберёшься в себе, дай, пожалуйста, знать, в чём было дело. Может, я помогу тебе найти решение.

– Обещаю! – всё так же, шёпотом отвечает мне девушка.

Играем в гляделки, улыбаемся друг другу.

«Чертовски приятно, когда между людьми такое взаимопонимание!» – решительно отбрасываю я все сомнения. – «Маша крайне необычная девушка, но ничто человеческое ей не чуждо»

– И ты, прости меня, – возвращаю ей извинения, – за вчерашнее. Повёл себя по идиотски.

– Я тоже тебя простила. – отвечает Маша и выпускает меня из своих объятий. – Тебе это было необходимо.

Она прищуривается, и лукаво смотрит на меня.

– А что это тебя моя киностудия заинтересовала?

– Давай, об этом за завтраком поговорим? Я – чертовски голоден. Со вчерашнего дня ничего не ел.

– Хорошо.

Сидим, вкушаем.

Столовая, оказалась большим помещением на первом этаже, слева от входа в дом. По её периметру расположились кухонные шкафчики со всевозможной утварью и припасами. В центре же, разместился длинный, обеденный стол, переходящий в мойку, и далее, в плиту, над которой возвышается конус вытяжки.

После «выяснения отношений», Маша, одетая всё в ту же мужскую рубашку, на голое тело, взяла меня за руку и потащила завтракать.

Оценив размеры лифта, в котором спускаемся вниз, и стройные Машины ноги, задаю мучающий меня вопрос:

– А откуда у тебя мужская рубашка?

Неприличный вопрос, надо признать, но ничего поделать с собой не могу. Бесы тянут за язык – как обычно.

Маша, по заговорщицки оглядывается вокруг, приближает свои губы к уху ЮнМи, и, вращая глазами, театральным шёпотом произносит:

– У Лёши экспроприировала.

Она смеётся, а я, потирая полуоглохшее ухо, недоумённо смотрю на неё. Что–то, как–то, мне не весело.

Отсмеявшись, девушка переходит на серьёзный тон.

– Он заказал гору одежды, с доставкой. А я, в момент приезда курьера, была дома. Ну и приняла товар. Лёша высокий и худой, рубашки у него соответствующие. Я «позаимствовала» парочку. – Девушка крутится перед зеркалом, оценивающе разглядывая себя. А я – выдыхаю.

«Она же прекрасно поняла контекст, но ловко сыграла дурочку» – осознаю я тактичный ход Маши, и корю себя за несдержанность. Чтобы как–то сгладить момент, делаю ей комплимент:

– Тебе очень идёт.

– Спасибо. – Маша продолжает разглядывать себя в зеркало лифта, а я заканчиваю фразу:

– Только, слишком откровенно, на мой взгляд. Ты меня смущаешь.

На этот раз, взгляд её изумрудных глаз предназначается мне.

Двери лифта открываются, но девушка не спешит покидать его кабину. С интересом разглядывает моё отражение в зеркале.

– На это должны быть причины, когда парня смущает девушка. – после длинной паузы, произносит Маша.

Стою, краснею.

– Что происходит, Серёжа? Я тебе нравлюсь? – самым серьёзным тоном спрашивает меня девушка.

– Да. – не отпираюсь я. – Ты мне нравишься.

Закрываю глаза. Пытаюсь считать про себя, чтобы успокоиться. – «Что ты делаешь, Юркин?!» – бьётся, пульсирует жгучая мысль.

– Серёжа, посмотри на меня. – будто из далека доносится до меня чудесный голос Маши.

Открываю глаза. Нет, это не отражение в зеркале. Это моё отражение в её, изумрудных глазах.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

– Это всё ненастоящее, – проводит Маша руками сверху вниз, вдоль тела. – Тебе понравился мираж.

– Я не понимаю тебя. – спрашиваю я у девушки. – Что ты имеешь в виду?

– Серёжа, у меня способность – нравится людям. – Генетическая. – поясняет она. Моё тело выделяет феромоны, которые, попадая в твой организм, стимулируют выработку коктейля из гормонов, отвечающих за состояние влюблённости – дофамина, фенилэтиламина и эндорфина. В независимости от того, хочу я этого или нет, в меня всегда, ВСЕ влюбляются. Меня такой создали, и я ничего с этим не могу поделать. Прости.