Развод. Новая жизнь "ягодки" (СИ) - Первушина Елена Владимировна - Страница 6

— Да, у вас отлично получается, — поддакивает незваная гостья, — для любителя, конечно. Кстати, моя мама тоже рисует. Правда, совсем на другом уровне, но и вы молодец, видно, что стараетесь. Ой, — прикрывает рот, — получилось так грубо, простите, не хотела обидеть.

Лжёшь, мерзавка мелкая!

Именно этого ты и хотела.

За тем и появилась здесь.

— К сожалению, я могу уделять живописи лишь несколько часов в неделю, не больше, — погоди, я тоже умею кусаться. — Обычно занята заботой о муже и детях. Рада, что у твоей мамы есть много времени на самосовершенствование. Видимо, папа каждый день помогает ей по хозяйству?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Лицемерная улыбка Ани меркнет, а я чувствую себя победительницей. Целых две секунды испытываю эйфорию.

Ровно до момента, как понимаю, что наступила на больное место шестнадцатилетней девчонки, которая совершенно не виновата в проступках своих родителей.

Мда, зрелая я личность.

Умничка просто.

Горжусь.

— Катя, поставь, пожалуйста, воду на пельмени, — пытаюсь переключиться с самобичевания на бытовые заботы.

— О, кстати, насчёт еды, ты печеньки готовила? Мы зашли, я сразу запах почувствовала, — воодушевляется дочь. — Ань, у мамы умопомрачительное печенье получается, обязательно попробуй!

— Ты ошиблась. Может, от соседей запах перешёл по вентиляции, — я даже при взведённом пистолете у лба буду всё отрицать, — мне пельмени-то тяжело приготовить. Какие уж тут десерты?

— Жаааль, я уже обрадоваться успела, — делает обиженную моську, а я глушу материнский инстинкт и желание дать дочери всё и сразу.

— Приготовлю, когда снимут гипс. Обещаю.

Пока иду в комнату одеться в домашнее, думаю, куда бы перепрятать контейнер с оставшимся дома печеньем.

Заканчивая с переодеванием, я слышу, как открывается входная дверь.

— Семья, я дома! — похоже, муж и сегодня решил не задерживаться на работе.

Вечер окончательно перестаёт быть томным.

Я выхожу в коридор как раз в тот момент, когда у Владика отпадает челюсть и начинают бегать глазки.

— Привет, дочь, — бросает он настороженно.

— Привет, папуль, — Катя подлетает к нему и целует в щёку под препарирующим взглядом Ани, — Знакомься, это Аня.

— Мы знакомы, — мрачно заявляет та.

Да неужели?!

Муж столько лет водил меня за нос, чтобы вот так облажаться?

— Катя, помнишь, я недавно заезжал к твоей классной руководительнице? Аня тоже была там.

Выкрутился, гадёныш.

Впрочем, сомневаться не приходится. Подлые люди всегда выкручиваются, а мой супруг отточил это умение до превосходства.

— Аня, ты пообедаешь с нами? — с трудом натягиваю улыбку.

— Её, наверняка, ждёт дома мама, — влезает Владик, не давая девочке ответить, — давай я отвезу тебя?

А вот это вряд ли.

Костьми лягу, но не пущу. Не позволю вытирать об себя ноги. Наша семья для него — ошибка, а любимую доченьку катать будет?

— Милый, я сегодня плохо себя чувствую, голова кружится. Лучше останься, мало ли что. А Ане мы такси вызовем, если она не способна добраться до дома самостоятельно.

— Ты уверена, что не справишься сама? — отвечает растерянно, переводя взгляд с Ани на меня, пока я с видом умирающего лебедя прикладываю руку ко лбу. — Да-да, ты права. Я сам вызову такси, иди отдыхай.

Вот так неожиданно совместными усилиями мы с мужем выставляем его бастарда из дома.

Интересно, Владик испытывает угрызения совести?

Хотя бы вполовину меньше моих сожалений. Ведь Аня действительно ни в чём не виновата.

После ухода гостьи, мы ужинаем, а затем Катя под моим руководством жарит куриное филе на завтра и готовит лапшу. Нет худа без добра. Так, глядишь, и сделаю из неё хозяйку.

Дима без напоминаний убирает со стола и включает посудомойку, а Владик старательно развлекает нас всевозможными новостями. Мы проводим время, как настоящая дружная семья, и я бы назвала этот день идеальным, если б моё сердце не было склеено из тысяч крохотных осколков, способных рассыпаться в любой момент от неверного движения.

— Мааам, — шепчет мне в ухо сын, когда нас не слышат остальные.

— М?

— Прости нас, пожалуйста.

— За что?

— Мы должны были уделить внимание тебе после выписки, а вместо этого начали требовать твою заботу.

Моё мамское сердце тает и уже готово растечься лужицей от извинений и тёплых слов Димы.

— Кстати, если угостишь меня печеньем, то я никому не скажу, что нашёл его, — скалится во все зубы.

Вот ведь паразит.

— Забирай половину, — цежу еле слышно, чуть сдерживая смех, а затем мстительно добавляю: — Но не думай, что это спасёт тебя от семейной лепки котлет в выходные.

— Ну, мам! Я же извинился!

— И я тебя простила. Более того, — снова понижаю голос до шёпота, — угощу вкусняшкой. Но это не повод отдаляться от семьи, так что освободи выходные от дел. Всё, иди давай, я хочу отдохнуть.

Утром я снова делаю вид, что сплю. Катя, походив вдоль моей кровати туда-сюда, удаляется самостоятельно гладить блузку, так и не решившись меня разбудить.

Может, со временем она всё же додумается готовить форму с вечера?

Слушая, как семья уходит, я задаюсь вопросом: что же мне делать дальше? Лёжа в больнице, я грезила о мести. О том, чтобы Владик пожалел о своём поступке. Чтоб умолял меня остаться вместе с ним. Желательно на коленях.

А сейчас? Чего я хочу сейчас?

Я даже кольцо сняла, когда запретила себе плакать. И до сих пор его не ношу. Всё жду, когда благоверный заметит. Но, похоже, он вообще на меня не смотрит.

Мои дальнейшие размышления прерывает звонок. Нащупав телефон, подношу к глазам.

Ого!

Сергей…

Надо срочно причесаться и одеться! Вскакиваю с кровати и суматошно бегаю по комнате.

Стоп.

Вот дура. Он же меня не видит!

Дрожащим пальцем принимаю вызов.

— Алло.

— Ирина, доброе утро, надеюсь не разбудил?

— Нет-нет, я ранняя пташка.

— Я звоню извиниться за вчерашнее недоразумение.

Это он про красную связующую нить на картине? Так извиняться нужно мне, а не ему.

— Мои сотрудники напутали, приняли вас за одного из соискателей, вынудили потратить кучу времени. А я ещё удивился, почему вы пришли гораздо позднее, чем обещали. И теперь чувствую себя виноватым.

— Сергей, не говорите глупостей. Это была моя вина, толком не объяснила, вот и произошла путаница.

— И всё же я приглашаю вас на обед, чтобы сгладить возможное неприятное впечатление и поблагодарить за божественное печенье.

Это смешно.

Какой ещё обед?

Надо отказать под каким-нибудь благовидным предлогом.

У меня есть муж и двое детей.

Предатель-муж и его незаконная дочь.

— С удовольствием, куда пойдём?

Глава 8

Как бы я ни уговаривала себя, что иду на обычный дружеский обед, не могу удержаться от тщательного выбора наряда.

В итоге останавливаюсь на синем платье до колена, которое купила на прошлый юбилей, и кручусь перед зеркалом, придирчиво себя осматривая. Оно хоть и не новое, но выглядит прилично, ведь я надевала его всего дважды.

Тихонько радуюсь, что была достаточно благоразумной, покупая наряд из плотной шерсти с акрилом, скрывающий недостатки фигуры.

Я и в молодости была далека от стандарта девяносто-шестьдесят-девяносто, а теперь и подавно. Конечно, стараюсь следить за собой, но пяток лишних килограммов с годами всё же набежали.

Стряхиваю невидимые пылинки и ещё раз гляжусь в зеркало.

Мне идёт глубокий тёмно-синий цвет, но он делает ярче седину, которая обильно покрывает голову. И я сомневаюсь, стоит ли идти в таком виде, явно подчёркивая возраст.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Помню, как впервые нашла у себя седой волос.

Мне было тридцать три.

С тех пор муж взял привычку называть меня своей старушкой. Я улыбалась для приличия, но в душе было больно и обидно. То, что в организме заканчивается пигмент, отвечающий за цвет волос, не значит, что мне пора на пенсию.