Развод. Новая жизнь "ягодки" (СИ) - Первушина Елена Владимировна - Страница 18

— Катя!

Лихорадочно тыкаю на кнопку вызова, не в силах вдохнуть, пока лифт не открывается снова.

— Мама! — дочь с рыданиями бросается в мои объятия. — Мамочка!

— А ну марш обе в дом! — раздаётся громогласный голос. — Заболеть захотела? — перед моими ногами материализуются тёплые меховые тапочки.

Наспех обувшись, я веду зарёванную Катю в квартиру к Серёже. Лучше бы, конечно, отвести дочь к себе, но в первую очередь надо узнать, что произошло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Как ты меня нашла? — захожу издалека, стараясь не спугнуть вопросом в лоб.

— Диме позвонила, он адрес скинул, — всхлипывает Катя, отпив немного воды из стакана, заботливо поданного Серёжей.

Он тактично оставляет нас вдвоём, за что я безмерно благодарна.

— Ты сразу после курантов прибежала, что ли?

Мотает головой.

— Думаю, куранты были, пока я искала дорогу.

— Девочка моя…

— Мама, я ведь думала, мы семья, а они!.. — по щекам Кати опять текут бесконечные слёзы, словно в её глазах спрятан целый океан.

Как в детстве обнимаю дочь, раскачиваясь из стороны в сторону и похлопывая её по спине. Горе моего ребёнка рождает внутри меня нерушимое желание покарать обидчиков. Но сначала надо позаботиться об утешении.

— Тшш, я рядом, всё наладится.

Спустя несколько минут мой котёночек затихает, и я решаюсь на продолжение допроса:

— Папа знает, что ты ушла?

— Ему наплевать, — а вот и прорезалась злость. — Они и без меня отлично веселятся. Втроём.

Как же я этого боялась. Бессовестная скотина не собирался заботиться о родной дочери от нелюбимой женщины.

— Они дома?

— Нет, Ольга предложила отметить всей семьёй в ресторане с новогодней программой.

— Тогда почему ты не там?

— Аншлаг, успели урвать только три места.

— Подожди, то есть они просто оставили тебя дома? — сама не замечаю, как начинаю кричать.

— Мам, ты представляешь, — голос доченьки пропитан горечью, — Аня сказала, что всю жизнь смотрела издали, как папа проводит все праздники со мной, и теперь моя очередь смотреть со стороны.

— А гов… Владик не мог остаться дома, раз уж билета не хватило?

Катя снова всхлипывает.

— Он… он ответил, что будет странно, если останется дома тот, кто связывает нас воедино. Аню он бросить одну не может, ведь это первый совместный Новый год, собственно, и с Ольгой то же самое. Поэтому остаюсь только я.

Мерзавец.

Подонок.

Гад!

Нет, я этого просто так не оставлю.

— Я ведь всё равно каждый год его вижу, так что от одного раза с меня не убудет, — Катя передразнивает чью-то реплику. — Ненавижу их!

— Ещё недавно ты так же ненавидела мать, — в дверях появляется Серёжа.

Зря. Катя ощетинивается ещё больше, но Серёжа продолжает:

— А меня так вообще убить была готова. Только, знаешь, меня ты можешь презирать сколько душе угодно, я не против. Но родителей не выбирают. Ты не вправе взять и отмахнуться от родственных связей. Как бы тебе не хотелось, но ты всегда будешь помнить, как папа учил тебя кататься на велосипеде.

— Меня мама учила, — вытирая слёзы, бурчит дочь.

— Ну отец делал хоть что-нибудь?

— В детстве читал перед сном.

— Вот. Сейчас в тебе бурлит злость и обида, но со временем они утихнут, и ты снова вспомнишь то чувство умиротворённости, которое испытывала, лёжа у него под боком и слушая сказки. И тебе вновь захочется его любви и ласки. Поэтому лучше всего остыть и рационально всё обдумать, чтобы не натворить глупостей, о которых потом будешь жалеть.

— Думаешь, после всего случившегося можно сохранить нормальные детско-родительские отношения? — не понимаю, как можно было ляпнуть такую глупость.

— Каким бы негодяем он ни был, он бы давно ушёл от вас, если б не чувствовал ничего к тебе и детям. Конечно, мне было бы проще сейчас очернить его, но мы ведь понимаем, что было и хорошее, и со временем вы обе об этом вспомните. Я не хочу, чтоб кто-то из вас пожалел о принятых на эмоциях решениях. Если вы решите оборвать связь, то сделать это надо, тщательно всё обдумав.

— Да как можно!

— Давайте просто остынем. Сейчас предлагаю всем на боковую, а завтра на трезвую голову подумаем, что делать дальше. Я в любом случае помогу.

Последнее предложение кажется мне вполне рациональным. И хотя я категорически не согласна с тем, что можно дать слизняку хотя бы малейший шанс на восстановление Катиной симпатии, мысль пойти спать, чтобы убежать от жуткой реальности, меня крайне интригует.

Попрощавшись с Серёжей, мы довольно быстро уходим ко мне. А закончив с мыльно-рыльными процедурами, ложимся вдвоём на кровать. Я уже и не помню, когда мы спали вместе. Когда доченька была совсем ещё крошкой.

— Знаешь, мам, а этот твой, — делает паузу, — не так уж и плох.

— Почему ты так решила?

— Помнишь, папа в начале зимы забыл важные документы и ты побежала за ним, всунув ноги в сапоги и просто накинув пуховик на домашнее платье?

— Да, было дело.

Владик тогда вместо спасибо отчитал меня по самое не могу и щелбан поставил со словами: «Были б мозги, давно бы отморозила». Я, видите ли, с растрёпанными волосами и голыми ногами выгляжу неопрятно, как бомжиха.

— Я тогда как раз в школу шла, видела, — задумчиво продолжает Катя. — А Сергей тебе тапочки принёс…

Глава 22

— А, ещё забыла вчера рассказать! Папа с Ольгой недавно квартиру купили для Ани.

— Что??? — я аж со стула подскакиваю на кухне у Серёжи, где мы дружно пьём чай.

— Но я не знаю, правда ли это, — дочь тушуется от моей реакции, — может быть и враньё. Мне Аня сказала. Мол, сейчас собираются сдавать, а когда ей исполнится восемнадцать, тогда сможет переехать. Я подумала, что, возможно, она просто хотела, чтоб я ей позавидовала.

— Всяко может быть, — задумчиво тянет Серёжа, — но судя по тому, как разнятся его заявленные в семье доходы и квиточки из бухгалтерии, он и правда мог накопить за несколько лет на половину квартиры.

— Вот мерз… — кошусь в сторону Кати, — мерз… мерзлявый какой человек.

— Да ладно тебе, мам. Говори уж как есть.

— Мерзавец-гад-подонок-негодяй! — выплёвываю на одном дыхании и тяжесть в груди становится на толику меньше.

— Мама, — Дима укоризненно на меня смотрит.

— Что мама? Ты не слышал, как он с Катей поступил? А с тобой! Ты отдаёшь большую часть зарплаты на съём, а твой отец квартиру второй дочери купил, ганд…болом бы лучше занимался.

Вовремя вспоминаю, что не стоит ругать Владика при детях, и ловко выкручиваюсь. Но, судя по понимающим взглядам окружающих, осознаю, что моя ловкость оказалась слишком преувеличенной.

— Мам, знаешь, я тут подумал, — медленно тянет сын, — а почему ты должна жить с Катей на чужой жилплощади?

Дима замечает мой взгляд, направленный на Серёжу, и уточняет:

— Сергей Владленович, без обид, я очень ценю ваше отношение к маме, но квартира ей не принадлежит, и теоретически она может в любой момент оказаться на улице. Так вот, — снова обращается ко мне, — почему ты соглашаешься жить в столь нестабильных условиях с несовершеннолетней дочерью, если имеешь полное право на половину нашей квартиры? Да и мы все там прописаны.

— А ведь хороший вопрос, — оживляется Катя. — Мам, давай вернёмся? Пусть они уходят.

Умом я понимаю, что логично было бы переехать обратно, но мне так не хочется уезжать из этого дома, что я ищу отговорки.

— У меня договор с Серёжей. Я обещала предоставить ему рекомендации по ремонту.

— Если дело только в нашем соглашении, то не переживай, — мой спаситель старается не подавать вида, что расстроен, — я найму дизайнеров, у них опыт есть, подскажут.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

— Почему вы сразу не стали работать с профессионалами? — удивляется Дима.

— Не успел, — отвечает после короткой заминки.

А я наконец понимаю, что из-за моего внезапного появления какая-то компания лишилась выгодного контракта. И, скорее всего, уже подписанного.