Барин-Шабарин 3 (СИ) - Старый Денис - Страница 46

Глава 21

Я уезжал из поместья скрепя сердцем. С одной стороны, что-либо делать под нажимом мне уже категорически не нравилось, с другой стороны, ещё хватало дел и за последние дни я не смог, просто, физически не успел, сделать всё то, что должно. Кроме того, мой скорый отъезд в свете соглашения о помолвке, выглядел бегством.

Более того, то, что мне приходилось прямо сейчас уезжать в Екатеринослав, не позволило настаивать на том, чтобы объявление о помолвке состоялось в моём поместье. Это должно было случиться через полтора месяца на землях моего будущего тестя Алексея Михайловича Алексеева.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Хотя, в некотором смысле посещение имения Алексеевых для меня полезно. Они славятся своей рачительностью и исключительным развитием, будто бы умеют из клочка земли выжать существенную прибыль. Вот и посмотрим, как они на своих обширных землях зарабатывают большие деньги.

Вместе с тем, Я уже не был уверен, что наше соглашение о венчании с Елизаветой Дмитриевной останется в силе. Я узнал то, что произошло в Севастополе. По нынешним морально-этическим нормам это то, что могло бы сильно подпортить репутацию Лизы, да и бросало тень на Алексея Михайловича. Он не вызвал на дуэль обидчика. Более того, можно было бы привлекать «офицерика» в ответственности и через Суд Чести офицерского собрания.

Так что Алексеев должен понимать, что актив в виде племянницы нужно быстро сбрасывать и я хорошая кандидатура, если только выкручусь из непростой ситуации с Третьим Отделением.

Что именно ждёт меня в Екатеринославе, я не знаю. Однако, можно догадаться, что подполковник обязательно распушит хвост и выпустит когти, как только мы прибудем в Екатеринослав. И чем мне всё это грозит, непонятно. Так что Алексей Михайлович Алексеев может просто отказаться от ранее данного слова в связи с изменившимися обстоятельствами и ему не захочется родниться с человеком, которого могли бы лишить возможности принимать решения в Екатеринославской губернии.

Однако, я склонен думать, что все разрешиться. Потому «унижал» в игре в шахматах подполковника, даже не думая хоть раз поддаться. Как и сейчас, на одной из почтовых станций, где мы ожидали смены лошадей и коротали время за шахматной доской.

— Да, как же так⁈ — сокрушался подполковник Лопухин, когда я вновь поставил ему мат.

— А вот так, ваше высокоблагородие, — сказал я, встал из-за стола. — Позвольте откланяться ненадолго!

Не дожидаясь ответа, да он и не был нужен, так как позволение выйти — не что иное, как вежливость с моей стороны, я вышел из здания почтовой станции.

Мы были в одном дневном переходе от Екатеринослава, и подполковник предпринимал последние попытки записаться ко мне в друзья, так как все попытки запугивания уже уходили в пустоту и становились назойливыми, как мухи, которые в сентябре стали кусачими. Неприятно, но стоит отмахнуться и насекомое улетит. Лопухин, когда я отмахивался, почему-то не улетал, но на время прекращал попытки запугать.

Зачем ему надо было показать себя другом? У меня закрадывалось впечатление, что Третье Отделение знает о том, что у меня могут быть компрометирующие руководство губернии документы. Вот и хочет Лопухин заполучить, определённые бумаги, содержащие доказательства массовых нарушений и преступлений в Екатеринославской губернии. Так что, пока подполковник пытается гладко стелить. Но у меня не было иллюзий, насколько постель эта может оказаться жесткой для сна.

О том, отдавать ли документы Третьему Отделению, мои мысли чаще выносили свой вердикт: этого делать не стоит. Дело не только в том, что я давал своё честное слово, что те документы, которые могли бы опорочить имя губернатора Якова Андреевича Фабра, не будут обнародованы. Если я отдам документы, то моментально растеряю все свои возможности, которые позволили мне до начала активных действий Третьего Отделения стать человеком, могущим что-то менять в губернии и принимать решения. Меня просто выкинут, как ненужную вещь. В купе с тем, что нарушение данного слова, когда этот факт станет общеизвестным, само по себе нарушение негласного дворянского кодекса чести. Со мной просто перестанут общаться, в том числе и в дворянской среде.

Выйдя во двор почтовой станции, я отыскал Прасковью, которая в это время флиртовала с Вакулой. У нее было свое задание и я надеялся сыграть и свою небольшую партию в отношениях с подполковником.

— Параска, иди ко мне! — повелел я. — Рассказывай!

Прасковья замялась, потупила свои блудливые глазки.

— А неча рассказывать, барин, — сказала девушка. — Оказался не падкий, даже бранился на меня, прогонял.

Я даже немного с досады поморщился. Ставка на то, что в дороге Прасковья сможет соблазнить и дискредитировать подполковника, не сработала. Казалось, что нет такого мужчины, который бы не положил глаз на самую привлекательную из всех моих крестьянок, но подполковник в этом отношении оказался устойчивым. Хотелось, чтобы у меня появились некоторые компрометирующие, пусть и такие, не особо сильные, аргументы, чтобы подполковник чувствовал себя в любом разговоре со мной нашкодившим мальчиком.

В Екатеринослав с собой я взял и Саломею, и Прасковью. Хотел взять также и Емельяна Даниловича, вот только без его участия стройка сахарного завода могла бы в значительной степени просесть. Да и сотрудников нужно принимать, а присланные графом Бобринским специалисты не переставали ныть, что им уже пора уезжать. Кто тогда будет обучать и управляющего и работников, основам производства?

Я практически уверен, что Мария Александровна Садовая с её навыками и природным истинным обаянием, смогла бы решить подобную задачу с подполковником. Это я держался и все-таки проигнорировал дар Маши быть одновременно и распутницей и невинной девицей. Гремучая смесь для любого мужчины. Вот только, перед самым отъездом я всё-таки воссоединил семью Садовых.

Как накинулась с кулаками на своего родителя Маша, как плакал и одновременно смеялся сын Александра Садового! Это оставило неизгладимый отпечаток, заставило даже в какой-то момент прослезиться и меня. Так что у меня даже не было мысли о том, чтобы брать в оборот Машу или её отца в таких вот грязных делах. Пускай поговорят родственнички, насладятся общением друг с другом, покаются, признаются в своих прегрешениях. А семейство Садовых мне ещё обязательно пригодится. Насколько я могу понимать, Александр Садовой — отличный архитектор, который понимает толк не только в строительстве домов и различных архитектурных украшательствах, но может построить и завод, а, если нужно, так и любые другие здания и сооружения.

— Господин Шабарин, вы должны проехать со мной, а все ваши люди нам ни к чему, — сказал подполковник, как только мы пересекли пост на въезде в Екатеринослав.

Последний переход до Екатеринослава мы, хоть и ехали в одной карете, почти все время молчали.

— И все же я арестован? — спросил я с ухмылкой. — Вы же называли меня другом!

— Пока нет, не арестованы. Но я бы не исключал и такой возможности, — сухо, предельно жестко говорил подполковник Лопухин, не отреагировав на мое ерничество.

Я позволил себе еще одну улыбку.

— Господин Шабарин, что же вас так веселит? — несколько недоумённо спросил жандарм.

— Особо ничего, господин подполковник, радуюсь тому, что не ошибся в вас, — сказал я, не став уточнять, в чём именно я не ошибся.

Лопухин также не стал это уточнять, потому что намёк понятен. Я не ошибся в том, что Лопухин — лицемер, человек, который явно готов попрать свою честь, пусть и во имя службы. Между прочим, и я, если на кону стоит честь или служба, скорее всего, все же выберу второе, потому как в белых перчатках делать настоящие дела невозможно. Но здесь, в этом времени, всё ещё пытаются натянуть сову на глобус, когда даже жандарм старается сохранить честь и достоинство, даже в тех случаях, когда обстоятельства требуют иного.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Мы ехали в моей карете, потому, скорее, я мог решать, куда и как мы направляемся. Но усложнять ситуацию я также не хотел. Нужно встретиться с тем, навстречу к кому меня везут. И догадки, кто это может быть, у меня имеются. Нужно и определить свой статус.