В Россию с любовью (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич - Страница 96

— Дамы… Тогда разрешите проводить вас до Спасских ворот? — протянул я локти, за которые они с двух сторон уцепились. — Тома, точно не хочешь на метро?

— Нет, я от ворот позвоню, и кто-то из мам меня заберёт. Постою, подожду. Вы ж не откажете в звонке от ворот бедной маленькой тавади, о сияющие древней мощью рода и личной крепости Князь и Царевна?

— Как можем! — воскликнула Царевна. — Предупредим охрану — проследят.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я шёл к Кремлю, к Ваське, к Спасской башне, слушал пререкания девчонок, заговоривших о своём чисто женском, девичьем, и ни о чём не думал. Был просто счастлив. Иногда нам не хватает такой малости — просто быть счастливыми!

Глава 24

Магическо-эротическая

Глава 24. Магическо-эротическая

— Все время думать одну и ту же мысль нельзя. Это очень вредно. От этого можно заболеть!

(из м/ф «38 попугаев»)

По Кремлю шли в молчании. Устали. Да и было над чем подумать. Тома осталась на воротах — нет пропуска, но охрану попросили присмотреть за девочкой, пока ждёт кого-то из родни. В караулку к телефону её запустили — в сопровождении нашей охраны, после же снова выставили наружу, но тут такие порядки, Тома всё понимает. Наконец, дворец. Дом, милый дом! Ещё утром я его люто ненавидил, желая сбежать куда угодно, только за пределы этих стен. А сейчас воспринимаю его с теплотой и радостью. Обходить со стороны главного входа не стали, зашли за Благовещенский собор и вошли через «калитку» для персонала. Ибо наши покои как раз здесь, почти над этим местом — чего далеко ходить? Лестница, второй этаж, наш, детский блок…

— К тебе? Ко мне? — устало заявила Маша.

— А давай для разнообразия сегодня к тебе! — хмыкнул я. — Только у тебя, наверное, переодеться моих вещей нет?

— А тебе они нужны?

Звучит пошло, но на самом деле имеется в виду «чёго я там не видела, чего стесняешься?» Да не стеснялся я! И без комплексов завалился к ней. Щелчок выключателя, после чего она пошла закрывать окна — были раскрыты на проветривание. Задёрнула шторы. Я же прямо тут скинул камзол — у самого входа. Ибо я в нём валялся по всяким столам с едой и палубам, и, кстати, он был грязный. Девчонки ничего не сказали, потому, что после пережитого было побоку на такую мелочь. Ну, а затем скинул обувку и начал расстёгивать рубашку и брюки.

— И мне помоги! — Маша подошла и развернулась — у неё платье простое, всего лишь на одной молнии, но молния сзади. После чего просто стянула его через голову. М-да, красивая девушка… Будет. Уже ничего так формы проявляются, но пока ещё девичья конституция, в смысле детская.

Поскольку снимать вещей ей меньше, лиф она не надевала и под платьем был только один предмет гардероба, то нагнал я её уже в душе — она как раз настроила воду.

— Сильно горячую не делаю, — сказала она мне. После чего мы залезли под распылитель, обнявшись.

— Ревнуешь? — спросил я её в ухо — шум воды мешал.

Подумав, она ответила:

— Да. Но я знала, что так будет. Мы проходили это с психологом.

— Психологом?

— Ты же не думаешь, что наш совместный сон не напрягал родных? Да, они понимали, что между нами ничего эдакого, но психологов подключили. Тебе дали эту черноволосую сучку Марину, а со мной провела ряд бесед психолог. Объяснила, как это выглядит сейчас, как будет выглядеть далее. В том числе, что я буду тебя ревновать, так как считаю своей собственностью.

— Как сегодня, когда устроила погром при встрече с Зайками?

— Да. Но мы проработали этот вопрос, так что я понимаю, что это детское. Пройдёт. Можешь не думать плохого — ничего я этим девочкам не сделаю. Встречайся, спи их. Палки не буду в колёса вставлять. Ты ведь этого боишься?

— В том числе этого.

— Потри меня?

Я натёр её мочалкой, и тёр посильнее — она так любит. Потом она меня тёрла. В кое-каком месте остановилась, захихикала. Поигралась там.

— Маш! Если ты думаешь, что это классно… То это не классно!

— У братика стояк! — Снова «хи-хи».

— Если его теребить, как ты, и не такое будет.

Когда смыли всё с себя, она вдруг подошла и снова обняла:

— А теперь целуй меня!

Глаза горели огнём решимости. С такой не поспоришь.

— Уверена?

— Да. Я хочу попробовать.

Я сам этого хотел. Поцелуй в лабораторных условиях — лучший вариант понять, что там было. Поцеловал. Как мог.

— Не так! Целуй как на стене. Или как сегодня этих… Заек целовал!

Я снова сделал требуемое. Не долго, с полминуты пытался что-то и себя изобразить, но изображение не шло.

— Нет, не то. — Маша в сердцах топнула ногой и отключила воду.

— Но я старался.

— Я видела.

И принялась вытираться розовым банным полотенцем.

— Учёные говорят, что отрицательный результат — тоже результат, — заметил я. — И ты видела, я не филонил. Всё как с Зайками, нежно.

— Видела. — Она была смурнее тучи. — Но там, на стене… Там же было что-то! Как?

Я пожал плечами, не зная, что ответить. Вначале хотел разобраться сам.

Рядом с её полотенцем висело белое, «гостевое». Оно всегда тут висит. А в моей ванной кроме моего висит гостевое жёлтое или другое цветное — для неё. Вот так и не палятся царевичи! Интересно, звукозаписывающая аппаратура у нас в комнате есть? У Ксюши поставили когда я начал сказки рассказывать, да и не сразу — первую часть про Элли, до попадания в плен к Людоеду, Женя с Олей (а значит и мама) не знали, попросили пересказать в двух словах. А тут?

— Идёшь? — это она мне, вытеревшись.

— Да, сейчас. — Подошёл к зеркалу и вгляделся в юного мальчишку, что смотрел оттуда.

— Хорошо. Жду.

Ушла. Я же обратил внимание на его тощие руки. Пожалуй, турником заниматься рано, начну с отжиманий. И пресс не внушал. Да, Саня, как ты себя запустил! Надо будет с утра с кухней как-то связаться, с ответственными за меню. Попросить больше яиц и мяса, меньше мучного и жирного… Короче, обговорить будущую мою спортивную диету. А ещё… Да, Павел Аннович Майский, лицо на меня смотрело не стопроцентно его, но… Его. С той фотографии. А как же Карл Ульрих? Его черты лица тоже прослеживались. А ещё генетическая экспертиза испанок — мы её совершенно не боимся! Ох, мам, что же ты творишь?

Я поднял ладонь, и, глядя на неё через зеркало, зажёг на ней огонёк. Позвал его, изнутри себя, и он откликнулся.

Щенячьей радости не было. Наоборот, тревога. Это нечто неизведанное, нечто опасное! Для меня, если узнают. И я не представлял, как можно взять уроки магии у кого-то, не раскрывая себя. А без уроков, без наставников, научиться управлять даром не получится.

Огонёк был ма-аленьким, небольшим. Но я позвал его ещё, и он вырос. Стал размером с ладонь. От этого поплохело — голова закружилась, потому сразу отпустил его. Развеялся. Надо быть осторожнее. Вспомнил шар молний, которым сегодня угрожала в кафешке Маша, перекидывая его с руки на руку. Позвал и его, мысленно представив точно такой же.

Такой же не получилось, но с шарик для пинг-понга — да. И этот шарик… В общем, грозовой треск и маленькие разряды от него в сторону могли выдать меня, я развеял и его, но в процессе что-то пошло не так.

Бах!

Нет, просто бах. Ни штукатурка не осыпалась, ни меня чем-то чёрным не заволокло, как показывают в дешёвых фильмах. Да и масштабы были так себе. Просто звук хлопушки, будто что-то упало. Но в качестве палева, в душевой после этого запахло озоном.

— Жесть! — А это опасная штука, магия! Надо четырежды перестраховываться! Будь шар к моменту взрыва как теннисный мячик — меня б убило. Повезло, он взорвался, когда значительно уменьшился в размере, стал чуть больше спичечной головки. Но и для головки «бах» приличный.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

— Что такое? Что случилось? — ко мне вошла Машка. Уже нацепила ночную — не голиком. — Что-то упало?

Я не стал отвечать — она чувствует ложь. Просто пожал плечами.