В Россию с любовью (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич - Страница 24

Я молчал. Просто молчал, не зная, что на это ответить. Ибо врать — не врал. Но и откровенничать готов не был.

— Понимаешь, Саш, — она верно прочитала мой настрой, — я не верю, что сказка про Элли из Луизианы…

— Из Канзаса.

— Из Канзаса, — поправилась она, — что эта сказка пришла к тебе в голову в момент начала рассказа. Не злись, ваши сказки записывают, я прослушала несколько записей. Слишком стройное повествование, ни разу не рваное, чтобы вернуться назад и уточнить детали, как происходит у настоящих творцов нового. Ты воспроизводишь то, что уже прочёл ранее, со всеми тончайшими подробностями, сразу. Также, как твоя манера речи, манера письма и боевая стойка в спортзале — ты определённо что-то вспомнил, и о чём-то догадываешься.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И что дальше? — хмыкнул я, думая, что делать. А ведь только настроился пожить немного принцем…

— Дальше два варианта, — налился сталью её «добренький» голос. — Ты не просто какой-то княжич, или боярич. И тем более не простолюдин. Ты — сын царицы. На тебя у государства громадные планы.

— Связанные с Испанией? — сделал проброс я.

— Возможно, это не мне решать, — открестилась от вопроса Арина, и я понял, что метил верно. Папаня не просто так проговорился. А может это и не секрет, просто я не в курсе. — Так что твоя мама не может оставить это на самотёк. И у неё, как сказала, два варианта. Первый — ломать тебя силами спецов тайного приказа. У них развязываются языки даже у самых стойких преступников, о тебе и говорить смешно. Но это путь, по которому никто не хочет идти, и ты, я надеюсь, в их числе. Так что второй вариант — наш с тобой честный диалог. Обещаю, я буду на твоей стороне! — подняла она руку кверху, будто клянётся. — Я — врач, я всегда на стороне пациентов, как бы ни были настроены их родственники. Помоги мне, Александр, а я помогу тебе.

Мягко стеллит, да жёстко спать. Говорит красиво, тональность убаюкивает… Только реальная ценность её слов — ни на грош. Слава богу, «я» оказался гораздо опытнее молодого царевича, и пропустил все дифирамбы и клятвы в помощи мимо ушей.

— Ибо это твои отчёты лягут на стол маме, — сформулировал я мысль.

— Верно. Но на самом деле не только. Я, как подданная государыни всероссийской тоже заинтересована, чтобы тебя выгодно отдали за достойную жену, чтобы государство получило свои выгоды. А для этого ты должен быть здоров. Да и если честно, с тобой было приятно начинать общение, — беглый взгляд себе на грудь, в глазах появилась смешинка. — Я искренне хочу помочь, Саш. Как бы тебе ни казалось.

…И я понял, что мы переспим. Не сейчас — позже. Просто интуиция, чувствую такое, не пытайте, почему. И нет, не потомства ради — за такой финт, как гены Годуновых пусть и породистой, но дворняжке, государыня ей голову оторвёт. Коллекции для! Её собственной. А для этого и правда надо меня вытащить, да и без симпатии такие чувства у баб не возникают.

— Знаешь, Арина, могу я обращаться по имени? — Раз так, чего огород городить? Сближаемся. Да, ядовитая змеюка, но тогда тем более надо держать её поближе.

— Конечно.

— То, что ты предлагаешь, на воровском сленге называется «сотрудничество с администрацией». И я готов на сотрудничество с администрацией, которую ты, как начальник оперчасти, представляешь.

— Я не начальник оперчасти, — покачала она головой. — Я простой опер, не надо меня превозносить.

— Возможно, — не стал спорить я. — И всё же ты оперУПОЛНОМОЧЕННАЯ. А значит, в твоей власти обещать за сотрудничество плюшки. Верно? Эта система не работает без соотношения факторов кнута и пряника. Про кнут я понял — не дурак. Но пугать только тайным приказом глупо. Поработай над пряником, и я буду готов сдать всё, что знаю.

— Саш, я не специалист в делах разбойного приказа, по нему твоя сестра Ольга лучше ответит, — заулыбалась она, принимая новую игру. — Но и до меня доходили слухи, что «сотрудничество с администрацией» среди воров — западло. Как же так, такой милый мальчик, живущий по понятиям, и готов сдавать своих? — Улыбка стала просто невероятной, Арина веселилась от души, пока я думал, как выпутаться из задницы. И правда, уж больно комичная у нас ситуация.

Но я держался, потому, что чувствовал ЖОПУ за пределами этой комнаты. О которой, не стесняясь, открытым текстом предупредили. И, наверное, Неглинная всё же была бы лучше тайного приказа. Это отрезвляло и заставляло изгаляться, и держать себя в узде. Хотя да, тоже было очень смешно от собственной «изобретательности».

— Это актуально, только если администрацию не представляют твоя мама и сёстры. — Это я произнёс с ноткой детской обиды в голосе, иначе не поверит. — Тогда не западло. А они, с какой стороны ни посмотри, классический пример администрации. И сижу я, запертый в пяти стенах, как КОТ.

— Как кто?

— Зэк. Да, на двадцати семи гектарах, но за пределы стен хода нет — так что ирония не уместна, госпожа Ромодановская.

— Не буду с тобой спорить, аналогия, конечно, прямая, напрашивается, — закрыла и эту тему она, посерьёзнев. А предъявить администрации напрямую, попросить о пряниках глаза в глаза? — Изучающий прищур, от которого снова стало не по себе.

— Принцы — на содержании, — с обидой, которую не ждал от себя, ответил я. — Личных денег не положено. Соблюдение режима неукоснительно. И главное — обсуждать мой выход в город никто даже не попытается.

— А ты хочешь в город, — констатировала она. — И денег.

— Не столько денег, как самоцели. Я хочу… Гитару. Хорошую, электрическую. И усилитель. И колонки.

— И ударную установку? — Я её удивил.

— Было бы не плохо, — не стал отрицать я.

— Хочешь собрать вокально-инструментальный ансамбль?

— Он уже есть. Надо только уговорить девочек — они поддержат. — А тут я уверен не был, но и пофиг, если не поддержат.

— Думаешь?

Я пожал плечами.

— Надеюсь.

— Хорошо. Значит, право выхода в город, с определённой периодичностью, и музыкальное оборудование. В качестве «пряника». Ничего не забыла?

— Вроде нет.

— И ты сотрудничаешь с администрацией.

— Именно.

— И ничего не утаиваешь?

— А смысл? — пожал я плечами.

— Хорошо. Это я устрою. Такая малость в силах оперчасти. А пока я буду вести переговоры, можешь рассказать что-то второстепенное, не особо важное. Чтобы не терять времени — для нашего с тобой взаимопонимания.

— Арин, есть ещё одна сказка, которую я пока не рассказал, — усмехнулся я. — В этой сказке один человек узнал, что в каком-то из стульев, которые продали с аукциона за долги, его тёщей были зашиты её семейные сокровища. И он пытался купить эти стулья у сторожа театра выкупившего их. И тот говорит: «Утром деньги — в обед стулья. В обед деньги — вечером стулья. Вечером деньги — ночью стулья. Ночью деньги…» «Стоп-стоп, а можно сначала стулья, а потом деньги?» — спросил человек. И сторож ответил: «Можно! Но деньги вперёд». Мы поняли друг друга?

Она заулыбалась ещё сильнее, ставя для себя какую-то точку.

— А ты интересный молодой человек, царевич Александр. Но, думаю, мы сработаемся. Хочешь ещё грудь помацкать?

— Думаю, ещё успею, — усмехнулся я, осматривая её тело внимательным изучающим взглядом. — И не только грудь. И не только помацкать.

Мы друг друга поняли.

Глава 7

Привет из Массачусетса

Глава 7. Привет из Массачусетса

«Все это злостная клевета на ведьм, — заключила Маграт. — Мы живем в гармоническом единении с Природой, с ее великим кругооборотом, и никому ничего плохого не делаем. Я предлагаю бросить их в котел с расплавленным свинцом»

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

(Терри Прачетт, «Вещие сестрички»)

Следующая пробежка вышла бодрее. Во-первых, печень застонала чуть позже, ближе к Боровицким воротам. Во-вторых, до Тайницкой башни добежал бодрячком — был готов бежать и дальше. И побежал, до Спасских, чтоб потом вернуться через площадь, ибо было и в-третьих — принцесса, или как у нас посконно говорят царевна Марья, по которой держал равнение. Когда есть на кого равняться, всегда бежится легче, давно заметил… Сказал бы я, если б что-то помнил, но «я» был совершенно в этой мысли уверен.