Сорока на виселице - Веркин Эдуард - Страница 58

– А, впрочем, должен признать, неплохая попытка, – ободряюще заметил Кассини. – Жанр «Рукопись, найденная в панталонах» актуален, как обычно. Отрадно, что в мире есть константы, неподвластные времени, спасибо, Игорь, вы нас сегодня позабавили. В отсутствие главного дирижера.

– Весьма грустная история, – сказал Штайнер. – Весьма. Жаль. Мне понравилось.

– Публика предвзята к счастливым финалам, – возразил Кассини. – Мы живем так безмятежно, что всякий счастливый финал кажется фальшивым. Увы, плохое настроение – это давно не мода, а модус.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– У меня всегда хорошее настроение, – сказал Шуйский. – Я один из миллиардов счастливых людей.

– И чем же конкретно вы счастливы? – спросил Кассини. – Впрочем, можете не отвечать, я представляю в общих чертах.

Планета Х. Где-то на границе освоенной Галактики, в дальних рукавах спирали. Планета вечных медведей. Летающих жирафов. Малодушного искусственного интеллекта, который не покончил с собой, осознав невеселые перспективы вечности in vitro, остался жив. Место изгнания безумных изобретений и сомнительных книг, ненаписанных книг. Человечество стыдится своих порывов и ошибок, отправляет их с глаз долой, теперь есть куда. Остров неисцелимых.

– А с меня на сегодня хватит. – Кассини с грохотом отодвинулся от стола. – Эта фантасмагория перестает быть остроумной… Штайнер, ты собираешься выполнять распоряжение Совета? Где Большое Жюри?! Что здесь происходит?! Не пора ли поставить точку в этой дикой истории?!

Шайнер молчал. Облака на горизонте темнели, собираясь в грозу. Я не хотел ставить точку, мне здесь нравилось.

– Где «Поллукс»? Где «Нассау Рей»? Почему у тебя «Тощий Дрозд» стоит с демонтированными вычислителями?!

– Ты же знаешь, вычислителям нужна профилактика…

– Профилактика?!

Кассини вскочил, потревожив стол, сифон потерял равновесие, качнулся, я успел его подхватить.

– Какая профилактика, Штайнер?! На профилактику уходит максимум три дня, сколько мы уже здесь?!

Кассини обратился ко мне.

– Не три дня, – ответил я.

Я попытался сосчитать, сколько именно, насчет количества дней у меня уверенности не было…

– Мы здесь не три дня! И я почти никого здесь не видел! А сегодня ночью к моему номеру подбросили дохлую крысу!

– Почему именно подбросили? – спросил Штайнер. – Не исключено, что она сама пришла…

– И околела именно у меня под дверью? Согласись, это еще более невероятно, чем «сама пришла»…

– Это, скорее всего, Барсик, – сказал я.

– Это Барсик! – все-таки Кассини не удержался и передразнил. – Барсик! Теперь мне гораздо легче… Знаете, в достославные времена, примерно в те, по которым так тоскует маэстро Штайнер, существовало множество забав с дохлой крысой. Крысу привязывали на веревочку, раскручивали над головой и метали на дальность. Или кидали друг в друга, используя вместо мяча. Или устраивали над дверью, и когда кто-нибудь выходил, крыса падала ему на голову. Ну а подложить дохлую крысу в портфель недругу… Нестареющая классика. Я рад что молодые ученые Земли чтят заветы предков, судьба планеты в надежных руках…

Все-таки Кассини действительно энциклопедист.

– Думаю, в мыслях у Барсика не было ничего дурного, – сказал я. – Он увидел крысу, погибшую от сторонних причин, и в знак признательности принес ее вам.

Шуйский сдержанно смеялся.

– Ян, вам пора отсюда бежать, – посоветовал Кассини. – Пребывание в этой компании действует на вас деструктивно. Оно на любого действует деструктивно, даже на меня… Скоро вы начнете видеть систему там, где ее нет, а потом надумаете записаться в синхронные физики. Это путь в края безнадежности и тоски. У тебя в хозяйстве завелись крысы, Штайнер, пора с этим что-то делать.

– Здесь нет крыс, – ответил Штайнер.

– Крысы теперь везде, – сказал Кассини. – Крысы везде. На сегодня с меня хватит крыс, я ухожу… В свою дремучую конуру.

– Не переживай, друг, я заблаговременно привяжу тебя к бочке, – пообещал Штайнер.

– Привяжи прежде себя.

– Я с детства привязан.

Кассини направился прочь, в конференц-зал вошел Уистлер. Кассини сделал несколько шагов ему навстречу, остановился. Уистлер театрально поклонился и шаркнул ножкой, обогнул Кассини, направился к столу.

– А вот и наш маэстро! – объявил Кассини. – А мы уж не чаяли, а тут такое неимоверное… Там снег, случаем, не пошел?

Уистлер сел на место Кассини, отобрал у меня сифон, наполнил стакан газировкой и быстро выпил.

– Если что, крысу подложил не я, – сказал Уистлер. – И не Барсик, он их терпеть не может. Могу предположить, что крыса бежала по коридору по важным делам и случайно оказалась возле номера Кассини. Из него исходили мощные скептические флюиды, и крыса неожиданно для себя самой преставилась. От безнадежности.

– Сегодня прекрасная погода, – произнес Штайнер. – Осень, думаю, еще не скоро.

Шуйский оставался красным. Есть такие люди, краснеют быстро, потом полдня красными ходят. Особенности сосудов. Кассини что-то хотел сказать, но передумал и окончательно удалился.

– На самом деле мы все давно привязаны к бочкам. – Уистлер подтянул плетенку с сухарями и стал грызть.

Бессмертие – пугающая вещь.

Я подумал, что Уистлер прав – Барсик не мог притащить убитую крысу, хотя бы в силу того, что не смог бы ее убить. А если бы он нашел крысу… Почему именно Кассини?

– Ян, ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Уистлер.

– Не знаю. Пожалуй, слегка…

– Эпиактивность. – Уистлер жевал сухари. – В голове словно пружины скручиваются. Меня преследует с момента приземления… Я не могу формулировать и концентрироваться… Но могу описать. Словно все исчезло. Земля, колонии, космос, там, за стенами, нет ничего… О чем вы говорили без меня?

– О медведях.

Шуйский подавился, закашлялся и приложил ко лбу сифон. Шуйскому отчего-то было стыдно, его словно уличили во лжи, и теперь он раздумывал, стоит ли доказывать свою правоту или смириться.

Надо спуститься в библиотеку и поискать. Что, если нет никакого «Ксенобиотика»? Кассини мог придумать рассказ, просто для того, чтобы поспорить. Разогреться в ожидании Уистлера. Выставить Шуйского дураком. Или.

– О медведях, понятно. Кстати, Барсик опять сбежал… Или я это говорил? Не важно. Вас никогда не удручала дискретность бытия? Я объясню. Я – физик, я должен заниматься физикой, я ею занимаюсь. Но потом мы летим на «Дрозде», и я не занимаюсь физикой, происходит прерывание. Потом мы прилетаем на Реген, я должен заниматься физикой – где еще, если не здесь, однако опять прерывание…

Что-то хрустнуло, неприятно громко и… я никогда не слышал такого звука.

– Прерывание…

Уистлер замер. Он сидел с закрытыми глазами.

– Тебе лучше спуститься в медблок, – посоветовал Штайнер.

Уистлер выплюнул на стол розовую кашу. На матовой поверхности среди кусочков изюма, сухаря и слюней, перемешанных с кровью, белели два зуба.

Блеск.

Шуйский пригляделся. В бордовой глубине баков шевелились серебристые нити. Переливались еле заметные нити.

Шуйский закрыл глаза, открыл. Нити. Они вспыхивали переливчатой живой ртутью. Действительно, живые нити. Паразиты. Вероятно, в собранной крови присутствовали личинки. Или яйца. Когда отключились терморегуляторы и аэрация, серебристые глисты вылупились и теперь…

Вечные медведи, пораженные серебристым волосом.

Вряд ли. Кровь, которую собирали для геронтологических исследований, не могла быть заражена, это ведь отборная кровь… Или могла? Медведи живут на воле, в пещерах, в пещерах наверняка не очень чисто.

Что, если…

Нет никакого Эдема? Нет Эдема и нет эффекта Эдема, нет идеальной генетики, нет кортизола, теломеразы, нет никаких сложностей, все проще, гораздо проще.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Глисты.

Еще Линней не мог понять, зачем природе нужны глисты, и вот ответ… фантастическая ирония.

Шуйского затошнило.

Бессмертие – это обычный гельминтоз. Симбиоз. Согласится ли человечество? Куда делся Элджер? Почему он не слышал грозу?