Вне пределов (ЛП) - Энн Джуэл Э. - Страница 14

Вообще, мне нравится верить во всё, что связано с жизнью Гриффина и его семьи.

— Суэйзи, как поживает твоя мама? Мы давно её не видели. Ты должна была пригласить её на ужин, — говорит Шерри.

— У неё все хорошо. — Я сажусь за стол. — В последнее время приходится пропускать наши традиционные ужины по четвергам, так как я теперь работаю допоздна, но вчера вечером мы всё же смогли вместе полакомиться замороженным йогуртом. Грифф предложил мне пригласить её сегодня на ужин, но она сейчас посещает курсы виноделия или что-то в этом роде. Её психотерапевт посоветовал ей больше общаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я хочу татуировку. — Хейли садится рядом со мной. — И я больше не ем мясо.

Она прикрывает тарелку рукой, когда Гриффин пытается передать ей гамбургер.

— Я тоже хочу татуировку.

Хлоя вздергивает подбородок и улыбается.

— Заткнись. Тебе всего пятнадцать.

Хейли бросает на неё сердитый взгляд.

— Я хочу проколоть нос, как у мамы Энджи.

Софи постукивает себя по носу.

— А я хочу, чтобы мой старший отпрыск извинился за то, что был ужасным примером для подражания.

Шерри бросает взгляд на Гриффина, когда тот занимает место по другую сторону от меня.

— Господи… — Скотт склоняет голову: —…пожалуйста, дай мне терпения вырастить трех девочек. Пожалуйста, помоги ученым найти лекарство от рака и гена сварливости Кэллоуэй. — Все смеются. — И спасибо за Суэйзи, луч света в нашей сумасшедшей семье. Аминь. Давайте поедим.

Гриффин кладет руку на мою обнаженную ногу и нежно сжимает её.

Ага. Знать интимные подробности о жизни совершенно незнакомого человека — это вполне естественно.

— Я серьезно. Хочу, чтобы на моей шее красовался символ бесконечности.

Хейли добавляет ломтик сыра, соленые огурцы, кетчуп, салат и помидор на свою булочку для гамбургера.

— Тебе семнадцать. По закону ты не можешь сделать татуировку.

Шерри пренебрежительно качает головой глядя на Хейли.

Я не только ошибочно считаюсь нормальной за этим столом. Я также единственная блондинка с голубыми глазами. У всех в семье Гриффина темные волосы и насыщенные карие глаза. Его маме сорок восемь — на два года больше, чем моей маме, — и она выглядит как старшая сестра, а не как мама. Четыре женщины с длинными густыми волосами каштанового цвета и двое мужчин спортивного телосложения, с обаятельными улыбками и озорным блеском в глазах. И вот появилась я — Златовласка.

Я люблю эту семью.

Порой я размышляю о том, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не была слишком одарённой в детстве, а затем не превратилась в заурядную личность. Появились бы у моих родителей ещё дети? Были бы мы дружной семьёй, которая каждый вечер собиралась бы вместе и обсуждала типичные проблемы родителей и подростков, такие как татуировки и пирсинг?

— Возможно, получится набить татуировку с согласия родителей. В некоторых штатах это возможно.

Все взгляды устремляются на Гриффина. Он качает головой.

— Не смотрите на меня. Я был совершеннолетним, когда делал свои. Я не знаю законов Висконсина.

— Нет причин для продолжения этой дискуссии, потому что у тебя нет согласия родителей.

Шерри одаривает Хейли самодовольной улыбкой.

— Никто её не увидит, если я не соберу волосы в пучок или высокий хвост.

— Никто её не увидит, потому что у тебя её не будет, — говорит Скотт.

— Это всего лишь крошечная татуировка! У Гриффина они повсюду, возможно, даже в местах, о которых мы не знаем. Держу пари, у него и на заднице есть татуировка.

Гриффин с набитым ртом опускает подбородок, так что все смотрят на меня, ожидая подтверждения. Кажется, что моя кожа сейчас такого же оттенка, как и зонтик над нами.

— Правда, Суэйзи? — спрашивает Хлоя.

— Я… ну…

Потрясающе. Двое любопытных родителей и три девочки — семнадцати, пятнадцати и одиннадцати лет — ждут моего ответа.

В данный момент моя любовь к этой семье ослабевает.

— Было бы проще, если бы я всем показал?

Гриффин откидывается на спинку стула и расстегивая свои поношенные, выцветшие джинсы.

Я отворачиваюсь от него и закрываю лицо руками.

— Не снимай штаны, Грифф.

Из груди Скотта вырывается низкий смешок.

— Я хочу посмотреть!

Софи подпрыгивает на стуле и хихикает, не понимая, что разглядывать задницу своего старшего брата неприлично, особенно за ужином. Ей одиннадцать. Она поймет это через несколько лет.

Хейли ворчит и отправляет в рот кусочек салата, после чего все возвращаются к еде.

Гриффин наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Серьезно, детка? Из всех сидящих за этим столом ты отвернулась и спрятала лицо от перспективы увидеть мою задницу?

Я прикладываю салфетку к губам заканчивая жевать.

— Это рефлекс, — говорю я с улыбкой.

После ужина мы устраиваем турнир по бадминтону на заднем дворе. Конечно, мы с Гриффом выигрываем. Затем мы отправляемся на долгую прогулку на его «Харлее» навстречу закату. Это именно та жизнь, которую я люблю. Мои родители выражали свою любовь ко мне единственным доступным им способом, и теперь я понимаю это более ясно и с большей благодарностью, чем раньше. Однако я никогда не чувствовала себя полностью соответствующей их ожиданиям. За этой любовью я всегда видела тень разочарования.

— Не двигайся. — Я крепче обнимаю Гриффина за спину, пока он глушит двигатель своего байка.

Он переплетает свои пальцы с моими, обхватывающими его грудь.

— Ты в порядке?

Ещё через несколько секунд, наслаждаясь ощущением наших тел, прижатых друг к другу, я отпускаю его и снимаю шлем.

— Я в порядке.

Он снимает шлем и бандану, пока я слезаю с «Харлея». Я могла бы наблюдать за ним бесконечно. Меня завораживает то, с какой аккуратность он кладет наши шлемы на полку и вытирает свой мотоцикл. Гриффин бережно относится ко всему, что у него есть: как к новым блестящим вещам, так и к старым, обветшалым вещам, таким как его дом и гараж.

— Я думаю, у тебя старая душа14, Гриффин Кэллоуэй.

Он вешает тряпку на крючок и одаривает меня своей самой сексуальной улыбкой парня-из-продуктового-магазина.

— Почему это?

— Мои родители часто говорили людям, что я мудра не по годам, потому что я знала то, чего не знали большинство детей моего возраста. Это были просто знания, случайные факты, а не мудрость. Но ты … ты умеешь ценить вещи и заботишься о них так, как мог бы это сделать человек вдвое старше тебя.

— Мои родители всегда проявляли заботу обо всём. И сейчас они продолжают это делать. Просто меня так воспитали.

Он пожимает плечами.

— Нет. Хейли и Софи — сплошные катастрофы. Я видела их комнаты. Хлоя стала чуть более аккуратной, но всё равно не такая, как ты. Не думаю, что ты был таким неряхой, скорее, это у тебя от природы, а не от воспитания…

— Старая душа, да? Из другого времени?

Он прижимает меня к своей груди и утыкается носом в мою шею, приподнимая меня над землёй.

Я обнимаю его руками, ногами и всем своим существом. Мне двадцать один год, а я уже нашла свое место в этом мире, и теперь каждый миллиметр моего тела прижат к нему.

— С тобой я чувствую себя в безопасности, — бормочу я, но это больше похоже на стон, в котором смешались физическое наслаждение и душевная боль.

Меня беспокоит, что я так сильно нуждаюсь в чувстве защищённости. Я не могу этого объяснить.

— Ты в безопасности, — говорит он между поцелуями у меня за ухом.

— Ты заставляешь меня чувствовать, что я принадлежу этому миру.

Мое дыхание становится всё более частым, а пульс учащается, словно стремясь догнать его.

— Ты принадлежишь мне.

Он несёт меня к гаражных воротам, гасит свет и запирает за нами дверь.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Он — любимое место, куда я мысленно возвращаюсь. Когда я думаю о нем — о нас — я не чувствую себя сумасшедшей. Но, возможно, я должна чувствовать себя сумасшедшей, потому что мы оба молоды и неопытны в жизни и любви. Но я не хочу думать о числах, из которых складывается наш возраст, или о месяцах, которые мы провели вместе.