Необратимость (ЛП) - Хартманн Дженнифер - Страница 22

― Ну, похоже, ты уже освоился. ― Его голос оставляет маслянистую пленку везде, к чему прикасается. Угольный глаз буравит меня, словно черная дыра, бесчувственная пустота, а его ледяная противоположность хранит секреты, над которыми я не хочу долго размышлять.

― Мне жаль. ― Я сосредоточен, каждый мускул напряжен. ― Часы посещения закончились. Боюсь, мне придется попросить тебя уйти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В том, как он наблюдает за мной, есть какая-то отстраненность. Не похоже на то самодовольное ликование, которое он демонстрировал во время нашего первого разговора. Как будто я чем-то его разозлил.

Может, он просто не любит утро.

― О, да ладно, сейчас время завтрака. ― Улыбка на его лице обещает смерть, пока он вертит в руке висящие на поясе песочные часы.

Я повторяю его выражение лица.

― Мы закрыты.

― Я не задержусь надолго, просто принес тебе небольшой подарок. Твоя новая подруга сможет объяснить его значение. ― Он небрежно указывает на стену, затем тянется в нагрудный карман пиджака и достает…

Вот черт.

Еще одни маленькие песочные часы лежат у него на ладони, словно приз. Они всего несколько дюймов в высоту, но я не забыл разговор с Эверли о бывших обитателях этой комнаты.

Когда их время истекает, они получают песочные часы.

Мое сердце колотится от прилива адреналина. Я целыми днями строю планы грандиозного побега, но иногда забываю, что моя жизнь так же хрупка, как и любая другая.

Я изображаю на лице скуку, будь я проклят, если позволю ему увидеть, как я ломаюсь.

― Это мило.

― Тебя трудно вывести из себя, не так ли? ― Его губы растягиваются в мрачной улыбке. ― А может, ты просто хорошо обучен?

Мои мысли замирают. Хорошо обучен?

Улыбка становится зловещей.

― Увы, хотя мне больше всего на свете хочется начать обратный отсчет, твой покупатель задерживается.

Вздыхая с притворным разочарованием, я делаю вид, что размышляю над его дилеммой.

― Что ж, полагаю, ты можешь считать это неявкой и просто отпустишь меня. Я никому не скажу, конечно. И уж точно не вернусь и не убью тебя тупым предметом. Или острым. ― Я поднимаю ногу и, не обращая внимания на боль, покачиваю ею так, что цепь бьется об пол. ― А теперь, если ты не против, сними с меня цепь, и я пойду.

― Ты и вправду решил стать занозой в моей безупречно одетой заднице, да? ― Его губы оскаливаются, обнажая зубы, и я не совсем понимаю, улыбается он или готовится откусить мне голову. ― Честно говоря, я бы предпочел покончить с этим и избавиться от тебя прямо сейчас. Я даже взял на себя труд подобрать для моего клиента альтернативных кандидатов. Но, как выяснилось, он в восторге от твоего резюме и не согласен на замену.

― Ну разве я не должен чувствовать себя особенным?

― Не сомневаюсь. ― Держа песочные часы двумя пальцами, он с вожделением смотрит на них. ― К сожалению, как бы ты ни был мне неприятен, мне предложили слишком заманчивую цену, чтобы я отказался.

Переступив невидимую черту, которая удерживает его вне досягаемости, он вытягивает руку, как фокусник, исполняющий трюк с исчезновением. Песочные часы падают на плитку и катятся.

Мои мышцы напрягаются, готовясь броситься, схватить, разобрать и использовать их в своих целях.

Но они недостаточно близко. Не совсем.

Его нога резко опускается, разбивая песочные часы вдребезги. У меня возникает четкое ощущение, что он представляет, как сделает то же самое с моей головой.

― Сообщение получено, хуесос. ― Мой тон остается спокойным. ― Я знаю, на что ты способен.

Его плечи выпрямляются.

― В том-то и дело, друг мой… Ты даже не представляешь. ― С высокомерием человека, который не любит, когда его недооценивают, он делает шаг вперед.

Мое тело напрягается.

― Я уверен, потому что если бы ты знал… ― Под подошвой его ботинка хрустит битое стекло, его гнев достигает точки кипения.

Ну же… еще чуть ближе.

Его лицо искажается.

― У тебя хватило бы ума продемонстрировать…

Хруст.

― Немного…

Хруст.

― УВАЖЕНИЯ.

Это слово вырывается из него, эхом разносясь по комнате. Я почти уверен, что в любой момент меня настигнет адское пламя.

Я ткнул змею, но, возможно, разбудил нечто гораздо худшее.

Если бы он был ближе, я мог бы дернуть его за невидимую черту и свернуть ему шею. Но он знает. Каждое его движение просчитано до дюйма.

― Вот видишь, мой дорогой, беспомощный человек. ― Его тон отчасти напоминает воспитателя детского сада, и в то же время легкомысленный. ― У тебя нет здесь никакой власти.

Я опускаю глаза на плитку, где на свету поблескивают осколки стекла, дразня меня. Крошечные, хрупкие на вид осколки. Сколько сего я мог бы сделать всего с одним из них…

Сцепив пальцы, он медленно двигается по невидимой границе.

― Я знаю, ты считаешь себя умнее, думаешь, что можешь изображать беспечное отношение и подначивать меня, пока я не совершу ошибку.

Смотри на меня, засранец.

Он усмехается.

― Но в этом плане есть изъян.

Приподняв брови, я жду, когда он просветит меня.

― Я не совершаю ошибок.

― Впечатляет, ― холодно отвечаю я.

― Видишь ли, мне кажется, ты недооцениваешь масштабы моих возможностей. ― Поворачивая ногу, он растирает стекло в порошок подошвой своих дорогих туфель. ― Я могу, например, выкрасть влиятельного адвоката из его пентхауса просто потому, что его редкая группа крови совпадает с группой крови стареющего миллиардера, которому нужны его органы.

Вспоминая дела о пропавших людях, я понимаю, кого именно он имеет в виду. Я сжимаю челюсти.

Я так и знал.

― Или я могу заполучить сногсшибательную будущую звезду и использовать ее для создания прекрасных детей тех, кто готов заплатить за правильную генетику.

Из-за стены не доносится ни звука ― конечно, не доносится, ― но она там, слушает.

― Она должна быть благодарна, знаешь ли. ― Он злобно ухмыляется в сторону стены, как будто смотрит прямо на нее. ― Я мог бы использовать ее как племенную кобылу и отправлять мужчин прямо в ее комнату.

Во мне неожиданно поднимается желание защитить ее.

― Хватит.

В его взгляде появляется коварный блеск, и я понимаю, что мне не понравится то, что будет дальше.

― Я могу даже прихватить с тротуара симпатичную маленькую музыкантшу, пока она ждет, пока ее подвезет мужчина, который слишком одержим своей работой, чтобы приехать вовремя.

Воздух покидает мои легкие.

― Что ты сказал?

― Она меня разочаровала… оказалась совершенно бесполезной для меня.

Мое зрение становится туннельным, и я снова вижу ту ночь.

На следующей неделе исполнится два года.

Сара перекидывает гитару через плечо, ее любимое голубое платье развевается за спиной, когда она проносится мимо.

― Ты должен прийти посмотреть, как я играю. Прошла целая вечность.

Я отправляю сообщение Таннеру, договариваясь, чтобы он помог мне с допросом свидетелей, поскольку никто не хочет, чтобы это делал я.

― Не смогу вырваться сегодня. Ты же знаешь, как обстоят дела в последнее время.

Общественность была в панике после недавнего громкого взлома, закончившегося стрельбой и похищением известного человека. СМИ набросились на меня, как стервятники. Я не мог позволить себе выделить время на концерт, даже если выступал мой любимый музыкант.

― Я знаю, что ты нужен этим пропавшим людям, но я беспокоюсь, что ты доведешь себя до нервного срыва. Однажды тебе понадобится выходной. Нормальные люди называют это выходными.

― Я никогда не был нормальным. Работа ― это все, что у меня есть.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

― Нет, Айзек. ― Ее лицо становится серьезным. ― Это не так.

― Позвони мне, и я заеду за тобой. Мне все равно, что это несколько кварталов, ты не пойдешь домой пешком после наступления темноты.

Она смеется.