ЧВК "Пересвет". Книга третья (СИ) - Медоваров Алексей - Страница 43

У всех народов, живущих в горах и предгорьях, были свои легенды о возникновении гор, но все они сводились к тому, что пики и вершины создали боги на рассвете мироздания. И, глядя на невероятный пейзаж под крылом самолёта, я охотно верил, что так оно и было.

Перелёт над Андами занял почти шесть часов. Всё это время Дамьян управлял самолётом вручную.

— Горы — коварная штука, ваша светлость, — ответил он на мой вопрос о незадействованном автопилоте. — Нужно быть готовым ко всему.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И только когда за очередным горным пиком показался зеленый ковёр южного леса, Дамьян скорректировал маршрут и включил автоматическое поддержание курса. Убедившись, что электроника работает в штатном режиме, он с удовольствием потянулся, громко хрустнув суставами пальцев.

Мы двигались на юго-восток, к побережью атлантического океана, где под распростёртыми объятиями статуи Иисуса Христа раскинулся город Рио-де-Жанейро. Но это ожидало нас в будущем, а сейчас под нами были джунгли — бесконечный вечнозелёный южный лес, под сводами которого текли сотни и тысячи рек, самые крупные из которых брали своё начало в Андах, которые мы оставили позади.

День сменился ночью, но пейзаж оставался всё таким же однообразным, и лишь вдалеке светились редкие огни то ли электрического света, то ли костров. Природа Южной Америки вполне себе сопоставима своим негостеприимством с Сибирской тайгой и не очень-то благоволит человеческой цивилизации.

На следующий день бескрайняя зелень южноамериканских джунглей стала прерываться извилистыми полосками тёмной, почти черной водной глади какой-то реки.

— Это Рио-Негру? — спросил я у Маркуса, вспоминая школьные уроки по географии.

— Sí, Señor. Es Río Negro. El principal afluente del río Amazonas, — ответил он.

Шеф хотел было перевести ответ, но я отмахнулся — всё было понятно и так. Река Рио-Негру была главным притоком реки Амазонка. Вместе они составляли самый большой речной бассейн в мире.

— Я бы хотел увидеть место слияния Рио-Негру и Амазонки, — сказал я Дамьяну. — Грех такое пропустить, раз уж мы здесь.

— Как прикажет ваша светлость, — ухмыльнулся здоровяк и скорректировал курс.

Самолёт немного накренился, меняя направление согласно заданным параметрам.

Чем дальше мы летели, тем шире становилась Рио-Негру, обрастая многочисленными притоками, пока не заматерела, став огромной черной, словно жемчужина, рекой.

И чем шире она становилась, тем чаще на ней появлялись поселения и даже целые городки. Впрочем, нашему продвижению к Рио это никак не мешало — воздушное пространство вдруг стало довольно оживленным. Авиасообщение было тут вторым по полярности видом транспорта — нам часто встречались небольшие самолёты, по типу нашего — приспособленные для посадки на воду, и разного размера вертолёты. Но вся эта авиация не шла ни в какое сравнение с обилием лодок и катеров, снующих по Рио-Негру. Река буквально кишела ими, особенно у населённых пунктов.

На следующий день мы добрались до места, где Рио-Негру впадала в Амазонку.

— Како лепо! — вырвалось у Дамьяна при виде слияния двух рек.

Даже Шеф прилип к иллюминатору. И было из-за чего!

Чёрная вода Рио-Негру соединялась с жёлтой, мутной водой Амазонки, образуя одну реку, но при этом не смешивалась! На протяжении нескольких километров половина реки оставалась чёрной, а другая мутно-жёлтой.

Впрочем, для меня это явление не было чем-то уникальным. Такой же эффект можно было наблюдать по весне и в Горном Алтае, там, где река Бия сливается с рекой Катунь и начинается Обь. После объединения одна часть реки остаётся бирюзового цвета, а другая тёмного. Вот и здесь, в Южной Америке, я наблюдал такой же эффект, только совсем в другом масштабе.

Чёткое разделение воды на цвета продолжалось несколько километро, но в конце концов физика взяла свое и жёлтая муть Амазонки начала поглощать Рио-Негру, становясь на несколько тонов темней.

— Всё, довольно, — сказал я Дамьяну. — Возвращайся к прежнему маршруту.

— Да, ваша светлость, — кивнул серб и скорректировал данные в навигационной системе.

Дальнейший пейзаж оказался однообразным — реки и протоки, джунгли и топи. Ни мостов, ни дорог, ни больших городов. Этот пейзаж нагонял на меня невесёлые мысли и чем ближе мы подбирались к цели нашего путешествия, тем чаще я думал о Софии. Возможно, что эти несколько задержек в пути могли стоить ей многого, возможно, что даже жизни.

В попытке хоть как-то отвлечься, я поинтересовался у Шефа о данных с маяка, установленном на транспортном вертолёте золотодобывающей компании.

— Э нет, вашество. Маяк маяком, а кое-какое оборудование для отслеживания мне всё же нужно. Его мы сможем раздобыть только по прилёту в Рио.

— Понял, отстал, — вздохнул я и снова уставился в иллюминатор.

С этими тревожными мыслями я провалился в сон.

Я стоял на песчаной дюне. Горячий ветер обжигал лицо и трепал волосы. Пустыня окружала меня, сливалась с горизонтом в дрожащем мареве. Я знал, что мне нужно идти, двигаться вперёд, потому что бездействие означало смерть. Верную смерть.

И я побрёл. Побрёл наугад, потому что когда вокруг тебя нет ничего, кроме песка, то все пути одинаково хороши. Или одинаково плохи. Но я знал, что то, каким будет этот путь, зависит только от меня.

Ноги вязли в песке, но усталости я не чувствовал. Чувствовал только жар и то, как во мне начинает закипать кровь. Время словно остановилось и это ощущение не покидало меня до тех пор, пока я не заметил среди дрожащего от зноя воздуха расплывчатый силуэт.

Тогда я побежал. Потому что этот силуэт стал смыслом этого пути. Я взбирался на дюны, затем скатывался и повторял это раз за разом, пока очертания силуэта не стали отчётливее.

Вглядевшись, я понял, что это шагоход, движущейся ко мне на встречу. Его начищенная броня сверкала, словно зеркало. Это совершенно точно был не мираж, а самая настоящая боевая машина! Отчего-то я совершенно точно знал это.

Наконец я добрался до шагохода. Он остановился напротив меня, и я тоже замер, чего-то ожидая.

Собравшись с духом, я двинулся вперёд и когда оказался у его ног, то люк в кабину открылся. Это выглядело как приветственный жест, приглашение войти. Или как ловушка.

Только моя рука коснулась металла, как шагоход вдруг распался, превратился в чёрный прах, который сразу же подхватил ветер, закручивая в причудливые фигуры. Как в том самом разрушенном мире.

Я бросился назад, прочь от всего этого, стараясь не оглядываться. Но всё же оглянулся. За мой спиной была чернота, движущаяся за мной одной сплошной стеной. Силы вдруг покинули меня, и я остановился, ожидая, что тьма вскоре поглотит меня.

Но вдруг она начала сжиматься, уплотнятся, пока вдруг не приняла знакомый облик.

— Помоги, — прошептала София, протягивая ко мне руки.

— Вашество! Проснись! — меня с силой тряхнули за плечо.

Я от неожиданности дёрнулся и резко сел, не понимая, где именно сейчас нахожусь.

Кабина самолёта, знакомые лица, глядящие на меня с волнением. За иллюминатором была ночь.

— Хреновый сон? — спросил Шеф.

— Да. Что-то типа того, — ответил я, ища рукой бутылку с водой. — Присниться же такое…

— Ты тут в кресле метался, вашество, — сказал Шеф, протягивая мне воду. — Весь взмок.

Я потрогал лоб и шею, затем понял, что рубаха прилипла к телу. Отвинтив крышку, я жадно припал к горлышку, глотая живительную влагу.

— Долго я спал? — поинтересовался я, наконец утолив жажду.

— Да. Даже слишком, — ответил Шеф. — А потом начал метаться на своём кресле, что-то бормотать, и я решил разбудить тебя.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

За стеклом иллюминатора мелькнули огни довольно крупного населённого пункта, затем ещё и ещё.

— Где мы? — во мне проснулось любопытство.

— Мы в часе лёта от аэродрома, — ответил Дамьян.

— Мы почти в Рио-де-Жанейро? — уточнил я.

— Не совсем. Мы приземлимся примерно в ста двадцати километрах от города. Наш латиноамериканский друг подсказал на место посадки, где не задают лишних вопросов, — уточнил серб.