Крестоносцы (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 41

Сидел на кауром жеребце смотрел, а там у ворот Хвост всё о чём-то говорил с князьком. Боярин уже стал сомневаться в своём предчувствии. Ну, как Ивану удастся уговорить этого Георгия Романовича Дубровицкого. Конь боярина, устав стоять на одном месте, стал перебирать ногами, медленно подходя к возу, на котором мешки с овсом лежали. Учуял поживу.

— Тпру. Стой, прорва ненасытная, — потрепал Андрей Молибогович красавца по гриве и чуть не пропустил, как переговорщики начали разъезжаться. В город открылись ворота, и князь в сопровождении воя со стягом скрылись за ними.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А через пару минут и Иван Хвостов вернулся.

— Биться будут, Андрей Молибогович, — хмыкнул диверсант, — дурни. Я не великий спец, как Андрей Юрьевич говорит, но понятно, что темнил князь. И даже понятно, чего темнил. Он подмогу от брата из Турова ждёт. Мы в осаду сядем по его мыслям, а нам в тыл дружина князя Туровского ударит.

— В осаду, говоришь, — засмеялся эдак заразительно боярин, — Ну, ну! Точно дурень. Не будем тянуть. Готовьте пушки, высоко ещё солнце, успеем кое-кому голову прочистить от дурных мыслей. Выбитые ворота этому вельми способствуют.

Теперь нужно было переться тысяцкому к настоящим князьям. Эти два братца к городу близко подходить не стали, остановились со своими дружинниками на холме на берегу реки. Там уже и лагерь разбили. Высокий княжеский шатёр издали видать. Там всей дружины-то чуть больше сотни у князя Дмитрия Александровича Брянского и братца его двоюродного Олега Святославича Гомельского, но князья, как бы они тут главные. От их имени война идёт, чтобы Андрею Юрьевичу с Великим князем Литовским Гедимином не ругаться, он же зубы на эти земли точит.

— Доброго здоровьица, княже, — встречать боярина выехал от лагеря Олег Святославич. Тоже, понятно, наблюдали за переговорами.

— И тебе здравствовать боярин, что там самозванец этот? Согласился сдаться? — князь весел. То ли в самом деле рад чему, то ли принял уже мёда на грудь, как Андрей Юрьевич гутарит.

— Нет, Олег Святославич, ратиться будет.

— Дурень!

— Так и есть. Сейчас из пушек палить будем. Если есть желание посмотреть, то подъезжайте, да вообще, нужно, чтобы они ваши флаги видели. Подъезжайте, — Андрей Молибогович развернул коня и повернулся к своему лагерю, сейчас кипящему как муравейник, — Поспешайте, споро управимся, — махнул он рукой на лагерь, показывая князю, что действо началось уже. Нечего тянуть.

Неудачно ворота у города Дубровица расположены. С точки зрения пушкарей. Они говорят, что из-за реки придётся под углом по ним стрелять. Там получается, что от ворот до берега всего сажен сто. И могут стрельцы со стен достать. Это, если орудие прямо напротив ворот ставить.

Пришлось вырубить прибрежные заросли вербы и установить лафет под приличным всё же углом к воротам. Артиллеристы принесли ствол и установили его на лафет. Потом прицелились, и чуть повернули, чтобы бомба влетела таки в ворота. И командир расчёта дал команду отойти всем. Забросили в ствол картуз с порохом, утрамбовали банником, вставили пыж войлочный и закатили бомбу. Теперь-то новые взрыватели сами в канале ствола загораются, не нужно предварительно княжий шнур поджигать.

— Бойся, — канонир сунул зажжённый факел к запальному отверстию и плюхнулся на землю, которую укрыли принесёнными из леса пихтовыми лапами. Не в грязь же ложиться.

Бабах. Орудие окуталось клубами серо-белого дыма. Бабах, и два удара сердца не прошло, как в воротах вспух свой клуб дыма. И вверх полетели куски дерева и земли.

Когда у ворот дым рассеялся, то оказалось, что удачно выстрелили, с первого раза вышибли гнилые доски ворот. Только три железные полосы, что их скрепляли, болтаются теперь на петлях. Выглядит забавно.

— Плохой князь, — сплюнул канонир. — Первый раз вижу, что петли целы. Совсем видать доски у ворот сгнили.

Князья брянские стрельбу из пушек ещё не видели. Их кони тем более. Животные испугались, и не подчиняясь ездоком, далеко отбежали от города, почти назад к их лагерю.

Андрей Молибогович и сам-то только на учениях это действо видел. Но с конём совладал раньше и, вернувшись на свой холмик небольшой, снова поднёс подзорную трубу к глазу.

Довольно долго ничего не происходило. Потом на стену вылезло несколько стрельцов и начали пытаться добросить стрелы до орудия.

— Вот черти неугомонные. Яким, передай канониру, пусть пальнёт по тому месту, где эти стрелки стоят. Прямо по стене.

Вестовой умчался к орудию и там команда чуть развернула лафет нацеливаясь на стену. Надо отдать должное стрельцам Дубровицким, почти добивали стрелы до позиции.

Бабах! На этот раз князья брянские стояли на твёрдой земле, отправив коней под присмотром воев своих в лагерь. Так сами присели и чуть бежать не бросились. Под Андреем Молибоговичем конь опять дёрнулся, но меньше уже, привыкает помаленьку.

Бабах. Бомба вдарила в стену под десятком стрельцов и в воздух полетели осколки ядра, куски брёвен и земля. Всё это на время скрыл серый, грязный дым и пыль. Минута понадобилась чтобы все осело, а слабый ветер отогнал дым. На месте стены сияла огромная дыра, а стоящая рядом, та самая покосившая башня, исчезла. Рухнула видимо внутрь города.

— Смотри, смотри, машут тряпкой якой! — раздалось позади боярина.

— Иван, скатайся снова, скажи, что условия прежние, только это последнее предложение, не сдастся и не признает власть брянца и Андрея Юрьевича над собой, так сожжем город и его тогда в плен брать не будем. И его самого сожжем.

Событие шестидесятое

— Это ещё посмотреть надо, кто кого загнал в ловушку, — Фёдор осмотрел вымерший двор замка перед детинцем. В обоих смыслах этого слова вымерший. На нём не было никого живого… Ну, хотя чёрт его знает? Так-то там лежало человек двадцать. Они, скорее всего, вымерли — мертвы, раз не шевелились, но могли и ранены только быть. Кто без сознания лежит, а кто претворяется, чтобы ещё одну стрелу не получить в продырявленную и без того уже тушку.

Ловушка для них выглядела так. Двадцать живых и здоровых диверсантов укрылась в недостроенной привратной башне. С ними один раненый стрелой в ногу и Емеля, которому тяжёлая арбалетная стрела попала в шлем. Шлем выдержал, но удар был силён, и десятник получил контузию, несколько минут даже без сознания был. Сейчас сидит в углу рядом с раненым Егором и головой трясёт, всё ещё птички у него в голове поют, вот и пытается их выгнать оттуда.

Из башни они выйти не могут. В соседней башне по другую сторону ворот засело несколько арбалетчиков. В башне чуть дальше, с другой стороны, тоже с десяток и в самом детинце на крыше за зубцами ещё пяток. Остальных всяких копейщиков, меченосцев и прочих рыцарей можно не считать. Они сидят в детинце и нос даже высунуть боятся.

Ну да, они из башни выбраться, не попав под перекрёстный огонь, не могут. Но ведь и крестоносцы — псы не могут из своих башен выбраться, и тем более, из детинца. У диверсантов и луки есть и стрел ещё хватает. Время от времени кто-нибудь из арбалетчиков вражеских пытается голову высунуть, чтобы прицелиться, и в него тут же стрела летит. Увидеть, попали или нет, сложно. Там тоже спецы сидят, и расстояние для арбалетного болта, если не плёвое, то вполне достижимое.

Сейчас с белым флагом к ним пришёл парламентёр. Рыцарь какой-то. Он на песьем своём языке что-то пролаял, но был послан и по матушке, и так.

— Найт фершеен! — попытался выудить знание песьего языка из головы Фёдор. Никто немецкого не знал.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Немец ещё чего-то покричал, но получил тот же ответ про фершеен.

Ушёл крестоносец и вернулся с местным видимо. Но жмудского этого языка тоже никто не разумел. Снова рыцарь ушёл и привёл монаха. Тот на двух языках пытался говорить. Один-то точно латынь. Фёдор слышал, как на ней мастера часовщики лаялись. Второй видимо греческий, и на нём разговаривали мастера, что из Царьграда прибыли.

— Найт фершеен! — оба раза повторял Фёдор.