Ефрейтор. Назад в СССР. Книга 2 - Гаусс Максим - Страница 7

В общем, пока Лаптев и Михайлов заканчивали работу, а остальные собирали инструмент, я отошел в первый бокс за канистрой. Внутри было прохладно, темно, там же имелся большой и очень старый пружинный диван, на котором часто отдыхали свободные от работы и безделья водители. Обычно, никто из начальства туда не заглядывал, чем солдаты, конечно же, пользовались. Оно ж как, солдат спит, а служба-то идет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кто-то из наших завел КамАЗ, чтоб прогреть машину и загнать ее в соседний бокс.

Я был внутри одноэтажного здания и не видел, с чего все началось.

Несколько секунд было относительно тихо, а потом снаружи послышался нарастающий рев. Ну, военный вездеход никогда тихим не был… Но тут явно было что-то не то. Когда я выскочил из бокса, то понял – дизель пошел вразнос. Во-первых, ревел он так, словно собирался покинуть эту планету, а во-вторых, из выхлопной трубы валил густой черный дым. Все пространство возле гаража мгновенно заволокло дымом, отчего видимость резко упала. С каждой секундой обороты росли, а соответственно, и рев усиливался. Бойцы, перепугавшись, забегали, не зная, что делать.

За рулем сидел Самарин. Поняв, что двигатель ведет себя странно, он попытался его заглушить, но не тут-то было. КамАЗ глохнуть упорно не хотел.

Конечно, у тех, кто постоянно ездит на дизелях или имеет с ними дело, бывали такие ситуации и они знают, что делать. А вот молодые бойцы, понятное дело, даже близко такого никогда не видели.

– Глуши! Самарин! Глуши! – кричал Михайлов, но тот только в ужасе разводил руками в стороны.

– Чего он ревет так, а?

– Так и рвануть может! – крикнул еще кто-то.

И верно, последствия могут быть печальными. Иногда даже капитальный ремонт не всегда может помочь устранить все беды, что отсюда вытекали.

– Твою мать! – выругался я. – Самарин, вылезай оттуда! Куртов, ищи начальника КТП!

Обороты продолжали расти.

Из выхлопной трубы уже полетели искры, раздались хлопки, во время которых оттуда временами вырывалось пламя. Дело совсем плохо.

Кое-как откинули кабину. По-хорошему, нужно было просто задушить движок, остановив приток воздуха. Нет воздуха, значит, и процесса горения в ДВС не будет. Но с подобным я лично не сталкивался, только слышал. Примерно представлял суть, но не могу не признать, что тоже слегка растерялся.

– Нужно топливо слить! – брякнул Куртов.

Ага, из бака… Точнее, сразу с двух! Как раз после того, как все оно стечет, двигатель можно смело выкидывать. Проще уж патрубок открутить.

Но открутить его плоскогубцами не вышло, а все ключи были гнутыми и кривыми.

И тут горе-ремонтнику Степанкову пришла в голову мысль просто взять и перерубить его топором. Логика в этом была – нет топлива, двигатель глохнет сам. Но не топором же… В общем, идею он реализовал самым варварским способом. Только при этом не учел, что выхлопная труба с нижней части уже имела красный цвет, явно сигнализируя о «легком» перегреве. Брызги топлива из перебитой трубки попали на нее и мгновенно вспыхнул пожар.

Крики, вопли. Паника. Тут уже уровень угрозы явно стал выше – может и рвануть. Что будет за утрату относительно нового военного вездехода, можно даже не говорить. А в кузове как раз было много резины и масла в канистрах.

Картина маслом – трехосный вездеход ревет так, что оглохнуть можно, все в дыму, солдаты растерянно бегают кто куда. А тут еще и пламя там, где его быть ну в принципе не должно быть.

– Огнетушитель сюда! – рявкнул я и, видя, что моих слов никто не понял, сам же бросился выполнять свою команду.

Мухой подкатил спаренный промышленный огнетушитель кустарного производства, активировал его и почти сразу же потушил очаги пламени.

Из-за густого черного дыма вокруг, я никого толком и разглядеть не мог. Просто делал то, что требовала ситуация. К тому времени, как я закончил, двигатель КамАЗа значительно сбавил обороты, зачихал, а после и вовсе благополучно заглох.

Дежурный по парку, ефрейтор из второй роты, за всем этим делом наблюдал с открытым ртом, выглядывая через аквариум. И уже потом, когда прибежал ошарашенный начальник автослужбы, тот только глазами хлопал и мычал что-то нечленораздельное. Дежурный по части весь телефон оборвал, пока смог понять, что произошло.

Начальник КТП, узнав о том, что произошло, за голову схватился – это ж надо было такое допустить. Ну, подумаешь, чуть было военный КамАЗ не сожгли! Это ж из ряда вон, учитывая, что все это происходило прямо в автопарке, рядом с боксом, а не где-то в полях.

Тот начал кричать, что нужно было просто выхлопную трубу закрыть тряпкой, чтоб двигатель от выхлопных газов задохнулся. А когда я спросил его, как тряпкой перекрыть трубу такого диаметра, да еще и под давлением раскаленных выхлопных газов, с искрами и пламенем… Тот только выругался и ушел. Судя по запаху, уже успел где-то принять на грудь.

В общем, уже после, под руководством начальника КТП этого железного зверя распотрошили, то выяснили, что неисправность была в ТНВД. А про дальнейшую судьбу этого грузовика я не слышал… Видел только, что его на буксире тянули куда-то на север.

А вечером, после ужина, мне выразили благодарность.

– Громов, тебе не надоело встревать во всякие истории? – хмыкнул лейтенант Лавров, когда закончилась вечерняя поверка.

– Я не виноват, товарищ лейтенант!

Вся рота засмеялась.

Вдруг входная дверь скрипнула.

– Смирно! – заорал дневальный. Дежурный бегом бросился к входу.

В самом конце центрального прохода скрипнула дверь. Показался командир роты, торопливо зашагал к нам.

Оказалось, в подразделение вошел подполковник Каменев.

– Товарищ подполковник, первая рота занимается согласно распорядку дня. Лиц незаконно отсутствующих нет! – доложил ротный.

– Вольно, Воронин! Хорошая у тебя рота, капитан… – спокойно произнес он, осматривая переднюю шеренгу. Стало видно, что у офицера в руке что-то есть…

– Становись, равняйсь! Смирно! Товарищи солдаты, сержанты! И офицеры! – громко объявил Каменев, глядя на бойцов суровым взглядом. – Слушай мой приказ! За проявленное мужество, доблесть и героизм, приказываю присвоить рядовому Громову Максиму Сергеевичу, очередное воинское звание ефрейтор!

Глава 4. В преддверии больших перемен

Вот так я и стал ефрейтором.

Конечно, армейская поговорка, которую какой-то обиженный дурак придумал, имеет место быть, вот только мне было все равно. И в нашей воинской части никто так не говорил.

Наоборот, большинство моих сослуживцев восприняли эту новость с восторгом, а те, кто был со мной в той патрульной группе, отнеслись с пониманием. Шутка ли, через четыре месяца после начала срочной службы получить государственную награду. Еще и благодарственное письмо, звание. Обычно ефрейтора можно было получить никак не раньше восьми месяцев службы и то, только в том случае, если очень круто отличиться.

Сержанты тоже восприняли новость терпимо. К их посиделкам после отбоя в каптерке меня, конечно же, не допускали, а вот докапываться до всякой ерунды перестали совсем. Особенно отношение поменялось со стороны ефрейтора Кукушкина. Теперь мы были в равном звании, свое отношение к его «стариковским» выкрутасам я показал ранее, отчего тот сделал окончательный вывод и больше не цеплялся.

Конечно, чего-то подобного я ожидал, только не так скоро. Сразу же стало ясно, что у меня появился союзник, которому вовсе не побоку достижения по службе. В штабе нашей части или выше – не знаю. Каменеву могли просто дать такую команду, а ему оставалось лишь выполнить ее.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Полковник Бехтерев? Вполне возможно. Ведь он уже косвенно интересовался моими успехами. Может быть.

А как же капитан Игнатьев, что присутствовал при моем награждении в госпитале?! Я думал, что удастся с ним поговорить и выяснить, почему же я все-таки попал не туда. Но нет, сразу после окончания мероприятия он, словно испарился.

С одной стороны, это мелочи, с другой, вокруг меня и так уже произошло много чего, отсюда кто-то мог сделать вывод, что слишком много внимания уделяется обычному парнишке-срочнику, который в нужное время и в нужном месте рискнул и совершил подвиг.