Барин-Шабарин 2 - Старый Денис - Страница 2

Я не ехал к соседу наобум. Это уже моё третье посещение усадьбы Жебокрицкого. Иначе нельзя было бы узнать и понять, с какой стороны подходить, как и что делать.

К сожалению, дом Жебокрицского был выложен из кирпича, вполне добротного, произведённого на одном из двух кирпичных заводов Луганска. Так что поджечь я предполагал лишь кабинет моего обидчика, надеясь на то, что кроме картин и дорогой мебели там хранятся и хоть какие-то серьёзные деньги. По крайней мере, из тех обрывочных сведений, что мне удалось собрать, можно заключить, что казначей Жебокрицкого приходил именно в кабинет к хозяину, где помещик выдавал порой немалые суммы на деятельность в своём поместье.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я прокрался к забору, который огораживал барскую усадьбу. Богатая, кованая ограда. И все тут было богато. Статуй только в парке я насчитал более десяти, а ведь это дорогое удовольствие. Но не эстетика усадебного убранства середины девятнадцатого века меня интересовала здесь.

Вот она – моя цель. Оставалось только залезть на второй этаж, открыть окно и облить кабинет горючей смесью, обязательно запалив и массивные шторы, которые спадали тяжелыми фалдами за диваном и столом. Тогда должно все прогореть. Пожар вряд ли распространится дальше, так что лишний, необязательный грех на свою душу я не возьму, и никто из прислуги помещика не пострадает.

Порой очень важно тщательно подойти к делу составления психологического портрета своего противника. Это помогает, даёт возможность ударить именно туда, где наиболее чувствуется боль.

Жебокрицкий любил систему, любил страстно и фанатично у него на каждое слово, на каждое движение были заведены свои бумажки, которые бюрократ лелеял, словно детей родных, и, будто семейный альбом, периодически рассматривал. Вот почему я хотел ударить именно по документообороту моего врага. А потом, деньги. Должны же в кабинете быть деньги.

Но представлять, как горят деньги, мне не нравилось. Забрать их себе? Но это сильно опошлит идею справедливого возмездия. Решил, что, коль попадутся ассигнациями, чтобы легче унести, то заберу. Мало-мальская материальная компенсация для погорельца.

Закинуть «кошку» удалось с первого же раза. Причем не сильно и нашумел. И теперь я, напрягая свои все еще не оформившиеся мускулы, стараясь не издавать лишних звуков, с напряжением сил лез по верёвке. Всего-то второй этаж, но для теперешнего меня – проблема залезть на одних руках, чтобы не раскачивать веревку.

Этому упражнению последние две недели я уделял наибольшее внимание, закидывая «кошку» и лазая по веревке почти каждую ночь. Было бы и смешно, и обидно, если бы сейчас только и смог, что с оглушительным в ночной тишине треском свалиться в какой-нибудь куст.

Проблемой могло стать и окно, если бы эти окна не были столь примитивными. Но тут достаточно было немного подбить деревянную раму по краю стекла, и окошко само вываливалось. После можно было бы его обратно вставить так, что никто и не заподозрит, если только не будет с лупой окна осматривать. Чтобы не попасть впросак на этом этапе плана возмездия, я тренировался на своих окнах. Не скажу, что стал большим спецом, но несколько руку набил.

А впрочем, какие окна! Если тут всё в самом скором времени загорится, то никто не станет смотреть, вставлена ли рама, наверняка и рамы не будет.

В кабинете было темным-темно. Впрочем, я не рассчитывал, что меня здесь будут встречать с огоньком. Огонек я принес с собой.

Сложно было разобраться, что где стоит и лежит, но мне только и нужно, что что-то поджечь. Достав немудреное кресало и специально приготовленную, смоченную в спирте тряпицу, я быстро высек искру, и тряпка загорелась. Подпалив от неё свечку, я прикрыл её ладонью, чтобы со двора не было видно, что в кабинете кто-то хозяйничает.

– Ну, где же ты документы хранишь? – бурчал я себе под нос.

Уже не менее трех минут я осматривал кабинет Жебокрицкого. Изучив его характер, я был уверен, что именно здесь находятся главные документы и деньги. Они не должны были сгореть, так как нужно думать и о том, как дальше противостоять этому помещику. А в документах можно найти много чего интересного, если искать.

Сундук. Именно там и обнаружились бумаги и деньги, хотя последних оказалось не так и много. Замочек, что висел на сундуке, бывшем метр в длину и полметра в ширину, не составило никакого труда вскрыть. Из меня, возможно, вышел бы неплохой домушник, так как, что такое отмычка, я знал, а примитивные современные замки – это вскрыть, как раз плюнуть.

Подобные навыки взлома я получил, когда пробовал в начале нулевых организовать с товарищем фирму и помогал автовладельцам и домовладельцам, которые по своей беспечности теряли ключи от автомобиля или дома. Бизнес через четыре года окончательно прогорел, а вот кое-какие навыки остались.

– Идите к папочке! – прошептал я, засовывая в свой вещмешок всё это бумажное барахло, включая деньги, и впихивая невпихуемое.

Впрочем, место сейчас освободится. Достав запечатанный кувшин с горючей смесью на основе смолы, спирта и керосина, купленного ещё некогда в аптеке в Екатеринославе, я собирался уже хорошенько полить кабинет Жебокрицкого, как вдруг…

– Ты обязан мне, Лавр, потому более ни слова о том, почему ты здесь находишься, – услышал я слова своего соседа и моментально напрягся. – Если я иду в кабинет, то ты идешь следом.

Какого чёрта Жебокрицкого понесло в кабинет, когда уже явно далеко за полночь, и в эти дни?! Окно оставалось прикрытым, после того, как я его выбил, обратно же и поставил. Возился я с этим по одной простой причине – нельзя было допустить сквозняков и морозного ветра внутри кабинета. Поэтому быстро сигануть в окно я мог только лишь, если оставлять его приоткрытым. Да и прыгать со второго этажа – не вариант. О чём я, бежать? Не выполнив задуманного? Ну уж нет, с таким фиаско я не смирюсь.

Оставалось три варианта развития событий, и если я не убегаю прямо сейчас, прыгая со второго этажа и скрываясь в ночи, то нужно встретить Жеборицкого и его собеседника и завязать с ними драку. Значит, или умереть, или убить. Однако оставался третий вариант – спрятаться в шкафу. Правда, в таком случае я рисковал быть обнаруженным. Что же, вот тогда и можно будет действовать по второму варианту и биться уже не на жизнь, а насмерть.

Дверь скрипнула и отворилась, но я уже был в невысоком шкафу – застыл в неудобной позе эмбриона, не забыв при этом выставить нож.

– Андрей Макарович, ранее вы говорили, что всё же прислушаетесь к моим словам, так вот… Я вторично советовал бы вам поговорить с младшим Шабариным и утверждать, что его дом спалили не вы! – решительным тоном сказал тот, кто был вместе с Жебокрицким.

– Разговаривать с ним? После того спектакля, что он устроил в Екатеринославе? Он выставил меня дураком! – кричал помещик.

Неужели я ошибся, и Жебокрицкий не поджигал мой дом? Не сам, конечно, а выдав приказ Если бы я услышал это от него, то, скорее всего, и не поверил бы, но здесь и сейчас соседу не было смысла лгать, если он только не знает, что я сижу в шкафу. Но этого знать он не может.

– Прошло больше двух недель с того момента. Я и раньше не верил в то, что этот малахольный способен что-либо сделать. Вот его крёстный отец, Матвей Иванович Картамонов, тот может, – говорил Лавр.

– Ты забываешься! – выкрикнул, скорее, даже провизжал Жебокрицкий. – Тебя не было на том суде. Это нынче совсем другой Шабарин, я сам был ошеломлен. Может, именно из-за моего замешательства этому сосунку и удалось выиграть дело. И да, я жду от него атаки.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

– Прошу простить меня, господин Жебокрицкий, но я две недели уже не видел свою семью и не имею возможности заниматься посевной, – голос Лавра стал смиренным и покорным. – Я с вами и жизнь свою положу, если надо, но мы не можем же сидеть в доме и не выходить. Уже больше двух недель!

По шагам и звукам я определил, что разговор ведется возле стола, и, скорее всего, хозяин сидит, ну а холоп стоит. А ведь Лавр – дворянин, а покоряется, словно челядник невольный.