Королевская кровь-13. Часть 1 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 4

Люк был очень жаден и очень осторожен — и все прошедшие сутки, недели, месяцы с начала войны вылились в такой затяжной, полусонно-яркий праздник жизни и любви, что я обнаружила себя через пару или тройку часов расслабленно-вымотанной в ванной, почти спящей на Люке — и его, криво улыбающегося от удовольствия, с тяжело ходящим туда-сюда кадыком и совершенно черными от экстаза глазами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дети на удивление вели себя тихо. Видимо, прародитель-Инлий строго следит за тем, чтобы в деле размножения его потомкам никто не мешал.

Затем мы рухнули спать — и понятно, что ни за какой державой мы не пошли.

Я прислушалась к себе и поняла, что не сильно-то хочу обратно в постель.

— Может, сейчас сходим? — предложила я, оглядываясь на мужа. Предложила наобум и вдруг загорелась идеей.

Он подумал несколько секунд. Глаза его пульсировали в темноте слабым белым светом.

— Я бы предложил отложить до утра, но доктор Кастер сказал, что желания беременной женщины — закон. Только я не хочу, чтобы ты снова лезла на лестницу.

— Другого-то варианта нет, — проворчала я. — Или есть? — я подозрительно развернулась к нему.

Он рассмеялся, блеснув в темноте зубами. Распахнул окно.

— Ты серьезно?

— Зато это быстро, детка.

— Там холодно! И мне лень оборачиваться.

— Надень теплую пижаму. И тапочки. А я тебя отнесу.

— И ты считаешь это безопаснее чем лестница? — скептически высказалась я, натягивая-таки кардиган и теплые толстые носки. Но внутри уже разгорался огонек адреналинового нетерпения.

— Не бойся, — хрипло шепнул он, привлекая меня к себе, — я тебя никогда не отпущу, Маришка.

Он коснулся губами моих губ и, обратившись клубами ветра, вынес меня за окно в снегопад, поцеловавший уколами холода мое лицо и руки, — а затем выше, к башне, и опустил прямо на площадку с орудиями за стенами башни. И там уже снова соткался в Люка.

Я улыбалась как ненормальная, глядя на него. Здесь было действительно холодно, гулял ветерок — Люк погладил его, и я почти увидела серебристую длинную змейку, поднырнувшую под его ладонь.

Из горящего масляного фонаря радостно вынырнул огнедух, обвил меня лентой пламени, согревая, и я пощекотала его, смеясь. Я как-то чувствовала, что он скучает по полетам под моим крылом.

— Где держава? — поинтересовался Люк, оглядываясь. Я махнула рукой вверх, на выемку под крышей башни, но Люк уже сам видел серебристое свечение, которое оттуда исходило. Он не стал вставать на ящик с оружием — поднялся в воздух под крышу так спокойно, будто сто раз это делал, и забрал раскрытый щитом артефакт. Я видела, как змеещит в его руке зашевелился, сплетаясь обратно в серебристый шар. Люк, спустившись, зашипел ругательство — одна из змей, вынырнув из державы, вцепилась зубами в его запястье, глотнула кровь. Артефакт полыхнул серебром, остальные гады вновь зашевелились и окутали руку моего мужа от запястья до локтя чем-то вроде нарукавника. А затем вновь соткались в шар.

Люк смотрел на это с изумлением, замешанным на недоверии. Поднял глаза на меня.

— Надеюсь, Тамми придется им больше по вкусу, — с нервным смешком проговорила я. — Может, пожертвовать ему еще пару литров моей крови для надежности? Хотя у нас же есть еще трон Блакори, поэтому, похоже, вам с ним отвертеться не получится.

Люк молчал, словно его обычное остроумие его покинуло.

— Я рассчитываю, что, раз Жрец вернулся, то у Блакории восстановится трон темной крови, — наконец ответил он. И пообещал: — Я не пойду на коронацию, Марина.

Змеи в его руке недовольно зашевелились, и ветер вокруг взвыл как-то очень уж угрожающе.

— Думаешь, сработает? — вздохнула я, с намеком прислушавшись к вою стихии. — Да, я не хочу быть королевой, Люк. Я ведь все это время бежала от рамок и правил. Но при этом я понимаю, что от судьбы не уйдешь. Я же не слепая и не хочу закрывать глаза на очевидное. Я люблю тебя, — я обхватила его лицо руками и прошептала в губы, — я пойду с тобой куда угодно… но как же не хочется, Люк…

— Я знаю, Марина, — ответил он, прикрывая глаза и потираясь губами о мою щеку. — Ради тебя я очень постараюсь этого не допустить. Не зря же я взрастил Тамми. Он куда лучше, чище и ответственней меня.

Я прижалась лбом к его лбу. Держава в его руке холодила мою спину, но это был приятный холод.

— Хватит ругать моего мужа, — прошептала я строго. — Он самый лучший, понял?

— Даже не знаю, какой ты мне нравишься больше, — ответил он со смешком, — когда кусаешь меня или когда так нежна, как сейчас.

— Тебе все во мне нравится, — проворчала я.

— Я все в тебе люблю, — согласился мой послушный муж. — А теперь давай вниз и спать? Завтра Леймин, конечно, увидит все это на камерах и выскажет нам, но мы с тобой уже привычные, да?

Он заснул почти сразу — счастливое свойство мужчин отключаться мгновенно — а я лежала на его плече, смотрела на его лицо, целовала едва заметно, чтобы не разбудить, а мысли мои текли лениво, размеренно, как снег за окном.

Уже к вечеру вчерашнего дня, не успело еще успокоиться море и встать в свои берега, заработали телепорты. Но, кажется, это первый раз, когда мы с сестрами не побежали друг к другу, как только появилась такая возможность, потому что у всех оставались свои задачи. У Василины продолжалась зачистка столицы и ей было не до меня, Алину до завтра оставили в бункере — пока не восстановился Зигфрид, который мог бы ее перенести во дворец. Ани отдыхала после пережитого, Поля замещала Демьяна, который находился в виталистическом сне после ранения и истощения. К Каро мы могли ходить в любое время без согласования с Ши, но у нее уже была ночь.

Да и не могла я оставить Люка, который вернулся ко мне.

Мне было так спокойно еще и потому, что я откуда-то была преисполнена знанием, что ничего плохого уже не произойдет. А что произойдет, мы переживем.

Расслабленная этой уверенностью, ощущением безопасности и счастья, я начала засыпать. Сквозь дрему мне думалось о том, что война еще не успела закончиться, еще впереди — полное очищение Инляндии от иномирян и помощь людям, потерявшим все, а мое внимание уже перестроилось на будущее, словно организм поверил, что этому будущему быть. Мне предстояло носить детей еще месяца три — предварительный день родов стоял на начало октября, но двойням свойственно появляться на свет на месяцок раньше, так что они могли и конец августа застать. Я грезила, вспоминая маму с младшими на руках, и на сердце становилось тоскливо и тепло одновременно, я представляла Люка с детьми, и он отчего-то казался мне растерянно-изумленным. Думала о том, что мечта учиться на врача-хирурга отдаляется на время взросления детей. Я засыпала и уже на грани сна и яви ощутила, как живот под тонкой ночной рубашкой холодит ветерок.

На миг удалось разлепить глаза — чтобы увидеть, как две мои недавние знакомые, тетушки-змеи, с умилением перетекают через спину Люка, укладывают большие призрачные головы на мой живот, и шипят что-то едва слышное, убаюкивающее. Дети внутри зашевелились, но лениво, тоже сонно, и я положила руку туда, куда упиралась чья-то пятка.

— Т-ш-ш-шшшш, — зашипели змеицы, и я снова сомкнула веки, успев на уходе в сон ощутить, как идут по телу мятные прохладные волны и от браслета, и от двух змей, прижавшихся ко мне как коты, напитывая меня искрящейся, как пузырьки шампанского, энергией.

Глава 2

Над Пьентаном тоже кружил снег. В столице Йеллоувиня уже рассветало, и коротко остриженная Каролина Рудлог, одетая в теплую пижаму и огромную красную кофту, унты и красную же шапку с ушками, вынесла на лужайку перед увитым цветами павильоном мольберт и краски. Она рисовала сомкнутые чуть фиолетовые лотосы на тронутой снежинками черной воде пруда с водопадиком и мельничным колесом, рисовала поседевшую зеленую траву вокруг, пожелтевшие в знак траура по Хань Ши огромные деревья, что своими ветвями защищали дворец от боя богов и праздничное голубое небо с тонкой паутиной облаков, из которых и сыпал снег.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');