Королевская кровь-13. Часть 1 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 15

Сзади захлопнулось Зеркало, Зигфрид, снесенный сестринской любовью, оставил сумку и поспешно удалился из гостиной — а Алинка плакала и смеялась, обнимаемая, целуемая, рассматриваемая, сжимаемая и поглаживаемая со всех сторон. Обнимали ее племянники — как выросли за время отсутствия Василь и Андрюшка!, — а Мартинку, заревевшую от общего ликования, Алина чмокнула в нос. Обнял ее и Мариан, сжал крепко, как старший любящий брат, сказал «Как хорошо, что ты дома!», — и через несколько минут тоже удалился, уведя племянников, словно понимая, насколько сестрам важно побыть наедине.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что вы сделали с волосами? — наконец, спросила она, когда стало возможно не только плакать и радоваться, но и слегка отдышаться. Сестры стояли вокруг, раскрасневшиеся, прижавшиеся друг к другу и к ней. Поля обнимала ее с одной стороны, Василина — с другой. — И где Каролина?

— Она теперь живет во дворце Ши и не может прийти сюда, — ответила Ангелина, которая заметно разволновалась — скулы ее были напряжены, глаза покраснели. Заметила недоуменный взгляд Алины и пояснила: — Это долгая история.

— Полагаю, — заметила Марина, нос которой распух от слез, — что у нас у всех есть долгая история для тебя, Алиш. А у тебя — для нас, — она осмотрела Алину и покачала головой. — Как же ты повзрослела, Алина. Ты совсем другая, да? У меня язык не поворачивается теперь назвать тебя «ребенок».

Пятая Рудлог сжала губы, чтобы снова не расплакаться.

— Но ты все-таки н-называй, — попросила она, и Марина снова начала вытирать слезы.

— Я стала совсем размазней, видишь? И дети чувствуют, что я реву, и пинаются, — она положила руку на живот.

— Дети? — ошарашенно спросила Алина.

— У нас у всех есть время, правда же? — почти угрожающе обвела всех взглядом Пол. — У меня Демьян сегодня, между прочим, вернулся, и я уже сбежала к вам! Возможно, после этого он со мной разведется, но когда мы еще соберемся так?

— Полагаю, что совсем скоро, — улыбнулась Василина. — На коронации Цэй Ши.

— Хань Ши умер? — уточнила Алина очевидное, чтобы зацепиться хоть за какую-то мысль.

— И не только он, — сказала Ани тяжело. — Нам действительно очень много тебе нужно рассказать, милая.

— И мы можем это сделать у Каролины, — продолжила Василина. — Я на сегодня отменила все дела. Я хочу побыть с тобой, Алина. У нас уговор с домом Ши, что мы в любое время дня и ночи можем пройти к ним Зеркалом или через их стационарный телепорт в парке, что недалеко от павильона Каролины, и нас к ней проводит охрана. Там сейчас, — она посмотрела на часы, которые показывали около часа дня, — около восьми вечера. Если ты в силах, Алина. Как ты?

В комнате стало тихо и сестры внимательно посмотрели на пятую принцессу. И ей захотелось сказать, что все в порядке, чтобы не волновать их. Но сил не было и на это.

— Мне т-тяжело, — сказала она честно. — Я с трудом хожу. И еще не п-пришла в себя и то и дело плачу. И мне хочется забиться в нору и побыть одной, несмотря на то, что я до слез счастлива в-вас видеть, — она всхлипнула. — Но если вы мне поможете д-дойти, то я бы очень хотела увидеть Каролину и узнать, как вы здесь были без меня.

Они все смотрели на нее, будто не узнавали. И Алина подумала о том, что они-то запомнили ее совсем маленькой. А она ощущала себя старше себя-прошлой на тысячу лет.

— Мы можем взять в хранилище паланкин и слуги отнесут тебя, — предложила Василина.

Пятая Рудлог благодарно улыбнулась.

— Нет, Васюш, не надо. М-мне нужно ходить. Нужно укреплять мышцы. Я дойду сама.

— И ты нам расскажешь, что было там, внизу? — спросила в тишине Марина.

— Конечно, — ответила Алина. — Мне н-нужно с кем-то разделить это, девочки. Иначе, мне кажется, я сойду с ума.

Золотое великолепие садов дворца Ши, присыпанное все еще идущим снегом, ошеломило их, пухом спокойствия легло на плечи. Встречали сестер Святослав Федорович и Каролина — одетая в яркую шапочку и пуховик-безрукавку.

Над телепортом и дорожками переливались невидимые, запитанные на амулеты, щиты, припорошенные снегом.

— А я знала, что вы придете, — крикнула младшая Рудлог радостно и побежала к ним на виду у невозмутимых гвардейцев в шерстяных восточных шинелях поверх традиционных одежд. — Я днем задремала и увидела, что из этого телепорта вылетают пять красных соколиц. Ну и кто это мог быть кроме вас?

Она изо всех сил обняла Алину, так сильно, что она пошатнулась.

— Ты мне снилась. Я еще нарисовала кое-что для тебя, — шепнула Каро ей на ухо, и пошла к другим сестрам. Святослав Федорович после объятий, смахнув слезы с покрасневших глаз, просто взял Алину за руку и пошел с ней к красивому, сказочному павильону, стоящему недалеко от пруда с крутящимся на втекающей в него речке мельничным колесом. И пусть Алина теперь знала, что папа — не кровный, она вцепилась в него, почувствовав себя маленькой девочкой, которая всегда может прийти за помощью и поддержкой к нему. И которая точно знает, что папа ее любит и для папы она предмет гордости, красавица и умница.

— Я слышал, что твоя внешность изменилась, но даже не представлял, как ты будешь похожа на Ирину, — повторил он слова Стрелковского. — Я постоянно думал о тебе, дочка, мы с Каро ходили в храм и молились богам за тебя. — Они шагали по вычищенной дорожке к павильону, любуясь на красногрудых снегирей, прыгающих по кустам жасмина, плотно закрывшего цветки. Их чириканье заставляло улыбаться, а закатное солнце, сверкающее в сыпящемся снегу, — смаргивать слезы. — Теперь, когда вы все тут, когда все закончилось, мы все переживем, правда?

Она не ответила, но сжала его пальцы. Сестры шли впереди и позади — Поля шушукалась с Мариной, Василина и Ани разговаривали с Каро, и все оглядывались на Алинку, и все приноравливались к ее медленному шагу.

— Пап, — сказала она тихо. — Пап, ты же знаешь, что я — не твоя? Вероятно, это через какое-то время станет известно всем…

Он лишь сжал руку.

— Ты — моя, — мягко проговорил он. — Как Поля, как все вы. Я был с тобой с твоего рождения, ты засыпала у меня на руках. Как ты можешь быть не моей?

Сестры замолчали. Они все слышали.

— Я тоже люблю тебя, папа, — выдохнула Алина и, остановившись, обняла его крепко-крепко и поцеловала в щеку. От отца пахло чуть-чуть мятой, чуть-чуть одеколоном, растворителем и красками, и этот запах, знакомый с детства, тоже встроился, уравновесил ее реальность.

Слуги, неизвестно откуда взявшиеся, уже накрыли им стол с чаем, сладостями, бульоном и горячим на маленьких жаровнях, поставили лавки с мягкой обивкой и подушками, и сестры расселись, разлеглись на них. Марина и вовсе заняла целую лавку напротив Алины, напихав вокруг себя подушек и положив голову на ладонь, как серенитка, — и все смотрели на нее и на ее живот так, что она подняла глаза к небу и попросила:

— Давайте поменьше умиления, а? А то я нос себе проколю в противовес. Сегодня мы умиляемся Алинке, вы забыли уже?

Алина не выдержала и засмеялась — все стремительно вставало на свои места. Пол села с одной стороны от нее, отец — с другой, Василина и Ани — с двух концов стола, и к Ангелине под бочок примостилась Каро.

Теплым был этот вечер, несмотря на снежную завесь снаружи. В парке темнело, один за другим зажигались над дорожками огоньки- и не стояли на месте, текли под щитами вдоль покрытых снегом деревьев.

— Это волшебные фонарики, они сами летают, когда так темно, — объяснила Каро сестрам так гордо, будто она сама их придумала.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Алина видела, как посматривает на нее и на Каро Ангелина — и на лице ее появляется очень умиротворенная и счастливая улыбка, какая бывает у всех матерей, когда их дети после долгого отсутствия возвращаются домой. А когда Ани поглядывала в парк, что-то мечтательно-задумчивое проявлялось в ее глазах.

Пятая Рудлог, осторожно пробуя то одно, то другое блюдо — ей приготовили сразу с десяток легких и пресных, — рассказывала о том, что случилось с ней в Нижнем мире. Прямо с момента, как она обнаружила себя под дождем среди луга, по которому неслось стадо тха-охонгов. Большие, сочувственные глаза сестер, внимательные — отца, были ей поддержкой. Долгим оказался рассказ, и то одна, то другая сестра вставала, прохаживалась по столовой, смотрела в окно, обнимала Алину сзади за плечи, снова садилась. Марина, словно задремав с открытыми глазами на скамье напротив, поглаживала живот, и Алина думала о том, насколько мягкой она казалась по сравнению с тем, какой была раньше.