Королевская кровь-13. Часть 1 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 11

— «Цэй Ши, наследник йеллоувиньского престола, смиренно ожидает коронацию, что с благословения великого первопредка, источника и сути гармонии, случится в день цветущих абрикосов десятого мая в полдень и приглашает вас с супругой разделить с ним радость церемонии», — прочитал он.

— Позвольте сказать, милорд, что письмо в таком же конверте пришло и герцогу Таммингтону, — доложил дворецкий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Спасибо, Ирвинс, — повторил Люк мрачно, и дворецкий понятливо удалился в сторону лестницы.

— Похоже, они тоже не знают, на кого из вас ставить, — сказала я, с наслаждением принюхиваясь к конверту. Он пах так, что мне захотелось попробовать его на зуб. — А, кстати. — Люк замер, положив руку на ручку двери, и повернулся ко мне. — Ты же помнишь, что на коронации в Иоаннесбурге корона выбрала не Ани, а Василину? Как ты думаешь, почему?

— Еще бы не помнить, — отозвался он с иронией. — Ты хочешь сказать, что мне срочно нужно женить Таммингтона и обеспечивать его жене беременность от него?

— Беременность двойней, — напомнила я. — А вернее — тройней. — И не выдержала — рассмеялась, таким задумчиво-сосредоточенным стал взгляд этого интригана.

Письмо от Василины пришло около половины десятого, когда Люк уже улетел, тоже по телепорт-почте — и правда, смысла резать себя, чтобы подкормить огнедухов-почтальонов, уже не было.

«Марина, Зигфрид восстановился, проверяет стабильность Зеркал, предварительно Алина будет во дворце в 12.30 по Иоаннесбургу, — писала она. — Буду счастлива всех вас видеть».

Тафия

В наполненом жизнью, покрытом снегом как вуалью дворце Четери все прислушивались — не раздастся ли звучный и веселый голос Владыки, не проснулся ли он уже? Но Четери спал.

— Значит, так надо, — ответил Нории на немой вопрос Ангелины, когда они с утра зашли навестить Мастера. — Так бывает, когда человек очень устал.

— Но он проснется? — тихо спросила Светлана. Она словно светилась изнутри, и Ангелина не могла ей налюбоваться. И Нории смотрел так благосклонно и нежно, как могла бы смотреть на молодую мать сама богиня-Вода.

Крошечный мальчишка, сияющий стихией равновесия, опять сладко спал в резной кроватке, и вокруг него вились несколько анодари. Присматривали. Да и в целом Света не оставалась одна — в помощниках помимо родных, были малиты дворца, всегда рядом был виталист-Лери, массажистка Люй Кан, а ее сестра-педиатр готова была явиться по первому зову.

— Конечно, — ответил ей Нории. — Это же Четери, Светлана. Он всегда побеждает.

Мартин очнулся ночью — Вики, прикорнувшая рядом с ним на широкой софе в гостевой спальне, почувствовала, как он шевелится и тут же открыла глаза. Март лежал рядом, оперевшись на локоть, глядя на нее темными глазами, старенький и седовласый, в длинной местной рубахе, в которую его переодели. И улыбался.

На его лице играли блики от жаровни с огнедухом, которую поставили для согрева.

— Дашь мне воды? — попросил он сипло. — Я боялся тянуться, чтобы не разбудить тебя, а пить хочу ужасно.

Она дрожащими руками налила ему в глиняную чашку воды из кувшина, что стоял прямо за ее спиной на прикроватном столике, подала, как маленькому, и он выпил, попросил еще. Вики смотрела на него и у нее дрожали не только руки, но и губы.

— Я говорил, что ты до самой старости будешь красавицей, родная? — спросил он надтреснуто, когда отнял чашку от губ.

— Ох, Март, — прошептала Вики и уткнулась в него, чувствуя, как по щекам текут беззвучные слезы. Он поцеловал ее в лоб, в висок — его губы были мокрыми. И Виктория, подняв лицо, вытерла слезы и с его щек.

— Я не то, чтобы жалуюсь, — проскрипел он, и это было так странно, забавно и смущающе, потому что сквозь покрытое морщинами лицо и старческий голос проглядывал знакомый, мощный, полный жизни Март, как сквозь морок. — Но я был уверен, что эта божественная стрекоза меня добила. Мне слишком много лет, чтобы не распознать симптомы фатального кровоизлияния в мозг. Рад, что ошибся. Хотя я ведь видел себя со стороны, и тебя, как ты упала… я понял, что умер. А наши победили, да? Ведь Жрец вернулся на Туру, я помню всплеск его стихии!

— Наши победили. А ты умер, — произнесла она страшное вслух и вжалась в него еще сильнее. — Но потом явился Жрец в теле Макса. Он тебе что-то задолжал и потому отвел смерть… но мы теперь ему тоже должны.

— Охренеть, — выразился очень почтенно выглядевший барон и добавил несколько блакорийских ругательств. — У меня голова кругом. Что мы должны?

— Шесть жизней, — улыбнулась Вики. — Придется нам с тобой рожать детей, Март.

— Я и так собирался тебя уговаривать на десяток, а теперь и уговаривать не надо, — засмеялся он хрипловато. Постой. А почему Жрец в теле Макса?

— Хотела бы я знать, — она гладила его по груди, гладила по волосам. — Сказал, что Малыш растворился в его стихии и обратно пути ему нет.

Барон тяжело вздохнул.

— Мы же этого так не оставим, да, Вики? — проговорил он внимательно.

— Конечно, Март, — ответила она и улыбнулась ему. И он улыбнулся. — Раз уж ты смог вернуться, может, и Макса сможем вернуть? Сейчас только войдем в силу, восстановим резерв, и будем рыть.

— А где Саня? — настороженно спросил барон. — С ним все в порядке?

По щекам Вики снова потекли слезы.

— С ним все хорошо. Он самый живучий из нас. Уже успел повоевать тут у города, зачищая остатки иномирян. И Черныша отвести в Зеленое крыло Рудлога.

— И Дед позволил его арестовать? — полюбопытствовал Март. Вики помотала головой, вытерла слезы… и он понял. И снова выругался.Поднялся, провел сухой рукой по волосам.

— Чертова война, — надтреснуто проговорил он.

— Похороны в Лесовине сегодня вечером, — сказала Вики.

— Да, — потряс головой Мартин. — Не могу поверить, Вик. Дед ведь нам всем был как второй отец. Ворчливый строгий батя. И любил нас как своих детей. Как же так?

Вики молчала, гладя его по плечу, и он вздохнул.

— А где Алекс сейчас?

— Тоже здесь. И старая когорта здесь, надо будет утром заглянуть к ним. Саню, конечно, можно и сейчас разбудить, но он только после боя, отдыхает. Заглядывал к нам часа полтора назад, после возвращения. Может, утром? Он, представляешь, решил пока остаться в армии, будет помогать на Юге Рудлога. Да и нам осталась работа, правда?

— И немало, судя по всему, — Мартин спустил ноги на пол. — Представляешь, у меня правда голова кружится, Вик…

— Это давление, Мартин, — грустно сказала она. — У стариков так бывает. И сахар упал, наверное. Тебе надо поесть, я сейчас попрошу принести. И давай… я отведу тебя в уборную.

— Я понял. Я ненавижу слабость, Вик. И старость.

— Кто же ее любит, Мартин. Но слабость и старость лучше, чем смерть.

Им принесли еды, и они, укутавшись в одно одеяло — для уюта, не для тепла, ели, разговаривали, смотрели на прекрасную заснеженную Тафию из окна, и снова задремали в обнимку уже когда за окнами рассвело. Можно было отдохнуть еще день перед тем, как уйти в Лесовину. А затем их ждал долг.

Много их было сейчас на Туре — родных душ, мужей и жен, возлюбленных, родителей и детей, которые засыпали, вжимаясь друг в друга. В объятьях того, кого любишь, легче забыть о пережитом.

Полина

«Я, кажется, привыкаю быть медведицей, — лениво думалось Полине, пока она выплывала из дремы. — Такой расслабленности, как у зверя, человеком не испытать»

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Щеку и тело колола трава, пахло сосной и камнем, пели птицы и похрюкивали кабанчики. Но было еще что-то. Словно кто-то смотрел на нее, словно осторожно гладил тяжелой рукой.

Поля открыла глаза, резко села, моргая, опираясь на руки. И улыбнулась.

— Демьян!

В сердце плеснуло таким счастьем, что она чуть не задохнулась. Демьян сидел в нескольких шагах от нее, прижавшись спиной к сосне, откинув голову на ствол, и смотрел на нее, Полину. Он был небрит, одет только в гъёлхт, и так спокоен, каким она его давно не видела. Даже мшистые зеленые глаза светились теплом и, несмотря на двух-, а то и трехдневную щетину, он словно помолодел лет на пять.