Мастер и Жаворонок (ЛП) - Уивер Бринн - Страница 68

— Ну что ж, — шепчет Роуз, когда я первым переступаю порог. — Думаю, мы пришли по адресу.

Здесь никого нет. Но свидетельства его одержимости повсюду.

Стены украшены рисунками, изображениями крестов с цитатами, нацарапанными на полях, набросками домов, незнакомых мест и людей. На нескольких рисунках изображена пожилая женщина с раскрытой Библией на коленях. На каждой поверхности разбросаны рукописные заметки. Время, даты и места. Среди белых листов торчит яркая полоска бумаги, и я беру ее. На билете написано «KEX» с Ларк Монтегю.

В груди у меня вспыхивает жгучая боль.

Звонит телефон, и я с трудом достаю его из кармана. Это Конор.

— Есть что-нибудь? — говорю я.

Роуз наблюдает за происходящим, стоя рядом с оптическим прицелом, установленным на треноге, объектив направлен на нашу квартиру.

— На Эйба Мидуса ничего нет. Он призрак.

— Ты проверял данные по Техасу?

— Я проверил данные по всему миру. Нет никого, кто бы подходил под описание.

Я испускаю поток ругательств, а Роуз бросает на меня обеспокоенный взгляд. Она начинает рыться в груде шприцев и флаконов, разложенных на подносе на приставном столике. Конор перечисляет разные варианты имени Эйба и все, что он искал, пока Роуз открывает Библию, лежащую на краю стола. Ее глаза расширяются, когда она хватает ее и протягивает мне, лихорадочно указывая на имя.

— Мы кое-что нашли. Это Эйб Мид, — говорю я Конору. Осознание поражает меня прямо в грудь. — Вот черт. Мид. Харви Мид — это тот парень, которого Роуэн и Слоан убили в Техасе. Он, видимо, их родственник.

Пальцы Конора яростно стучат по клавиатуре. Наступает короткая пауза, которая кажется вечностью.

— Это его брат, — наконец произносит Конор. — Есть какой-то адрес в Орегоне. Нужно заехать к Лиандеру и поискать в его офисе что-нибудь еще.

— Я не узнаю, куда он увез Ларк благодаря какой-то там истории болезни, — выдавливаю я из себя.

— Не узнаешь, — говорит Роуз, указывая на закрытую входную дверь позади нас. К дереву приклеена карта. — Но это может помочь.

Мы подходим ближе.

Название гласит: «Портсмут».

Я отрываю карту от доски и распахиваю дверь. Затем бегу по коридору, чувствуя, что сгораю заживо.

25_СЖИГАНИЕ

ЛАРК

Я просыпаюсь в темноте.

Ни проблеска света. Ни звука. Ничто не помогает понять, где я нахожусь и как сюда попала.

Только знакомый запах, смутное узнавание, которое мой мозг не может извлечь из тумана наркотика, все еще циркулирующего в моих венах.

Я провожу рукой по холодному металлическому полу и постукиваю по запястью, чтобы проверить время. Но мои часы исчезли.

— Черт, — шепчу я. Язык заплетается. Я переворачиваюсь на спину и моргаю в темноте, надеясь, что появится хоть какой-нибудь проблеск света, но ничего. Все, что я вижу, — это чернота.

Каждый удар сердца подталкивает меня к панике.

Мое дыхание учащается. В животе скапливается желчь. Я ощупываю карманы в поисках телефона. Ничего.

Воспоминания всплывают сквозь наркотический туман. Мужчина в моей квартире. Рычание собаки. Кровь в моей пульсирующей голове. Помню, как пряди волос прилипли к коже из-за крови. Помню острую боль в шее сбоку. Мои дрожащие пальцы, тянувшиеся к телефону.

Я закрываю глаза. Стараюсь не плакать. Наркотик в венах является и благословением, и проклятием, притупляя воспоминания о другой тьме. Будто снова спрятавшись в шкафу, я вижу красные цифры на часах сквозь щели в двери. Эти светящиеся линии так отчетливо стоят в моей памяти, несмотря на то, что прошло много лет.

Пять тридцать девять.

«Сколько еще?» — шепотом спросила я сестру. Прошло уже несколько часов с тех пор, как мы слышали какие-либо звуки из дома, но мы не могли ослушаться маму. Мы видели отчаянный страх в ее глазах, когда она закрыла нас и потребовала, чтобы мы сдержали обещание и не высовывались.

Ава прижимала меня к себе. Успокаивала.

«Соберись, Ларк», — сказала она.

Соберись, Ларк.

Мои пальцы натыкаются на маленький металлический круг в полу. Я приподнимаюсь и ощупываю его в поисках защелки. Но ее нет. Подо мной просто металлический круг, с восемью винтами по периметру. Поверхность кажется более гладкой, чем сам пол. Я трогаю каждый дюйм, надеясь найти решение, какую-нибудь кнопку или подсказку. Ничего. Только гулкое биение моего сердца и дрожь в руках, пока я пытаюсь сдержать свой страх.

Я ползу вперед, шаря одной рукой в темноте, и натыкаюсь на стену. Металл такой же, как и подо мной, но в стене есть ряды маленьких планок, аккуратные отверстия, в которые можно просунуть палец. Я ничего не чувствую внутри. Попробовав несколько отверстий, я прослеживаю всю длину стены и добираюсь до следующей, затем еще и еще. На полпути мои пальцы натыкаются на стекло.

Окошко.

Я прижимаюсь к нему лицом и пытаюсь выглянуть, но по ту сторону ничего нет. Только темнота.

Слабо сжимаю кулак, чтобы постучать по узкой полоске стекла.

— Выпустите меня, — мой голос хриплый. Я пытаюсь снова, вкладывая в удар по окну столько силы, сколько могу. — Кто-нибудь, выпустите меня…

Что-то отодвигается от окна, и я испуганно отступаю на шаг. Внезапно за стеклом вспыхивает яркий свет. В щель на меня смотрит мужчина со смертоносной улыбкой.

Эйб Мидус.

Я снова сажусь на задницу. Свет исчезает.

Появляется. Исчезает. Появляется. Исчезает. Его силуэт виднеется под этот ритм света. Мое сердце колотится так сильно, что кажется, будто оно подкатывает к горлу. Но я упираюсь руками в пол и заставляю себя подняться.

Когда выпрямляюсь и смотрю на него, Эйб оставляет свет включенным, сжимая в поднятой руке пульт.

Я оглядываю помещение, залитое светом.

И точно понимаю, что это такое. Ротационная печь периодического действия.

— И мы знаем, что Бог действует на благо тех, кто любит Его, кто был призван в соответствии с Его предназначением, — говорит Эйб, его голос приглушен из-за тяжелой стали и толстого стекла. На лице мрачная, торжествующая улыбка. — Это Бог подсказал мне идею привести тебя сюда.

— Выпусти меня, — на глаза наворачиваются слезы ярости. Я выдерживаю пристальный взгляд Эйба и берусь за ручку, которую теперь вижу на двери. Толкаю ее, но она не поддается.

Эйб поворачивает руку, демонстрируя кровавые следы, проступающие сквозь белую марлю, обмотанную вокруг предплечья.

— Собака пыталась защитить тебя. Такая преданная, — Эйб наклоняет голову, его глаза изучают мое лицо. Я впиваюсь короткими ногтями в ладони. — Как думаешь, твой муж будет так же предан? Или его преданность заключается в чем-то другом?

Я ничего не говорю. Страх — это спираль, которая плотно обвивается вокруг моих мыслей и заманивает их в ловушку. Я, возможно, и не знаю, каковы планы Эйба, но догадываюсь, что он проверит все мои границы и прорвется сквозь них. И если он задает этот вопрос, то, скорее всего, в первую очередь хочет разбить мне сердце.

— Зачем ты это делаешь?

— Зуб за зуб.

Мои брови сходятся на переносице. Я пытаюсь найти связь между этим человеком и тем, что я сделала, но не могу ее найти. Для того, чтобы он предпринял такие усилия, чтобы посеять хаос в моей семье, и разработал тщательно продуманный план, есть только одна причина.

— Я убила того, кто был важен для тебя.

Выражение лица Эйба проясняется, а затем наполняется удивлением. Почти восторгом. Он издает недоверчивый смешок, прежде чем вознести руку к небесам в знак благодарности.

— Пусть правосудие течет, как вода, а праведность — как нескончаемый поток, — его улыбка преображается, когда он опускает руку, и я понимаю, что не такого ответа он ожидал. — Знаешь, я почти отказался от своих планов полномасштабного возмездия в пользу простого убийства тебя и Кейна, а потом Бог свел вас в браке. Во второй раз я чуть не сбился со своего пути, когда пришел в студию Кейна, намереваясь поддаться своей слабости и отомстить ему, но Бог остановил мою руку, когда ты вошла в дверь. Ты передала Его пожелания в заключительных нотах моего шедевра. Господь знал то, чего не знал я, — твое нечестие заслуживает наказания. Воистину, Божественное вдохновение.