Хозяйка чайной (СИ) - Буланова Наталья Александровна - Страница 25

— Есть будешь?

— Буду!

— Сейчас приготовлю что-нибудь вкусненькое, — обещаю я.

И тут камень связи Марио звенит.

Кому что понадобилось в такую непогоду?

Глава 11. Часть 3

— Алисия! — голос Марио полон паники.

— Да?

— Ты там в столице врачебному делу не училась?

— Эм… нет. А что случилось?

— Да у меня тут постояльцам в возрасте плохо, а наш врач в соседнюю деревню принимать роды уехал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Сейчас подойду! — говорю я.

Пусть я не училась на врача, но наш современный мир полон знаний. Вдруг, я смогу чем-то помочь?

Я захожу в жилую зону, открываю шкаф. Где-то тут я видела дождевик.

— Вот и он! — Я хватаю ярко-желтый плащ, натягиваю на себя.

— Госпожа, вы куда?

— Рикки, я в таверну. Присмотри за чайной.

— А можно с вами? Мне страшно тут одному в такую погоду.

Я смотрю на паренька. Он вжал голову в плечи, смотрит просяще. Иногда я забываю, что он еще совсем ребенок.

— Хорошо. Только давай найдем тебе плащ.

Увы и ах, в шкафу он только один. Конечно же, я снимаю с себя его, даю мальчишке.

— Не надо, госпожа!

— Если заболеешь, а я не смогу тебя выходить — я себе никогда не прощу.

— А вы?

— А я крепкая.

Где-то тут я видела зонт. Вот, ага.

Мы выходим на улицу, и тут же в лицо словно брызгают из чашки. Ветка хлещет по лицу.

Я открываю зонт, но его тут же выворачивает и ломает. Отбрасываю его в сторону к чертовой бабушке, а ветер уносит его еще дальше заданного направления.

— Бежим! — Я запахиваю плащ на Рикки поплотнее и обнимаю его за плечи, а потом мы бежим.

На нашей крутой горной дороге, что ведет к чайной, настоящий поток воды. Она журчит на кочках, грохочет. Я подскальзываюсь на камне и едва удерживаю равновесие, чтобы не упасть.

До таверны мы добираемся с таким чувством, словно с тонущего корабля доплыли до спасительного острова.

Двери “Горного рая” закрыты, ставни тоже. Мы стучим.

Открывает дверь дочка Марио.

— Входите. — Она тут же пропускает нас внутрь.

Ведет за собой на второй этаж, подобрав юбки. Мы хотим повесить плащ Рикки, но она останавливает:

— Быстрее!

— Но с нас течет вода.

— Уберу.

Ох, вот это пугает. Помню, как однажды вызывала скорую для коллеги, и врач, когда увидел, что я встречаю его прямо у двери здания сразу стал двигаться в два раза быстрее. А когда осмотрел пациента укоризненно посмотрел на меня и спросил: “Тут давление только. Что ж на подходе встречаете? Так обычно родственники в самых сложных ситуациях делают. А вот если на пороге квартиры про бахилы говорят, то сразу понятно, что торопиться не стоит”.

И тут я поняла этого врача. Когда вот так торопят сразу чувствуешь, что дело плохо. Вот только я совсем не доктор.

В открытую дверь номеры мы почти вбежали. На двуспальной кровати лежали пожилая пара, и каждого выворачивало в тазик.

Стоило им только закончить, как Марио подавал им воды, чтобы запить.

— Стой! — крикнула я, как только стакан поднесли к губам пожилой женщины.

— А? — Марио не понял. — Привет. Дай напою. Подожди.

— Нельзя. Нужно подождать пятнадцать минут, пока стенки желудка успокоятся, иначе новая порция воды вызовет новый спазм. А наша задача сохранить воду, а потом уже пополнить запас. Что с ними?

— Не знаю. Так уже час. Раз двадцать каждого вывернуло.

Раз в три минуты, значит.

— И каждый раз воду давали? — спрашиваю я.

— Да. Надо же вкус желчи перебить.

— Так нельзя. Запомни — пятнадцать минут ни есть ни пить. А потом по два чайной ложки за один раз, не больше. И тоже переждать, прежде чем давать еще две.

— И тоже пятнадцать минут?

— Нет, достаточно пять.

Стоило нам перестать тут же давать воду, как пожилая пара немного пришла в себя. Мужчина в возрасте приоткрыл глаза. Женщина, казалось, решила поспать.

Вид у обоих был измученный. Лежали, как две мокрые тряпочки.

И тут я вижу, как мужчина тянется к фляжке.

— Нельзя, — Я не даю ему схватить ее.

— Сам разберусь, — бурчит он.

О, имеем дело с типом независимым и упертым. Знаю такой.

Я отдаю фляжку Марио:

— Хозяин таверны вернет по выздоровлению. А пока вы не враг своему здоровью, надеюсь?

Мужчина молчит.

И тут его снова выворачивает.

— Запить! — требует он.

— Нельзя, — говорю я строго.

Поворачиваюсь к Марио:

— Началось после еды? У кого-то еще есть схожие симптомы?

— Нет. Они только заселились.

Женщина разлепляет глаза и шепчет:

— Это те испорченные пироги. Все нормально будет.

И ее снова выворачивает. Заканчивается все быстро, потому что желудок пустой. А потом наступает затишье. Целых десять минут пара спокойно лежит.

Тогда я говорю:

— В отравлении самое страшное — это обезвоживание. Но это не значит, что нужно бездумно заливать в себя воду взамен той, что вышла. Как понимаю, желудок уже весь промылся. Раз в туалет не бегаете, в кишечник еще не успело ничего перейти. Так что страшное, должно быть, позади. Теперь только успокоим желудки, а потом потихоньку начнем пить.

Я поворачиваюсь к Марио и прошу:

— Нужен подсоленый рисовый отвар и вода. Будем давать по две чайные ложки по очереди через каждые пять минут. А потом строгая неделя на три дня.

— Шашлычок хочу, — словно назло бурчит пожилой мужчина.

— Потом. Сначала надо поправиться. У нас тут ни больницы нет. Один врач, и тот уехал к роженице. Хотите рискнуть? — спрашиваю я.

— Хорошо, хорошо, понял, дочка.

Дальше мы отпаиваем их маленькими порциями воды и рисового отвара, и самое сложное тут не дать опрокинуть всю кружку сразу. Но мужчина снова не слушается:

— Без мелких разберусь! — говорит он, хватает с подноса чашку и залпом выпивает.

Я ни слова не говорю, наблюдаю. И оплата не заставляет себя ждать. Через минуту мужчину снова выворачивает в тазик.

Зато после этого он сразу начинает прислушиваться к моим словам и примерно пьет. А через час они засыпают, измученные.

— Спасибо, Алисия, — говорит Марио. — Они меня перепугали. Такие румяные оба вошли, а стали бледнее простыни. Не знал, что пить сразу нельзя.

— Нельзя. Я сама об этому узнала, только когда в кишечке полежала, — беззаботно говорю я, а потом прикусываю язык.

— Где? — переспрашивает Марио.

— Когда сама отравилась. — Пряча за улыбкой тревогу, говорю я.

— Вот, возьми! — Марио что-то пихает мне в руку.

Я чувствую мешок с монетами.

— Не нужно. Сегодня я помогла — завтра мне помогли, — говорю я и отдаю деньги.

Мы подходим к выходу и Марио предлагает:

— Может, переждете непогоду у нас?

А я хочу к себе, в кроватку.

— Нет, спасибо! Мы лучше у себя.

Обратно нам добираться еще сложнее. Горная дорога к чайной стала бурной рекой, с которой мы с Рикки боремся. Один раз я даже падаю и съезжаю на коленях, а потом и попе вниз к самому началу. Вся измазываюсь в грязи, вся промокаю, но не сдаюсь.

Хлопают ставни.

Сложно, но мы оказываемся в чайной. После непогоды за окном она кажется нам самым уютным уголком на земле. Мы с Рикки переодеваемся, разводим огонь в камине и греемся у него.

В носу начинает свербеть — верный признак надвигающейся простуды. И я завариваю себе черный чай с малиной и имбирем в надежде не разболеться.

Засыпаем мы, укутавшись во все одеяла, что нашли в доме. За окном тогда еще бушует непогода. А просыпаемся мы под пенье птиц.

Вот только сразу открыв глаза я понимаю, что заболела. Горло драло дико.

На ум тут же приходит — бутоны роз. Не знаю, откуда я это знаю, но завариваю себе крохотных, с ноготки, семь бутонов.

Выпиваю чашку, и мне немного легчает.

Неожиданно в двери чайной входит посетитель. А за ним еще один, а потом супружеская пара под ручку. Следом еще трое.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Это что за грузовик с клиентами у чайной перевернулся?