Нежеланная императрица, или Постоялый двор попаданки (СИ) - Мэо Ксения - Страница 45

И тут же звучит его голос, но теперь он иной. В нем нет жесткости, нет ледяной строгости императора, судящего предателя. В нем — сожаление. Вина. Благодарность.

— Я совершил две ошибки, которые исправить уже нельзя, — произносит он низким голосом.

Эдвард делает шаг вперед, и я понимаю, что слова эти он говорит не только мне, но и толпе.

— Я сомневался в своей жене, и я допустил, чтобы ее отец провел недели в темнице. По моему приказу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Зал замирает. Каждое слово эхом отражается от стен, проникает в сердца.

— Роджер Харрингтон, — Эдвард смотрит прямо в глаза моему отцу, — я поступил с вами несправедливо. Вы — человек чести. Отец, который любит свою дочь и готов пожертвовать собой ради нее. Вас бросили в темницу по ложному обвинению, и я не сомневался в его истинности. Но теперь я вижу, что ошибся.

Я слышу, как кто-то в толпе шепчет: «Невероятно…»

Отец не двигается. Он смотрит на императора, и в его взгляде не осуждение — скорее, усталость.

— Ваши титулы и владения будут восстановлены, — продолжает Эдвард. — Вся конфискованная недвижимость возвращена. Ваше имя очищено, а честь восстановлена.

Толпа гудит одобрением.

— Я благодарен вам за верность, — Эдвард делает еще один шаг вперед. — И я благодарен своей жене за то, что, несмотря на мои ошибки, она… вернулась.

Мое сердце сжимается. Мне хочется ответить, но комок в горле мешает.

Эдвард делает глубокий вдох, его взгляд становится твердым и решительным.

— Я не стану оправдываться, — говорит он ровно, глядя прямо в глаза Роджеру Харрингтону. — Ошибки были сделаны, и теперь моя обязанность — их исправить. Не словами, а делами.

Мой отец смотрит на него открытым прямым взглядом.

— Вам не нужно прощать меня, — продолжает император. — Вам нужно лишь знать, что впредь ни вы, ни ваша дочь не подвергнутся подобной несправедливости.

Наступает тишина.

Отец долго смотрит на него, затем переводит взгляд на меня. В его глазах больше нет ни гнева, ни ярости — только выверенная годами мудрость.

— Тогда докажите это, Ваше Величество, — говорит он, голос его звучит уверенно, но не дерзко. — Не словами, а делами.

Мне хочется примирить их. Внутри возникает какое-то жестокое противоречие. Так не должно быть.

Я хочу что-то сказать, но в этот момент мир перед глазами вдруг сдвигается. Все звуки приглушаются, словно сквозь вату. Тело теряет силу, и я невольно покачиваюсь.

Но Эдвард в мгновение оказывается рядом и ловит меня.

— Адель! — Эдвард не дает мне упасть, надежно обнимает, прижимая к себе.

Я слышу, как в толпе зарождается испуганный ропот, но мне уже все равно. Мир плывет. В ушах стучит кровь.

— Ты неважно выглядишь, — в голосе императора звучит тревога. — Надо уйти отсюда.

Я не спорю. Я просто позволяю ему поднять меня на руки и унести отсюда.

Дорога проходит как в тумане. Только по факту догадываюсь, что Эдвард принес меня в мои старые покои. Устроил в мягкой постели. Сознание медленно встает на место. Над головой парят тяжелые балдахины, а запах дорогих свечей с едва уловимой ноткой сандала наполняет комнату.

— Тебе лучше? — ушей касается теплый и немного обеспокоенный голос мужа.

Я поворачиваю голову. Он стоит рядом, чуть склонившись надо мной, хмурится. В глазах беспокойство.

— Да, — я пытаюсь улыбнуться, хотя чувствую себя выжатой.

— Скажи, как ты себя чувствуешь:? Позвать врача? — Эдвард выглядит не на шутку обеспокоенным.

— Нет, просто… устала. — Я качаю головой.

Он продолжает смотреть неверящим взглядом.

— Но ты… — он обрывает себя. — Ты уверена, любимая?

— Точно не надо врача, Эдвард, — повторяю я и, не понимая, зачем, касаюсь его руки.

Он замирает.

— Спасибо, — произношу я тихо.

Эдвард моргает, будто не понимая.

— За что?

Я смотрю на него.

— За все, — произношу с улыбкой. — За справедливость.

Он внезапно прячет взгляд, но я замечаю румянец, тронувший кончики его ушей.

— Отдыхай, — говорит он хрипло и встает.

Я засыпаю, едва закрыв глаза.

Мягкие прикосновения к плечу заставляют меня открыть глаза.

— Госпожа, — шепчет склонившаяся надо мной смутно знакомая служанка. — Уже пора. Поединок скоро начнется.

Я моргаю, пытаясь прийти в себя. Сонной дымкой в сознании еще витает тепло рук Эдварда, но оно стремительно испаряется, уступая место реальности. Служанка помогает мне подняться, заботливо укутывает в плащ.

— Вы уверены, что достаточно хорошо себя чувствуете? — она беспокойно заглядывает мне в глаза.

Я киваю, отгоняя остатки слабости.

— Я должна быть там.

Она заботливо поддерживает меня, ведя по коридорам дворца.

Проходя через залы, я замечаю, что дворец словно замер в напряженном ожидании. Все знают, что сегодня решится судьба изменника.

Мы выходим в прощальное дыхание заката. Кроваво-красное солнце окрашивает каменные стены в алый оттенок.

Площадка для дуэли окружена высоким каменным ограждением. Вдоль него выстроились стражники, а за ними уже собралась знать, которая жаждет зрелища. Я чувствую десятки взглядов на себе, но не обращаю внимания — мне нужно добраться до места поединка.

На середине площадки, выжидающе замерев друг напротив друга, стоят двое.

Эдвард — в темной, плотно облегающей фигуру одежде, которая позволяет ему двигаться свободно. Спокойный, но напряженный, он словно удерживает внутри себя ураган.

Альфред — в боевом наряде, уже без мантии, но с прежним высокомерным выражением лица.

Я подхожу к мужу как раз в тот момент, когда один из стражников шаг вперед, чтобы снять с бывшего советника кандалы.

Остывающий воздух холодит кожу.

— Будь осторожен, — тихо говорю Эдварду.

Он медленно поворачивает голову, смотрит мне в глаза.

— Я не проигрываю, Адель, — говорит он твердо и ободряюще улыбается.

И затем отдает команду:

— Снимите кандалы.

Звон металла раздается в вечерней тишине, и Альфред впервые за все время улыбается.

58

Не нравится мне эта улыбка.

Слишком самоуверенная. Слишком самодовольная.

По спине сбегают ледяные мурашки. Тревога рвет сердце. Резко поворачиваюсь к Эдварду. С языка уже готовы сорваться слова подозрения.

Но утробный рык рога не дает им вылететь. Эдвард моментально подбирается и бросает мне:

— Пора! Иди к зрителям.

Я, как в тумане, разворачиваюсь и бреду к толпе у кромки площадки.

В ушах стук сердца — от волнения и беспокойства. Я не знаю, чего ожидать.

Иду и постоянно оглядываюсь. Закатное солнце лижет пламенем зубцы башен дворца, танцует рубиновыми бликами на кирасах солдат, вспыхивает кровавыми искрами на острие алебард.

И только когда я подхожу к краю площадки, где вижу заранее установленное кресло, вокруг которого толпится знать, меня пронзает страшная догадка.

Ни у Альфреда, ни у Эдварда нет оружия. Им не выдали ни меча, ни кинжала, ни щитов. Неужели?..

Резкий сигнал рога бьёт в спину и заставляет сердце ускорить темп.

Ноги подгибаются. Оглушенная осознанием, я падаю в кресло. И тут же чувствую на плече руку. Поднимаю глаза: надо мной возвышается отец Аделины. Уверенный, прямой и готовый защищать меня.

В его взгляде читаю спокойную уверенность. Легкая улыбка едва трогает уголки его губ, а затем он переводит взгляд на площадку.

Звучит третий сигнал рога.

Я, пытаясь унять нервную дрожь, смотрю на ристалище.

Эдвард и Альфред расходятся и останавливаются. Миг — и на площадке вместо двух человеческих фигур два дракона.

Один мне хорошо знаком. Черный, колючий на вид, но

такой

горячий и надежный на самом деле.

Второй — тоже большой и массивный — песчаного оттенка. Красные глаза, как у бассетхаунда, белесые когти и шипы. Шкура на животе бледная, гнойного оттенка.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Альфред молча взвивается в воздух, а оттуда камнем падает на Эдварда. Черный дракон неуловимым глазу движением отскакивает и тоже взлетает. По площадке в разные стороны разлетается поднятая ударами крыльев пыль.