Инвестор. Железо войны (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 42

— Они что, не умеют договариваться? — возмущался Алексей. — Какой они профсоюз? Стачка есть крайнее средство борьбы!

— Да-да, Алексей Михайлович, крайнее, крайней не бывает. Если не считать такой мелочи, как вооруженное восстание.

Оставил чешского ассимилянта поразмышлять над этим и укатил, тем временем горячие головы остынут, может, и надумают чего полезного. Уже в поезде меня догнало известие, что в Барселоне события разворачиваются по тому же сценарию. Плюнул, отбил им телеграмму с теми же условиями, пусть тоже отдохнут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

С лицензиями мы с Осей разобрались довольно быстро, предложив американским акционерам более выгодную схему — продавать непосредственно моторы, которые мы собирались производить в Барселоне. И нам заработок, и возможность слегка перекрыть краник немцам. «Слегка» потому, что они наверняка вывернутся, но затраты лишнее понесут.

А потом я нажаловался на испанцев, на то, что Асанья мне предлагал ввести на завод войска, на Рикардо и прочих. Ося слушал, слушал, подумал и сказал таинственную фразу:

— Те, кто нам мешают, те нам и помогут!

И уволок Эренбурга шушукаться в угол. О чем две умные еврейские головы секретничали, не знаю, но пару раз они поминали какого-то Жана Лебедева, после чего развили бурную деятельность — катались по городу, рассылали курьеров и агентов, но к исходу второго дня взяли меня под белы руки и потащили за собой.

— Куда?

— К человеку, который может устранить нашу проблему.

Автомобиль провез нас по всему городу, выскочил за бульвары Маршалов*, мимо Венсенского замка и одноименного леса домчал нас в пристанционные кварталы, где до войны среди «частного сектора» построили несколько многоквартирных домов для рабочих.

Бульвары Маршалов — внешняя граница собственно Парижа.

Ося постучался в квартирку под самой крышей, сказал пару слов приоткрывшей дверь женщине, и нас пропустили внутрь. Приболевший хозяин, лежавший на постели под одеялом, повернул к нам лицо со шрамами. Оська шагнул вперед и дрогнувшим голосом сказал:

— Здравствуй, батько!

Глава 15

Бросая ввысь свой аппарат послушный

Честно говоря, я не сразу въехал, почему Ося величает родителем совсем непохожего на него человека — лобастого с рубленым в обоих смыслах лицом и густой шевелюрой. Но тут склонный к сарказму Эренбург очень серьезно поздоровался:

— Добрый день, Нестор Иванович!

И тут я ка-ак понял!

Махно!

Усохни моя душенька, Махно!!!

Так-то я слышал, что он умер эмигрантом в Париже и похоронен на Пер-Лашез, но вся обстановка вокруг не очень билась с именем легендарного анархиста: простенькая железная кровать, покоцанная жизнью и восстановленная умелой рукой столяра мебель, ношеная одежда… Концы с концами тут сводили не без труда.

Из соседней комнатки выглянула девочка лет девяти, но хозяйка развернула ее обратно, а хозяин приподнялся на локте:

— Вы кто? Я вас не знаю…

Третьей части тирады я не дождался, поскольку очень быстро заговорил Эренбург:

— Илья Эренбург, журналист, вы можете справиться обо мне у Жана Лебедева, я просил его предупредить о нашем визите.

Махно перевел взгляд на Осю, тот даже вытянулся:

— Иосиф Шварц, то есть Спектор, вычислитель батареи Абрама Шнайдера! В Волновахе, Батько…

— А, помню! Знатно вы тогда добровольцев приложили! — из-за шрама на щеке ухмылка у Нестора вышла кривой и страшной. — Тебе, кажется, часы достались?

— Точно! — расцвел Ося.

Уже не такими колючими глазами Махно уставился на меня и слегка дернул подбородком вверх.

С ходу светить классовым положением я посчитал неверным:

— Джон Грандер, инженер-радиотехник.

— Жан говорил, у вас ко мне дело?

— Завод у нас, Батько! — тон у Оси получился извиняющимся. — Рабочие все в CNT состоят, никак договориться не можем…

— Буржуазия, значит, — помрачнел Нестор. — Эксплуататоры…

— Да какое там! — взвыл Ося. — Рабочие больше всех получают, при заводе школы, училище, больница, санаторий и Народный дом, обеды на заводе бесплатные!

— Что-то слишком жирно, с чего бы? — Нестор даже сел на кровати и спустил на пол худые ноги в пижамных штанах.

Ося кинул на меня отчаянный взгляд: выручай!

— С того, что мне нужны не наемники, а сотрудники.

— Джон им оружие раздает, — поддакнул Ося.

— Зачем?

— Пусть учатся им владеть. Чтобы в нужный момент не тыкаться, как слепые щенята.

— А я вам зачем?

— Не получается у меня общий язык с профсоюзом найти. А вас они выслушают.

— Это что же, мне уговаривать людей горбатиться на вас?

— А вы приезжайте, посмотрите, горбатятся они или нет. Заодно семью на море свозите, — закинул я удочку, но тут же сообразил, что денег на отдых у Махно попросту нет. — Билеты мы вам выправим, поселим в рабочем поселке, поближе к людям…

Уговаривали мы его долго и, наверное, все закончилось бы неудачей, но хитрый Эренбург обратил внимание, что Галина, жена Махно, обхватила рукой тяжелый подбородок, прикрыв рот, и горестно смотрит на наш спор.

Илья шепнул ей что-то на ухо, они вышли на малюсенькую кухню, где минут пять тихо разговаривали, а после Галина насела на Нестора:

— Вот что ты упрямишься? Леночке полезны морские купания, да и тебе санаторий не помешает! Ты когда последний раз море видел? Пять лет назад, у Беркманов?

Жена-украинка — страшное дело, она может уломать любого мужика, тем более Галина верно почувствовала шанс выбраться из топкого омута жизни в Париже.

Ося остался утрясать детали поездки, а мы с Эренбургом распрощались и вышли на улицу: он — чтобы не курить в доме, а я — чтобы малость успокоиться.

Ладно Термен или Маяковский, Франко или Триандафиллов, Франко или Асанья, но Махно! Голова кругом.

Вторым по сложности вопросом оказались документы — с текущими бумагами семью Махно дальше границы не пустили бы. Сделать паспорта на чужие имена несложно, но зачем лишний риск разоблачения? Ося и Панчо поступили иначе — официально Нестор, Галина и Елена ехали на море в Байонну, а там ждала арендованная «самим мистером Грандером» яхта. А уж пригласить на катания по морю мистер Грандер мог кого угодно, и никого не волновало, куда яхта пойдет дальше. Двадцать часов хода — и она в Хихоне, где каждый полицейский и таможенник при моем имени брал под козырек. Еще бы, порт и город в заметной степени кормились на том потоке грузов, что шел к нам в Овьедо.

На заводе буча улеглась — Рикардо, скрепя сердце, признал, что система охраны необходима, но уповал больше на сознательность и коллективную ответственность. На мои возражения, что среди коллектива может оказаться засланный казачок, вскакивал, краснел, ерошил волосы и кричал, что это невозможно. Пришлось напомнить ему множество косяков — и поддатыми на работу выходили, и сачковали, и уйти с работы могли в любой момент. Это и безо всякого злого умысла сильно тормозило работу.

В споре родилась модифицированная схема, которую довели до рабочих на собраниях профсоюза. Неизбежное ворчание довольно быстро затихло — декада простоя сказалась на семейных бюджетах, и жены (не исключено, что с помощью пустых сковородок) сумели убедить мужей, что нехрен выделываться, а надо сеньору Грандеру сказать спасибо за такие прекрасные условия работы.

Семью Махно поместили пока в приморском санатории — я подумал, что будет неплохо, если его обследует хороший врач. Ну и солнышка до конца бархатного сезона пусть ухватит, сколько может.

А сам отправился с ответным визитом к Франко. Что характерно, когда Серхио созванивался, генерал дал понять, что ждет меня одного. Технически он прав — ко мне он приезжал без дамы, ну и я должен ответить тем же, но я ведь еду к нему домой, в семью! Сто пудов они знают о моих отношениях с Габи и сто пудов они их не одобряют.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Загородный дом и небольшое поместье в Эль Кальдеро принадлежали жене, донье Марии Кармен Поло. Гектар земли, двухэтажный дом с патио, дом садовника и горничной — неплохое приданое, но в Желтогорске у многих бизнесменов владения куда больше.