Конструктор живых систем: Красный лед (СИ) - Птица Алексей - Страница 53

Вручив мне револьвер системы Наган и куски ваты, чтобы заткнуть уши, меня вывели на небольшую площадку и повесив бумажную мишень на фанерную подставку, дали отмашку стрелять. Выпустив в мишень все семь пуль, я подошёл к ней после стрельбы и полюбовался весьма плачевными результатами.

— Средний результат для новичка, — заметил чернявый инструктор, — а сейчас прошу вас попробовать штатный армейский револьвер, устаревшей модели номер три, системы Смита-Вессона. Он должен стрелять лучше в ваших руках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Получив довольно тяжёлый револьвер с длинным стволом, я осмотрел его, зарядил и по команде инструктора открыл огонь. Стрелял не спеша, каждый раз задерживая дыхание и щуря левый глаз. Пистолет вздрагивал, выплёвывая пулю за пулей, оттягивая мне руку своим весом и длинной, и мешая тем самым хорошо прицелиться. В общем-то, отстрелялся я из него лучше, но ненамного.

— На сегодня достаточно, — после стрельбы сказал инструктор. — Сейчас вы изучите устройство винтовки Мосина и на этом всё. Завтра же будут для вас одни только стрельбы, и стрелять будете из много чего разного. Времени мало, а научить вас мне предстоит многому, так что изучайте теорию добросовестно, чтобы потом не отвлекаться на неё по второму разу.

Я и изучал, пока меня не забрали обратно в госпиталь. Приехали уже довольно поздно, когда время обеда подходило к концу. Отобедав, я сразу пошёл в вотчину профессора Лебединского и вновь стал отрабатывать борьбу с фантомами. Красивых и молодых помощниц профессор мне в спарринг-партнёры больше не давал, как и обычных помощников-мужчин. Да я и не огорчался, хотя уже устал находиться здесь в четырёх стенах. Закончив тренировку, отправился к себе в комнату заниматься учёбой.

На следующий день всё повторилось — меня забрали, только уже не поручик Радочкин, а неизвестный мне усатый фельдфебель. Привезли на стрельбище, научили обращаться с винтовкой, да не с одной, и отправили стрелять. Стрелял я несколько часов и настрелялся до такой степени, что голова к концу дня начала раскалываться от грохота выстрелов, отчего в ушах постоянно звенело. Больше меня ничем в этот день не мучили и отпустили восвояси.

Точно так же начался и закончился третий день, правда с небольшими вариациями. На этот раз я стрелял в основном из винтовки, а кроме того, получил возможность опробовать стрельбу из маузера и люгера. Весьма мощные штуки, в связи с чем у меня зародилась инженерная мысль переделать их под что-то более мощное и в то же время более компактное.

На четвёртый день, то бишь в четверг, меня решили прогнать в тренажёрном зале, где мишени двигались с разной скоростью. Начинал я с медленных, а под конец дня, точнее уже перед обедом, стрелял по более быстрым. Уехав со стрельбища, я продолжал переживать прошедший день, пытаясь понять, как лучше модернизировать пистолет и как быстрее научиться точно стрелять.

Пятница началась со стрельбы по быстрым мишеням, затем перешла на изучение ручного и станкового пулемёта, а закончился день стрельбой из пулемётов. За всю неделю я столько перевёл казённых патронов, что невольно задумался, сколько же государство тратит денег на обучение своих солдат и офицеров⁈ А я даже и не принадлежу ни к тем, ни к другим, и тем не менее, меня всему учат в надежде получить от меня какой-то прок.

— Ну что же, какие-то навыки у вас появились, завтра я покажу вам новейшее оружие, что уже поступает в войска, — сказал мне инструктор и добавил: — и на этом всё. Если бы у меня был месяц на занятия с вами, я бы сделал из вас настоящего снайпера, но и тех навыков, что вы получили на сегодняшний день, вам хватит надолго. А чтобы вы могли тренироваться в разборке и сборке оружия, я вам дам макет обычного револьвера и попрошу относиться к нему серьёзно. Вы должны свыкнуться с оружием, оно должно стать продолжением вашей руки. Это обязательное требование для любого профессионала. Также, у вас должен быть хороший навык обращения с оружием, в том числе, вы должны уметь быстро доставать его из кармана или кобуры.

— Но я не ношу с собой оружия и не принадлежу к государственным силовым структурам. Зачем мне это? — удивился я.

— Не знаю, но в моих правилах учить всех по одной программе, и если уж вас направили именно ко мне, то значит, в этом точно есть смысл, просто он скрытый. Вы не знаете, зачем, и я не знаю, зачем. Плохо ли это? Совсем нет. Мне всё равно кого обучать, а вам, полагаю, пока не нужно знать это. Поэтому потрудитесь выполнять все мои рекомендации, уважаемый юноша, — с уверенностью произнёс инструктор, вручив мне макет револьвера.

— Я понял, буду делать, — ответил я, пожав плечами.

— Вот и прекрасно! Возможно, что вы ещё появитесь здесь, а возможно, что и нет. На всё воля Божья, — и закончив разговор, инструктор удалился, а я вместе с другими поехал обратно в госпиталь.

На следующий день, а это была суббота, попав на стрельбище, я пробыл на нём совсем недолго. Сначала мне дали отстреляться из уже привычных пистолетов и винтовки, а затем разрешили присоединиться к группе молчаливых мужчин разного возраста и положения, которых визуально объединяло только одно — принадлежность к военной касте.

Я держался позади всех и старался не привлекать к себе внимания. Кажется, это удавалось: меня не беспокоили, но иногда я ловил на себе подозрительные взгляды этих товарищей. Сама атмосфера была довольно напряжённой. Собственно, я попал к ним только потому, что инструктор и двое его помощников, оба явно инженеры-оружейники, раскладывали и показывали самые современные образцы стрелкового оружия, о которых ранее я только слышал.

Рассматривая его, я ловил себя на мысли, что пытаюсь найти что-то похожее на то, что видел в руках террористов, но не находил. Нет, здесь имелись достаточно необычные образцы, выделявшиеся либо своей формой, либо малыми размерами, но ничего похожего не обнаруживалось. Мне даже удалось взять один из пистолетов в руки. Гладкий и приятно лежавший в руках револьвер с длинным стволом и небольшим утолщением на конце показался мне излишне вычурным и немного тяжёлым, однако я не спешил с оценкой.

К сожалению, у меня его быстро отобрали, и на том всё и закончилось. Напоследок мне показали ещё станковый пулемёт и дали из него выпустить две короткие очереди, чем привели в неописуемый восторг, ну и дали почитать брошюру о его устройстве. Всё я не запомнил, но многое понял. На этом мои занятия закончились, я попрощался с инструктором и вернулся в госпиталь.

Не успел я прийти к себе в комнату, как меня вызвал к себе профессор Лебединский.

— Как тренировки, научились чему-нибудь?

— Да, господин профессор, научился.

— Что ж, это радует. Я тоже смог многому вас научить, что будет вам весьма полезно в будущем, но вам предстоит ещё тренироваться и тренироваться, так что дерзайте, юноша. Сегодня вы ещё побудете с нами, а завтра я вас выписываю, и вы можете ехать обратно в общежитие. Наш курс лечения окончен.

— Благодарю Вас, господин профессор, за всё!

— Не стоит благодарности. Главное, чтобы был виден результат. Пока что он для меня не совсем ясен, но я подожду, когда вы вляпаетесь в очередные приключения, и тогда смогу уже сделать правильные выводы. Берегите себя и никогда не лезьте на рожон, а то не сможете даже закончить обучение и получить титул барона. Думайте всегда головой, а не эмоциями. Эмоции мешают, а холодный расчёт и предварительный анализ действия порой творят чудеса. Помните об этом!

— Благодарю Вас за совет, господин профессор, я учту.

— Хорошо. Рад был с вами познакомиться и исследовать ваш дар, но всё всегда подходит к своему логическому завершению. Вы можете быть свободны.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

— Ещё раз благодарю вас, господин профессор!

— Дерзайте, юноша! — махнул профессор рукой и потерял ко мне интерес.

Слегка поклонившись, я вышел из кабинета, а на следующий день, забрав свой выписной лист и всякие справки, бодро шагал в общежитие. Воздух приятно холодил щеки, грудь распирало самодовольствие и радость от того, что я, наконец, покинул гостеприимные стены закрытого для всех госпиталя.