Конструктор живых систем: Красный лед (СИ) - Птица Алексей - Страница 48

— Итак, молодой человек, на что жалуетесь? — с усмешкой спросил меня доктор, профессор, а может быть майор отдельного корпуса жандармов.

— Не на что жаловаться.

— Вот и хорошо. Пойдёмте с нами на обследование. Меня зовут профессор Лебединский, и я буду курировать вас всю неделю. Мы с вами перепроверим прежние данные моих коллег по исследованию дара и подумаем, что ещё можно сделать для полной реализации внутреннего потенциала. Замечу сразу: вы меня заинтриговали, точнее — ваш дар, который является весьма необычной разновидностью дистанционной вариации. Идёмте! А мой помощник, — тут доктор кивнул на человека в форме жандарма, — нас сопроводит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мы вышли из комнаты и, спустившись вниз, вошли в довольно большое помещение, что располагалось на первом этаже. Здесь я поочередно подвергся облучению и измерению параметров своего тела с помощью знакомых и совсем незнакомых приборов. В это время профессор Лебединский тщательно изучал мои документы, сверяя указанные в них данные с теми, что показывали его приборы.

Это продолжалось довольно долго — около двух или трех часов, от чего я даже вспотел и устал. Часов в помещении не было, не знаю, почему, а свои я оставил в кармане сюртука, который тихо висел на вешалке. Наконец, обследование закончилось, и мне разрешили отдохнуть.

— Я вижу, ваш дар изучал и направлял профессор Беллинсгаузен?

— Так точно, Ваше благородие.

— Он известный учёный в наших кругах и большой профессионал. Я учился у него в своё время, потом занялся перспективным направлением и перешёл в другое ведомство. На основании его данных и собранных мною, я подберу способ развить и усилить ваш дар. Сейчас вам нужно отправиться в свою комнату, плотно пообедать, чтобы восстановить силы, а после обеда мы спустимся в подвал испытаний, где я проверю вас на более серьёзной аппаратуре, чтобы точно знать все особенности вашего дара и просчитать варианты его развития. Завтра мы начнём заниматься его совершенствованием. К концу недели вы сможете попробовать боевую составляющую вашего дара, хотя, судя по предварительным результатам, она скорее защитная, чем боевая. Впрочем, это даже лучше, потому как многим не хватает возможностей защиты. Нападение — это хорошо, но, как и любая специализация, она всегда влечёт за собой риск однотипности и перекоса.

— Эээ… — не знал я, что ответить на эти слова.

— Не берите близко к сердцу, вы ещё учитесь, но запоминайте, что я вам сказал, это пригодится. Никто и нигде вам ничего подобного больше не скажет. Нападение всегда работает на опережение: удар — отход — удар. Но как только от удара смогли защититься, наступает полный провал и атакующий превращается не в хищника, а в жертву. Защита же работает наоборот: её носитель всегда уверен в себе и способен почти в любой момент защитить себя от любых нападений. Но ответить ударом уже не может, только подручными средствами. В общем, увидите. Сейчас мой помощник отведёт вас обратно в комнату, вы пообедаете, и мы вновь займёмся исследованием вашего дара.

— Понял. спасибо.

Обед снова принёс знакомый дядька. Он оказался весьма плотным: первое и два вторых блюда, на десерт — большая кружка компота и огромная булка, на которой, словно чёрный жирный таракан, притаился изюм величиной с фалангу моего мизинца. С опаской ковырнув его, я убедился, что это точно не таракан, а действительно изюм, и с удовольствием быстро съел и его, и всю булку.

После обеда за мной вновь зашёл помощник профессора Лебединского, и, перейдя через внутренний двор, мы вошли в другое здание, откуда спустились в обширный подвал, битком набитый всевозможной аппаратурой и разнообразной техникой. Сначала мы прошли через зал, где гудели огромные вентиляторы, пыхтели паровые двигатели и искрились футуристичные генераторы.

Подивившись такой мощной аппаратуре, я проследовал за своим провожатым в другой зал, где находилась не питающая, а исследовательская аппаратура, которую снабжали энергией все эти электродвигатели и паровые машины. Здесь царили и тишина порядок; никаких лязгающих и хрюкающих звуков — только ровное гудение электрического тока в огромных обмотках силовых трансформаторов, да холодное мерцание бумажно-металлических конденсаторов, похожих на худые молочные бидоны, выстроившиеся вдоль стен.

— Как вам наш исследовательский центр, господин Дегтярёв? — обратился ко мне профессор Лебединский.

— Впечатляет, — проговорил я, задержав взгляд на женщине, что сидела напротив профессора за отдельным столом. Женщина или быть может девушка была молода и весьма привлекательная, а её белый халат выгодно подчёркивал все коварные изгибы соблазнительной фигуры.

— Это Мария Семёновна, моя племянница и помощник. Она ведёт все расчёты и обладает просто феноменальной памятью, за что я её и люблю.

— Очень приятно! — пробормотал я, уставившись на девушку и стараясь не замечать, как лиф её одежды сильно оттопыривался вперёд.

Девушка лукаво улыбнулась, кивнула и опустила глаза, вчитываясь в бумаги на своём столе.

— Ну что ж, тогда приступим. Проходите сначала вон туда, потом на этот агрегат, затем на тот, и дальше я вам буду говорить, что делать на каждом из них, и на какой переходить следующий.

— Хорошо, — ответил я и перешёл к первому агрегату, и тут началось!

Я напрягал дар высвечивая разные картины, демонстрируя силу, продолжительность и свойства дара. Я показывал, как в цвете, так и в чёрно-белом ракурсе требуемые профессором картины, показывал их в действии и в замедлении. Отрабатывал возможность защиты, пробовал атаковать и одновременно защищаться, да много чего пробовал. К концу исследования я взмок, как мышь, убегающая от кота в сотый раз по одному и тому же кругу.

— Прекрасно! — резюмировал профессор Лебединский под конец исследования. — На сегодня закончено. Вы можете быть свободны, а ровно через двадцать минут вам принесут ужин. Я заранее распорядился, чтобы вас хорошо покормили. Завтра мы сможем начать работу по модернизации вашего дара. Сегодня мы с племянницей всё посчитаем, а также разберём на составляющие, и я приму решение, а мои коллеги проверят и укажут, что ещё можно сделать. Работа комплексная, так что не переживайте. За неделю мы сделаем то, что вы бы сами добивались в академии целый год, если не больше, с непредсказуемым результатом. В дальнейшем многое будет зависеть от того, как вы пройдёте полигон на летней практике. Это будет момент истины. На этом пока всё, вы свободны.

— Спасибо! — и бросив прощальный взгляд на соблазнительную барышню, я вышел из лаборатории. Возле выходных дверей скучал очередной сотрудник госпиталя. Увидев меня, он встал и повёл меня в мою комнату. Прямо как в тюрьме: нельзя без сопровождающих никуда, а ещё вокруг охрана. «Странное место…», — думал я, и аппаратура сплошь незнакомая, да и вообще, всё очень необычно. Например, в лаборатории отчётливо пахло эфиром. Мне даже показалось, что в воздухе могла быть такая концентрация, которую не могли себе позволить самые богатые частные исследовательские лаборатории; хотя я мог и ошибаться.

Ужин прошёл по распорядку, затем, почитав учебники, которые принесли в комнату в моё отсутствие, я лёг спать, не в силах бороться с усталостью.

На следующий день после завтрака за мной снова зашли и, спустившись в подвал, я приступил к занятиям. Прекрасной племянницы профессора на этот раз не оказалось, зато нашлись два его помощника с не очень приятными лицами, которые стали нещадно гонять меня по тренажёрам. После обеда занятия продолжились, только уже в другом помещении. Вечером снова занимался по учебникам, поскольку сил дойти до библиотеки у меня уже не оставалось, и как только мог, я сразу же ложился спать.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Так прошли следующие дни, среда и четверг. У меня по-прежнему не хватало сил, чтобы заниматься как следует и брать для учёбы дополнительно книги в местной библиотеке. После занятий с даром хватало сил только на чтение учебников. Мне даже казалось, что я похудел, несмотря на то, что кормили меня выше всяких похвал. Иногда я вспоминал академию и переживал за то, что Пётр не знает, где я, хотя ему должны были сказать, что я в больнице, но мало ли.